Лев Мочалов вспоминает, как поддержал Борис Слуцкий Нону Слепакову. «В квартире на Гатчинской Нона читала свои стихи. Слуцкому они понравились. Помнится, уже в издательстве лежала первая Нонина книжка — “Первый день”. Зашла речь о вступлении в Союз. Нона попросила у Бориса рекомендацию. Как бы подкрепляя ее просьбу, я заметил: “Ведь непечатного ничего нет!” С безупречной, юридически дотошной логикой Слуцкий парировал: “Но и печатного тоже ничего нет!” Конечно, произнес он это с улыбкой и без малейших сомнений обещал написать (и написал) рекомендацию Слепаковой»[318].
Отнюдь не в связи с Нонной Слепаковой, действительно настоящим поэтом, приведем широко распространенное в писательской среде мнение о Слуцком как о самом снисходительном члене приемной комиссии Московской писательской организации. Жесткие требования, полагал он, надо предъявлять только к себе. К другим, прежде всего к молодым, лучше всего относиться снисходительно и с величайшей осторожностью: не обидеть бы невзначай, не затоптать бы талант.
Но он не был умиленным покровителем молодых дарований. Понимал, что слишком много развелось стихотворцев, умеющих и предпочитающих действовать локтями:
… И хотя в нем смыслу нет,
с грамотешкой худо,
может, молодой поэт
сотворяет чудо?
Нет, не сотворит чудес —
Чудес не бывает, —
Он блюдет свой интерес,
Книжку пробивает.
Он был терпелив и внимателен к начинающим. Но не допускал, чтобы злоупотребляли его добрым отношением.
В отличие от прошлых лет, когда книги поэту приходилось «пробивать и протаранивать», в шестидесятых они встречали сравнительно благожелательное отношение издательств и проходили более благополучно, не теряя, как это было в прошлом, по пути к читателю до половины предложенных автором стихотворений. Изменился и состав критиков — З. Паперный, А. Урбан, Е. Калмановский, И. Федорин. В их серьезных отзывах звучала не только положительная оценка, но и аналитический разбор содержания и поэтики Слуцкого.
В шестидесятые годы были опубликованы три книги Слуцкого: «Сегодня и вчера» (1961), «Работа» (1964) и «Современные истории» (1969).
Первоначальное название книги «Сегодня и вчера» было «Человек». Слуцкий вынужден был его изменить: так назвал сборник своих стихов, выходивший в то же время, Э. Межелайтис. (В переводе и издании книги литовского поэта Слуцкий принимал активное участие.)
Книга «Сегодня и вчера» четко обозначила переход Слуцкого к темам текущей современности, хотя четвертый ее раздел включал стихи о войне, уже известные читателю по первым двум книгам. Она выдержала два издания каждый тиражом 35 тысяч экземпляров — оба разошлись мгновенно.
Из опубликованных в книге стихов следует остановиться на «Физиках и лириках». Истории этого стихотворения, одного из самых знаменитых у Слуцкого, автор посвятил несколько страниц в очерке «К истории моих стихотворений».
«“Физики и лирики”… не совсем мое, тоже отделившееся от меня стихотворение. <Слуцкий так же отнесся и к «Лошадям в океане».> Написано летом 1960 года в лодке на Оке близ Тарусы, где мы с Таней мучились от жары и мух… я очень опасался, что забуду его до берега и не запишу. Потом все жарили рыбу, а я быстро записал в блокноте»[319].
Идейным поводом для написания послужил спор «технарей» Полетаева и Ляпунова с Эренбургом. В октябре 1959 года «Литературная газета» опубликовала письмо И. Г. Эренбурга, где он писал, что некая студентка Нина порвала отношения с любимым человеком — хорошим инженером, но современным вариантом «человека в футляре». Все ее попытки переубедить любимого, вызвать интерес к поэзии, музыке, живописи окончились неудачей. Он твердо стоял на том, что «нужно быть людьми атомного века».
Неожиданно для Эренбурга развернулась дискуссия, продолжавшаяся в газете до декабря 1959 года. Математик А. С. Ляпунов и инженер-кибернетик И. А. Полетаев защищали «физику», Эренбург — «лирику». Хотя И. Г. Эренбург «писал не о превосходстве искусства над точными науками, а о необходимости развивать культуру чувств… нельзя двигаться вперед на одной ноге»[320], дискуссия переключилась на вопросы, сформулированные оппонентами Эренбурга: искусство устарело, у деловых людей нет времени восхищаться Бахом и Блоком; то «общество, в котором много деловых Юриев и мало Нин, сильнее того, где много Нин и мало Юриев». Дискуссия вызвала широкий отклик читателей «Комсомолки», среди которых многие приняли сторону Эренбурга, но большинство соглашалось с «технарями». Позже, в книге «Люди, годы, жизнь», оценивая дискуссию в целом, Эренбург писал, что «наша молодежь не поняла ее трагической ноты».
Слуцкий, которого волновали вопросы, затронутые дискуссией, почувствовал, что «проблема была животрепещущей», что «мнения разошлись едва ли не в глобальных масштабах», и откликнулся стихотворением «Физики и лирики». В разгоревшемся споре Слуцкий «поддержал не Илью Григорьевича, а его противников. Эренбург отнесся к этому со сдержанным недоумением». Прочитав стихотворение Слуцкого, Эренбург назвал шутливыми строки «Что-то физики в почете, // Что-то лирики в загоне».
Мотив этот звучал в творчестве Слуцкого задолго до того, как было написано афористичное стихотворение. Отношение к физикам было предметом и более поздних его произведений («Физики и люди», «Солнечные батареи» («Физики поднаторели…»), «Лирики и физики»). Взгляд Слуцкого на соотношение техники и искусства в целом свидетельствует о том, что он далеко не однозначно «принимал сторону технарей». Особенно это видно из стихотворения «…Нам черный хлеб по карточкам давали» (судя по тому, что публикатор Собрания сочинений поэта поместил его в разделе «Из ранних стихов», оно было написано до «Физиков и лириков»):
… Они разъелись, и с пайка такого
Не жаль им рода нашего людского.
Им, физикам — людей не жаль.
Они откроют, ну а нас зароют.
Они освоют, а у нас завоют.
Им что — не их печаль.
В стихотворении «Лирики и физики» Слуцкий не признает победы «физиков».
Физики, не думайте, что лирики
Просто так сдаются без борьбы.
Вы еще сраженье только выиграли,
вы еще не выиграли войны.
Мы еще до половины вырвали
Сабли, погруженные в ножны.
Стихотворение «Физики и лирики» вызвало небывалое количество откликов и упоминаний. Оно на слуху до сих пор, спустя полвека после его опубликования. Некоторые «товарищи по ремеслу» отнеслись к «Физикам и лирикам» как к оскорблению профессии. Миша Дудин, когда ему сказали, что стихи шутливые, сказал: «А мы шуток не понимаем»… «Защищали “Физиков и лириков” лениво… Ругали горячо и зло… Между тем не слишком политический шум этой дискуссии, поднятый в слишком политическое время, был безобиден и даже полезен. Постепенно к “Физикам и лирикам” привыкли… Ашукины включили название стихотворения в свой сборник “крылатых слов”, и это единственный мой оборот, удостоенный такой чести». Цитируемый нами очерк «К истории моих стихотворений» Слуцкий завершает воспоминанием: «Крученых как-то сказал мне (скорее всего, на улице), что в очередном издании книги Ашукиных всего два крылатых оборота современных поэтов:
