упомянутых разногласий в вопросе о числе.
Решающим для чисел моментом является, согласно твердому убеждению раннего Гуссерля, их отнесенность к множествам (все равно, идет ли речь о Vielheit, Menge или об Inbegriff).
Теперь уместно – уже на основе большого накопленного материала – снова обратиться к кругу вопросов, которые были подняты в начале нашего раздела о ФА и не раз вставали в ходе предложенного анализа гуссерлевского раннего произведения.
Материал VIII главы дает немало поводов опереться на него и в обсуждении того, каким в дисциплинарном отношении был в этом произведении гуссерлевский анализ числа, который, вспомним, уже в зачине ФА (как и более ранних работ вчерашнего математика, входящего и вошедшего в философию) был четко провозглашен автором своего рода проблемным стержнем его исследований. Был ли он больше психологическим, как полагали и до сих пор полагают некоторые исследователи? Предварительно я уже давала на него свой общий ответ, который разовью и уточню в конце части книги, содержащей пошаговый текстологический анализ «Философии арифметики». Здесь же я внесу в него специальные аргументы, которые могут конкретно подтвердить мою интерпретацию.
Из изучения текста VIII главы этого произведения, полагаю, снова строго вытекают те выводы, о которых ранее предварительно шла речь. И они опять-таки противостоят некоторым ходячим интерпретациям.
Заявить, будто в ФА мы имеем дело исключительно с психологическим (тем более психологистическим) подходом, значит пренебречь целым рядом конкретных фактов, в том числе имеющих место в данной главе. Кстати, если бы дело обстояло так (повторю это ещё и ещё раз), тут не было бы никакого исследовательского, теоретико-методологического криминала. Ибо в то время прибегать к помощи уже развитой и продолжающей интенсивно развиваться науки психологии и для вчерашнего математика, в том числе задумавшего написать работу по философии арифметики, не было бы ничего зазорного, заведомо ошибочного.
Но ведь гуссерлевская книга обладает в принципе иной – не психологической только, тем более не психологистической – спецификой, о чем убедительно свидетельствует, как я думаю, также и материал очень важной в составе всего произведения VIII главы.
Ни один из существенных шагов прослеженного нами гуссерлевского анализа не был только и чисто психологическим – хотя он был грамотно сообразован с достаточно широким массивом материала из тогдашней психологии. Где и когда это сообразование имело место? Во всех случаях, когда автор ФА привлекал внимание к процессам, происходящим в человеческом сознании. А такие акценты, что видно из предыдущего изложения, Гуссерль расставляет постоянно. При этом надо подчеркнуть: когда происходило обращение Гуссерля к сознанию, это отнюдь не всегда был психологический материал и анализ. Иногда, например, это были гносеологические и общефилософские размышления о тех или иных протекающих в сознании процессах, например в научном познании, а также познании, включенном в актику. (На примеры таких размышлений и далее буду обращать внимание читателей.)
Что же касается пока разобранных в VIII главе проблем, то в анализе Гуссерля постоянно присутствует (напомню, соответственно подзаголовку ФА) логическое измерение, и разбирается материал, всегда обсуждавшийся в работах профессиональных логиков, в том числе современников автора ФА. К примеру, в VIII главе это коренные для логики вопросы о характере (числовых) высказываний о субъекте и объекте соответствующих суждений, понятий. И авторы, чьи идеи и работы при этом обсуждаются и цитируются – корифеи логики – отец и сын Милль, Фреге, Зигварт. При этом сочинения, которые цитируются в главе, это «Логика» Зигварта, «Логика» Дж. Ст. Милля, «Логика» Убервега, «Теория познания, «Логика» Шуппе и др.
Стало быть, совмещение и прослеживание у Гуссерля – в своеобразном синтезе – психологического, логического, гносеологического измерений убедительно подтверждается и в данной главе. Это тем более важно, что в ней Гуссерль как бы подводит итоги исследования, координаты которого он четко обозначает в первых главах. А именно (несмотря на весь свой скепсис относительно «окончательных» дефиниций) он дает определение числа, в котором задействованы коренные понятия его произведения – «множество», «совокупность», «одно» и др.
К первой части ФА Гуссерль написал Приложение, которое посвящено конкретной теме «Номиналистические попытки Гельмгольца и Кронекера». В нем Гуссерль, продолжая критику номиналистических философско-математических концепций, опровергает попытки двух весьма известных тогда авторов, математика Кронекера и логика, философа Гельмгольца давать трактовку числу, опираясь на смешение понятия «Eins» (единица) со знаком числа 1. В силу частного значения этого приложения, пусть и небезынтересного, позволю себе не анализировать его подробно.
8. «Смысл высказываний о числах»
(IX глава Философии арифметики)
Обсуждение в IX главе ФА споров известных тогда математиков, логиков, философов показывает, насколько детально и придирчиво Гуссерль прорабатывал и сколь обстоятельно цитировал изученную им литературу вопроса о числе. В IX главе, где в центре анализа, как свидетельствует заголовок, «высказывания о числе», превалирует логический материал. Вместе с тем, как и везде в ФА, другие измерения анализа – психологический, гносеологический, общефилософский, философско-математический – не исчезают, а обязательно присутствуют в своеобразных синтезах с психологическим и другими измерениями исследования.
Согласно описанию Гуссерля, главным в анализируемом им споре стал вопрос о «собственном, специфическом (eigentlichen) субъекте высказываний о числе (числах)» (1611–2). Автора ФА поразило то, какая «путаница в понятиях» (Verwirrung in den Begriffen) и сколь глубокое несогласие (Uneinigkeit) царили в этих дискуссиях специалистов (1615–6).
Прежде чем обсуждать далее материал, который имеется в IX главе, надо сделать разъяснение, касающееся перевода ряда слов и понятий. В цитатах из немецких текстов будет встречаться немецкое слово «Name(n)». Оно соответствует русскому слову «имя», (собственное), но не только ему, но и слову «фамилия» (с уточнением – Familiennahme – или без него). Кроме того, слово «Name» часто переводится у нас, соответственно контексту, как «обозначение», «название».
Гуссерль цитирует известного тогда логика Дж. Ст. Милля, который писал:
«Числа в строгом смысле являются именами (обозначениями) (Namen) объектов. 2 – это точно имя вещей, которых имеется (sind) две–два шара, два пальца и т. д.» (1619–11). А в сноске Гуссерль привлекает внимание читателей к тому, что Джеймс Милль, отец только что процитированного Дж. Ст. Милля, писал нечто противоположное: «Числа не являются именами (обозначениями) объектов. Они – обозначения процессов, процессов сложения». Правда, добавляет Гуссерль, оба Милля нередко сами себе противоречат (161, сноска 1)…
Приводятся Гуссерлем и прямо противоположные или несколько отличающиеся суждения. Фреге (совсем недавно, добавляет Гуссерль) обнародовал такую формулу: «Числовые данные (die Zahlenangabe), – говорит Фреге коротко и ясно, – суть высказывания о понятии» (Цит. по 161, сноска 3). Родственно этому толкованию то, которое дает Шуппе. С его точки зрения, «число покоится на сравниваниях и различениях исчисляемых содержаний» (16120–1621–2).
