О. Тогда объясните мне: как понимать, почему в России так много врагов народа? И что удивительно, из самых преданных большевиков?! Из тех, кто в годы революции и после нее отличался крепостью духа и твердостью своих убеждений.
Б. Кого вы имеете в виду?
О. Ну, например, Рыкова… Томского… Бухарина… И, как мне рассказывали, в России недавно расстреляли Тухачевского, Якира и Уборевича. Я пытался узнать, как такое могло произойти, но никто не мог мне дать вразумительного объяснения.
Б. С кем вы вели разговоры на эту тему?
О. С компаньеро Стриком… Компаньеро Альфредом…[27] Компаньеро Гутиером…[28]
Б. И что они вам сказали?
О. У меня сложилось впечатление, что все они верят в то, что в России на самом деле много врагов народа и что с ними расправляются правильно.
Б. Хорошо, компаньеро Олтман. Я попытаюсь вам объяснить, что происходит сейчас в нашей стране. Вам известна лишь малая часть загубленных умных и талантливых людей России. Все дело в том, что Сталин их всегда боялся. Потому он и его подручные из НКВД, вроде Ягоды,[29] Ежова и Агранова,[30] уничтожали и все еще продолжают уничтожать ни в чем не повинных, самых лучших людей страны, причисляя их к разного рода надуманным антипартийным уклонам, оппозициям и блокам. Сталин жил и живет в постоянном страхе за личную власть и потому сеял и сеет его среди народа. Даже нам, разведчикам, как это ни горько сознавать, стало опасно находиться здесь, за рубежом.
Каждый месяц кого-то из нас вызывают в Москву, чтобы арестовать… А некоторые исчезают потом по дороге в Россию.
О. Получается, что Сталин — «русский Франко»?
Б. Да, Сталин — это трагедия для нашей страны.
Сразу после смерти Ленина он начал создавать себе благоприятный плацдарм для диктаторства, освобождаясь от своих соратников по партии. Но я уверен, в России есть здоровые силы. Есть люди сильные, мыслящие, энергичные, они до поры до времени терпят тирана, скрывая свои убеждения, дабы самим не стать очередной жертвой.
О. Ничего не понимаю: государство должно защищать своих граждан, а оно с ними воюет. Воюет с маршалами и учеными, воюет с политическими деятелями и даже со своими разведчиками. Интересно, как же сложится ваша судьба, когда вы вернетесь в Россию? Ведь не секрет уже — Франко близок к победе и скоро всем нам придется покинуть Испанию.
Б. Да, это так. Когда это произойдет, я знаю уже, как мне поступить…
О. Как?
Б. Скорее всего, я не вернусь в Россию, но буду ей верен до конца своей жизни. Мы будем служить ей вместе с тобой отсюда, из-за рубежа.
О. А не рискуете ли вы, компаньеро Браун, вызвать к себе презрение и ненависть друзей, родных, которые, может быть, так никогда и не смогут понять вас и все будут считать вас изменником?
Б. Я много раз думал об этом… Сталин ведь не вечен… Все со временем перемелется и правда восторжествует. И люди будут потом по-другому смотреть на таких, как я.
Примечание. Прочитав эту часть вербовочной беседы Брауна с Олтманом, читатель может усомниться в ее достоверности и в том, что такой опытный и осторожный человек, как Орлов, мог позволить себе вести столь откровенные и потому опасные по тем временам разговоры с малознакомым человеком. Однако надо иметь в виду, что эта беседа происходила незадолго до окончания учебы Олтмана, когда Орлов уже убедился в его лояльном отношении к Советскому Союзу, в его порядочности и надежности. Кроме того, он говорил с ним так откровенно еще и потому, что ему нужен был не просто агент, а идейный борец, с которым можно было бы строить отношения на полном доверии друг к другу, не допуская фальши и обмана. Орлов прекрасно понимал: если он сейчас не скажет всей правды о массовых репрессиях в России, то Олтман, узнав о ней через какое-то время, может прекратить сотрудничество с советской разведкой. Надо также учитывать, что эта беседа происходила за неделю до события, которое он уже безусловно предчувствовал и которое имело столь трагические для него последствия. Теперь, когда читатель уяснил для себя сопутствующие обстоятельства этой беседы, вернемся к ее записи:
Б. На сей раз пришла моя очередь задавать вопросы. Скажите, компаньеро Олтман, почему вы, американец, решили оказывать помощь республиканцам?
О. Потому что я твердо уяснил для себя: если сегодня вспыхнул мятеж против Испанской Республики, то завтра жертвой фашистов может стать любой другой народ. Задумался я тогда и о собственной жизни, о том, что истинно в ней, куда мы идем и чем живем. И понял одно: защищать общечеловеческие интересы — свободу, демократию, мир и справедливость — самый верный путь к счастью. Служа благородной идее, мы тем самым защищаем и себя. Я убежден, что человека всегда делает честным и человечным чистота его помыслов. Поэтому оставаться в стороне от событий в Испании я просто не мог, не имел права.
Б. Я вижу в вас, компаньеро Олтман, единомышленника в нашей общей борьбе. Поэтому хотел бы предложить вам поддерживать с нами постоянный контакт.
О. В каком смысле?
Б. Сейчас я объясню. Вы, очевидно, знаете, что без разведки не может обойтись ни одно государство мира и что во всех разведках существует такое понятие, как сотрудничество. Оно возможно по разным соображениям: по идейным и материальным. В вашем случае речь может идти об идейных мотивах, но мы готовы обеспечить вас и материально, а что касается целей такого сотрудничества с нами, то оно, поверьте мне, будет направлено исключительно на укрепление отношений между США и СССР.
Примечание Орлова. «После моих объяснений Олтман погрузился в глубокое раздумье. Чтобы вывести его из этого состояния, я заговорил с ним о возможном развязывании Гитлером новой мировой войны, что с приходом фашистов к власти Германия превратилась в агрессивное государство, что для советской разведки нет сейчас важнее задачи, как своевременное выяснение планов нападения Гитлера на Советский Союз».
О. Да, компаньеро Браун, главная опасность для всех народов будет исходить от германского фашизма, потому что нацисты откровенно стремятся к мировому господству. Впрочем, и другие западные страны, включая и наши Штаты, одержимы ненавистью к Советам.
Б. Когда люди знают, какая смертельная опасность им угрожает, они сердцем чувствуют, где их враг, а где друг. Сегодня я убедился в том, что вы можете стать другом нашей страны, и потому очень рассчитываю на вашу помощь.
