Стихотворение «Физики и лирики» вызвало небывалое количество откликов и упоминаний. Оно на слуху до сих пор, спустя полвека после его опубликования. Некоторые «товарищи по ремеслу» отнеслись к «Физикам и лирикам» как к оскорблению профессии. Миша Дудин, когда ему сказали, что стихи шутливые, сказал: «А мы шуток не понимаем»… «Защищали “Физиков и лириков” лениво… Ругали горячо и зло… Между тем не слишком политический шум этой дискуссии, поднятый в слишком политическое время, был безобиден и даже полезен. Постепенно к “Физикам и лирикам” привыкли… Ашукины включили название стихотворения в свой сборник “крылатых слов”, и это единственный мой оборот, удостоенный такой чести». Цитируемый нами очерк «К истории моих стихотворений» Слуцкий завершает воспоминанием: «Крученых как-то сказал мне (скорее всего, на улице), что в очередном издании книги Ашукиных всего два крылатых оборота современных поэтов:
— Мое — “заумь” и Михалкова — “Союз нерушимый республик свободных…”. Мое лучше»[321]. Крученых к тому времени небыли известны «Физики и лирики».
Книга «Работа» (1964) посвящена Татьяне Дашковской — жене и верному другу Слуцкого. Впервые книгу в издательстве «Советский писатель» редактировал молодой редактор Виктор Сергеевич Фогельсон, двоюродный брат первой жены Давида Самойлова. Доброжелательный человек, ценивший и тонко чувствовавший творчество Слуцкого, впоследствии он редактировал все книги Слуцкого, выходившие в этом издательстве.
Критика встретила книгу положительными оценками. Впрочем, верным себе остался А. Дымшиц («А что, если это проза?»).
Из широко известных и часто упоминаемых стихотворений в книге опубликованы «Где-то струсил. Когда — не помню…», «М. В. Кульчицкий» («Одни верны России потому-то…), «Политрук» («Словно именно я был такая-то мать…»), «Не винтиками были мы», «9-го мая». Об этом стихотворении К. И. Чуковский писал Слуцкому: «Новизна Ваших стихов не в эксцентризме, а в неожиданном подходе к вещам. Тысячи поэтов на всех языках прославляли День Победы, 9 мая, но только у Вас 9 мая раскрывается через повествование о том, как один замполит батальона ест в ресторане салат — и у него на душе —
Ловко, ладно, удобно, здорово…
И это стихотворение — по своей “суггестивности” — стоит всех дифирамбов 9 мая».
Тираж книги — 20 тысяч экземпляров — также не задержался на полках книжных магазинов.
В 1969 году вышел сборник стихов «Современные истории» с подзаголовком: Новая книга стихов. В самом названии Слуцкий, блестяще знавший историю «от Гостомысла…», остался верен себе: его волновала современность, сегодняшний день.
В том же году Слуцкому исполнилось пятьдесят лет. К этой дате вышло еще и небольшое «Избранное» под редакцией Л. Лазарева.
«Современные истории» выпустило издательство «Молодая гвардия», и они оказались последней книгой Слуцкого, вышедшей здесь: директор издательства не мог простить Слуцкому выступление на приемной комиссии против приема директора в члены Союза. В книге впервые собран весь цикл стихов, посвященных Кульчицкому. В ней опубликовано известное стихотворение «Роман Толстого», в котором Слуцкий называет «Войну и мир» «победы кратким курсом».
Сборник был издан небывалым для поэта тиражом 50 тысяч экземпляров и вскоре исчез с полок.
«В промежутке между “Работой” и “Современными историями”, в середине 60-х годов, — писал Ю. Болдырев, — Слуцкий пережил мировоззренческий перелом: произошел хотя и давно подготавливавшийся, но тем не менее резкий и драматический отход Слуцкого от революционных, коммунистических идеалов или, что, может быть, точнее, от практики достижения этих идеалов в нашей стране. Здесь сказались и прозрения Слуцкого, наступившие после переворота… 1964 года, в результате которого был отставлен Н. С. Хрущев, а его место занял Л. И. Брежнев, и процесс Синявского и Даниэля… и вторжение в Чехословакию, и многое другое.
…В “Современных историях” и в журнально-газетных публикациях стихов Слуцкого этот перелом не отразился… На самом же деле Слуцкий писал об этом много, писал горько и резко, но этим его строкам суждено было появиться в печати лишь спустя два десятилетия»[322].
Глава одиннадцатая
БОРИС СЛУЦКИЙ, ИОСИФ БРОДСКИЙ, СЕРГЕЙ ДОВЛАТОВ
Если «парность» Слуцкого и Самойлова, о которой мы писали выше, оправдывалась их давней дружбой и общими корнями, то сопоставление Слуцкого и Бродского обусловлено иными причинами: они познакомились и понравились друг другу, когда один из них (Слуцкий) входил в известность, будучи уже зрелым поэтом, а другой был многообещающим юношей, быстро созревавшим поэтом, впитывавшим все новое и ценное для своего творчества.
Когда в пятидесятых годах Слуцкий проявил живой интерес к ленинградской школе поэтов, стихи Бродского были замечены им и понравились ему. Относительно времени личного знакомства существует два свидетельства.
Об одном упоминает Лев Лосев: «В апреле 1960 года Бродский ездил в Москву познакомиться со Слуцким, и, видимо, Слуцкий сказал ему нечто одобрительное. Стихотворение “Лучше всего // спалось на Савеловском…” кончается словами благодарности поэту:
До свиданья, Борис Абрамыч,
До свиданья. За слова — спасибо»[323].
Другое свидетельство их знакомства — в интервью, данном Евгением Рейном Татьяне Бек в 1992 году.
«Татьяна Бек. Бродский был знаком с Борисом Абрамовичем? <Покойная ныне Татьяна Бек считала себя ученицей Слуцкого и обращалась к нему только по имени-отчеству>. Знаю, что Слуцкий был едва ли не единственный “советский” поэт, которого Иосиф признает.
Евгений Рейн. Да, я знакомил их.
…Слуцкий всегда чрезвычайно интересовал Бродского, чрезвычайно. Он почему-то за глаза называл его несколько фамильярно-иронически “Борух”, и, будучи человеком очень проницательным, он и тут видел дальше и глубже остальных. Например, он был уверен, что Слуцкий сугубо еврейская натура, отсюда его демократизм, и преданность революционным идеалам, и прямота. Он видел в нем глубинный и сильный еврейский характер. Характер библейский, пророческий, мессианский, понимаешь?
Наверное, это был 71-й или 72-й, у Бродского уже была большая известность, даже слава. Всякий раз, когда я встречался со Слуцким (как правило, случайно — то в Доме литераторов, то в гостях), он внимательно расспрашивал о Бродском. Однажды я сказал: “Когда Иосиф в следующий раз приедет, я вас познакомлю”. Иосиф приехал, и я позвонил по этому его странному телефону — через коммутатор с добавочным, помнишь? — и он назначил нам свидание, в ЦДЛ, на утро, в раннее время, часов в 12. Мы пришли. Слуцкий очень гостеприимно, без всякого советского шика встретил нас: накупил провизии в буфете, много бутылок пива, двадцать бутербродов с сыром, десять пирожных. Что-то в этом роде. Не как завсегдатай, который взял бы коньяку и черного кофе, а как добрый дядюшка, желающий накормить молодых.
