Чили, поздно ночью я бродил по аэропорту в ожидании рейса на Лос-Анджелес и вдруг увидел: рядом сидит Лемми. Один. Обычно если он сидел один, его лучше не трогать, но я подошел и сел рядом.
– Здарова, Лем?
– Привет, Роб!
Мы душевно поболтали, но всегда энергичный и веселый Лемми выглядел совсем вялым и понурым. Я почему-то взял его за руку, и мы несколько минут сидели молча. А потом я сказал: «Эй, Лем, давай сделаем селфи!»
Он посмотрел на меня, нахмурив брови – это же Лемми, – и я уже был готов услышать, что он меня пошлет. Но он улыбнулся и сказал: «А давай». Я сфоткал нас. Оказалось, мы виделись в последний раз. В декабре Лемми не стало.
На похоронах в Голливуде я выступил с речью. «Каждый раз в присутствии Лорда Лемми меня переполняли эмоции, – сказал я. – Даже скорее восхищение, восторг. Этот человек прожил жизнь как настоящий рок-н-ролльщик, ни у кого не идя на поводу. Истинный бунтарь рок-н-ролла!»
В конце 2015-го Priest вернулись в Англию – в том числе было ностальгическое возвращение в Civic Hall в Вулверхемптоне. Появился шанс провести пару дней дома и увидеться с мамой.
Она справлялась. Ублюдок «Парки» был неумолим, но она научилась жить в инвалидном кресле и не падала духом. Опять же: стиснула зубы и жила дальше. Она провела в доме престарелых уже пять лет, завела друзей, и ей там нравилось.
К сожалению, это длилось недолго. Из-за болезни Паркинсона ей становилось все тяжелее глотать, и весной 2016-го она провела некоторое время в больнице. За ней был надлежащий круглосуточный уход, и, когда она выписалась, ей пришлось вернуться в дом престарелых.
Мама ненавидела это место и быстро увядала. В течение шести недель она снова оказалась в больнице, затем началась пневмония, и она была уже слишком слабой, чтобы бороться. К тому времени она хотела лишь одного – уйти и воссоединиться с папой. Она умерла 29 июля 2016 года в замечательном возрасте 89 лет.
Похороны мамы проходили в той же церкви, что и похороны отца, и я рад, что познал урок и больше не боялся выступить с речью. На этот раз я смог совладать с эмоциями и сказал несколько слов, прежде чем попрощался с мамой.
Я сказал простые слова, но от сердца: сказал, что она всегда была доброй, любящей и благодушной мамой (ну, за исключением того момента с реслингом!) и поддерживала своих детей во всех начинаниях. И я вспомнил ее мантру, которую в детстве слышал много раз:
«Ты счастлив, Роб? Потому что если ты счастлив, то и я счастлива».
Эти слова звучали так же душевно, как и раньше – шестьдесят лет назад.
С тех пор как Priest вернулись, мы выпустили три убийственных альбома. Я очень гордился Angel of Retribution, Nostradamus и Redeemer of Souls, но по-разному. Однако я не считал, что хоть на одном из них нам удалось передать сущность Priest так же, как на Painkiller.
Когда в 2017 году мы решили сочинять следующую пластинку, стояла именно эта цель. Хотели возродить классические элементы Priest с альбомов British Steel и Screaming for Vengeance, и даже Sad Wings of Destiny, но с современным звучанием.
И понимали, что для этой цели нужен продюсер, который знает звучание Judas Priest вдоль и поперек… Поэтому обратились к Тому Аллому.
Том по-прежнему был частью семьи Priest и долгие годы работал с нами над различными концертными альбомами и сборниками. Он уже был частично на пенсии, но с огромным энтузиазмом отреагировал на наше предложение собрать старую банду.
Мы знали, что Том крайне важен для проекта, но в то же время не хотели делать ретро-альбом. Мы хотели современную интерпретацию Priest… Поэтому связались с Энди Снипом.
Или скорее Энди Снип сам на нас вышел. Этот 38-летний метал-гитарист, звукоинженер и продюсер, прежде работавший с Exodus, Obituary, Testament, Trivium, Megadeth и Dimmu Borgir, сам нас разыскал. И написал Гленну, сказав, что хотел бы при возможности выступить продюсером пластинки Priest. Он был как нельзя вовремя. Когда мы с ним встретились, он нам сразу же понравился, как и его идеи, и мы решили дать ему шанс поработать в паре с Томом.
Не было никаких гарантий, что они сработаются, но все с первого же дня нашли друг с другом общий язык. Сразу же возникло чувство товарищества, благодаря которому мы почувствовали себя мощной неудержимой командой – металлической командой.
Мы засели в студии Гленна и приступили к работе. Усердной работе. И несмотря на уважение к нашим прошлым заслугам и репутации, наш новый паренек, Энди, вскоре получил весьма заслуженное прозвище – Энди «Еще раз» Снип.
Я всегда с усердием записывал свои вокальные партии и всячески старался сделать так, чтобы каждый раз получался лучший дубль. В конце концов, как только эти песни оказываются на виниле (ой, спалил свой возраст!), они остаются для потомков и их услышат миллионы людей по всему земному шару.
Поэтому в студии я никогда не сачковал, но Энди вывел музыкальный профессионализм на совершенно новый уровень. Я исполнял партии и думал, что получается идеально, но наш серьезный молодой продюсер из Дербишира тут же лишал меня этих иллюзий.
– Роб, можешь спеть еще раз? – спрашивал он меня, когда я заканчивал.
– Что? Я думал, получилось идеально!
– Нет. Спой еще раз!
Я мог бы начать ныть и воспользоваться авторитетом – «Подожди-ка! Я вообще-то Бог металла, мать твою!», – но, честно скажу, я ценил это в Энди. Я хотел, чтобы меня направляли и критиковали, и Энди вытащил из меня лучшее… Он знал, что я могу чуть лучше.
– Роб, можешь спеть еще раз?
– Сколько, черт возьми, раз мне надо это спеть?
– Пока не споешь нормально.
Именно это мне и было нужно. Как и у всех, голос мой с возрастом изменился, да и сказываются годы изнурительных гастролей, но я мотивировал себя тем, что Лучано Паваротти вышел на пик формы, когда разменял седьмой десяток. И если он мог это сделать, чем я хуже?!
Я хотел, чтобы тексты показывали сущность, душу Judas Priest настолько же точно, как и музыка, поэтому упорно стремился передать истинную огневую мощь хеви-метала. Вот мы и назвали альбом Firepower («Огневая мощь»). В заглавном треке все сразу ясно:
С оружием в руках мы в мир грядущийИдем через грозу и штормВрагов своих легко расплющимИ победим в ночи и днем
Песня «No Surrender» («Не сдавайся!») – про Гленна, самого храброго парня, которого я знаю, отважно стремящегося дать отпор недугу, чтобы играть любимую музыку на пределе своих возможностей во имя хеви-метала:
Живу одним днем, не думая о завтрашнем дне.Готов бороться, а вешать нос – не по мне.
Показав ребятам
