с другими на балкон прошел и он, Глебка. Когда же возвратился, Янки Купалы там, в номере, уже не было. Минут через десять-пятнадцать, как утверждает П. Глебка, снова позвонили по телефону и сообщили страшную новость о смерти Янки Купалы… Есть сведения и несколько иного порядка: М. Лыньков попросил гостей выйти на балкон и закрыть дверь, так как разговор по телефону предстоял важный и он не хотел, чтобы его кто-либо слышал. И как только дверь закрылась, М. Лыньков передал телефонную трубку Я. Купале. Купала, взяв трубку, выслушал, что ему говорили, и, ничего не сказав, поспешно покинул номер — вышел на лестничную площадку…
Там, на лестничной площадке десятого (девятого?) этажа гостиницы «Москва», и произошло все дальнейшее, что привело к смерти самого выдащегося поэта Белоруссии. Анализируя и сопоставляя различные факты и версии, следует сразу же и навсегда отбросить как совершенно безосновательные разговоры о самоубийстве Купалы. Не было у поэта в те дни никаких поводов к этому, не думал и не говорил он о смерти. Купала — и это видно из приведенных выше воспоминаний — назначал встречи, приглашал насвой юбилей, мечтал, как будет жить и работать после победы, когда вернется на родную землю… Да и ехать в Москву, чтобы там покончить с собой, когда это можно было сделать в любое время и в любом месте… Нет! К тому же. когда после смерти вскрыли его номер в гостинице, там был сервирован стол на четыре персоны. Значит, Я. Купала собирался с кем-то ужинать, ждал гостей…
Остаются две другие версии: Купалу столкнули с лестничной площадки (случайно или преднамеренно?) либо, оступившись (споткнувшись, например, обо что-то), он не удержался на ногах и упал в пролет… Какая этих версий более вероятна? Глебка в том же своем выступлении в Борисове, тоже полностью отрицая всякие домыслы о самоубийстве поэта, гозорил о смерти Я. Купалы как о несчастном случае или диверсии. Ссылался при этом на дежурную по этажу, которая будто бы видела, что Янка Купала стоял, опершись на перильца лестницы, и разговаривал с молодой женщиной. Когда дежурная немного погодя еще раз посмотрела на лестницу, то Купалы там уже не было, стояла одна женщина… О женщине, виновной в смерти поэта, говорят и другие: ее, ту женщину, которая якобы по каким-то причинам толкнула Купалу, видели — она бежала, явно старалась скрыться… А. Астрейка, почти не разлучавшийся с Купалой в те его последние июньские дни, был до конца убежден, что с поэтом расправились бериевцы, ходившие за ним по пятам, куда он, туда и они,— он встретил их, входя в гостиницу: они, выскочив из лифта, едва не сбили его с ног — так бежали в опасении, как бы их кто-нибудь не задержал. Он помнил их — троих, в кепках… На вопрос, почему он вину в смерти Купалы возлагает на бериевцев, на чем основывается его убежденность, А. Астрейка отвечал: «Купала был недоволен Сталиным и всем тем, что творилось в стране накануне войны, и не скрывал, говорил не одному ему, А. Астрейке, что во всех неудачах в борьбе с фашистами и в том, что Беларусь стонет и истекает кровью под пятой оккупантов, виноват не кто-нибудь, а он, вождь. Вероятно, в гостинице да и в других местах, где говорил об этом Купала, были «уши». Такого же мнения о смерти Янки Купалы придерживалась и его жена, Владислава Францевна, добавляя разве, что Купале не простили давнишней попытки самоубийства, перепутавшей некоторым карты в устройстве процесса над вымышленной «контрреволюционной нацдемовской организацией «Союз освобождения Беларуси». В канун юбилея Купалы — его шестидесятилетия, когда встал вопрос о его вечере и награждении, это обнаружилось, всплыло… П. Глебка, обосновывая свою мысль о смерти Купалы в результате диверсии, в том же выступлении говорит, что Янка Купала приехал в Москву на Второй конгресс Всеславянского комитета, где должен был выступить с речью, а на членов этого комитета — по меньшей мере, на двоих-троих — были устроены покушения… Весьма подозрителен и вызов Купалы по телефону. Кто ему звонил? Корреспондентша «Известий»? А может быть, кто-то другой? Примерно так же был вызван по телефону из гостиницы и Михоэлс, приезжавший сразу же после войны в Минск на просмотр одного из спектаклей в купаловском театре,— выйдя из своего номера, он больше туда не вернулся: нашли на улице мертвым. Не тот же ли самый почерк? Настораживает и сама таинственность вокруг этой смерти — столько лет прошло, а никем официально в печати никакого сообщения об обстоятельствах гибели Купалы не сделано. Во всяком случае, попытка Музея Янки Купалы заполучить материалы комиссии, занимавшейся выяснением этих обстоятельств, ни к чему не привела — материалы не только не были присланы в музей, но даже никому из сотрудников музея не показаны…
Было бы предвзятостью обойти версию о том, что в смерти Купалы никто посторонний не виноват, что это его собственная вина. В пользу этой версии есть несколько фактов: Купала был нездоров, ходил нетвердой походкой, к тому же — спешил; перильца на лестничной площадке не высоки,— потеряв равновесие, можно не удержаться; осталась на лестничной площадке на том этаже, где был номер Лынькова, из которого вышел Янка Купала, и его туфля (вторая упала раньше владельца). Не туфли ли и были всему виной: они могли быть не зашнурованы или расшнуроваться… Впрочем, туфли могут свидетельствовать и о другом: значит, не сам Купала бросился в пролет, была перед этим, не иначе, какая-то схватка, борьба…
И. Эренбург, который в те июньские дни жил также в гостинице «Москва», позднее в автобиографической книге «Люди, годы, жизнь» вспоминал: «Я сидел в своем номере, когда в коридоре раздались крики. Я выбежал в коридор и узнал, что с верхнего этажа в пролет лестницы упал поэт Янка Купала».
…Через день после смерти Купалы, 30 июня, в оккупированном гитлеровцами Минске умерла его мать Бенигна Ивановна. О смерти сына, конечно же, ничего не знала. Информация дошла до Минска значительно позже, да и то немцам зачем-то понадобилось пустить слухи, будто смерть Купалы — выдумка большевиков. К слову, мать до конца своих дней твердо верила, что не нужно было Купале писать по-белорусски: писал бы, мол, по-польски и не знал никакой беды…
Хоронили их, мать и сына, в один день — 1 июля 1942 года. Гроб с телом Янки Купалы стоял в Центральном Доме литераторов. Проводить в следнюю дорогу
