class="p1">Такое восторженное воззваніе къ празднику перваго мая звучитъ уже теперь анахронизмомъ и вызываетъ улыбку. Его могъ бы сочинить и анархистъ, но онъ уже не довольствуется даже и тѣмъ, что рабочіе называютъ «la Sociale».
Нѣсколько дней спустя послѣ конференціи Себастьена Фора меня навѣстилъ извѣстный публицистъ и знатокъ Россіи — Анатоль Леруа-Больё — братъ не менѣе извѣстнаго экономиста Поля Леруа-Больё. Разговоръ нашъ сейчасъ же зашелъ какъ разъ на тему соціалистическаго движенія. Говорили мы и объ анархіи. Мой гость — какъ и его братъ — сторонникъ полной экономической свободы, и онъ долженъ былъ сознаться, что соціализмъ сдѣлалъ, въ послѣдніе годы, огромные успѣхи.
— Но развѣ вы не находите, — спросилъ я его, — что по нѣкоторымъ пунктамъ вы и всѣ тѣ, кто стоитъ за экономическое свободу— вы должны волеи-неволей подавать руку анархистамъ, потому что они, какъ и вы — враги всякой регламентации государственнаго характера и требуютъ, чтобы все шло и развивалось собственными силами?
Мой гость тихо разсмѣялся.
— Пожалуй вы правы — сказалъ онъ — и если выбирать изъ двухъ золъ, то лучше для всѣхъ пасъ, кто держится научныхъ взглядовъ на экономическія явленія — быть, въ извѣстной степени, солидарными съ анархистами во всемъ томъ, что они проповѣдуютъ противъ государственнаго соціализма, чѣмъ поддерживать ихъ враговъ.
Мнѣ показалось, что мой гость былъ не на шутку огорченъ тѣмъ, какъ расшатаны теперь, въ парижской интеллигенции тѣ принципы, которые онъ и его единомышленники считаютъ здоровыми и плодотворными. Теперь принципы классическаго экономизма кажутся чѣмъ-то похожимъ на. устарѣлыя формы литературнаго классицизма. И соціалисты и анархисты говорятъ о нихъ, какъ объ архаической ветоши; но несомнѣнно то, что для такнхъ провѣдниковъ анархии, какъ Себастьенъ Форъ, гораздо важнѣе побѣда надъ государственнымъ соціализмомъ, чѣмъ надъ экономистами, которые даже сами признаютъ себя какъ бы крайней правой того движенія, на лѣвомъ краѣ котораго водрузила свое знамя анархія.
«Но неужели — подумаетъ иной изъ моихъ читателей— въ руководящихъ классахъ теперешней Франціи, въ этомъ Парижѣ, такомъ нервномъ, воспріимчивомъ, часто великодушномъ по своимъ порывамъ и настроеніямъ, до сихъ поръ никто не принялъ участія въ судьбѣ огромной трудовой массы, обреченной на безысходную тяжелую работу, безъ обезпеченнаго куска хлѣба?
Этого нельзя сказать. Въ Парижѣ частная благотворительность— это всѣмъ извѣстно — весьма развита. Сколько однѣхъ свѣтскихъ дамъ и богатыхъ буржуазокъ занимаются посѣщеніемъ бѣдныхъ, устройствомъ приютовъ, ясель, школъ, доставленіемъ бѣднымъ дешевой или даровой пищи, а зимой топлива. Можно было бы исписать нѣсколько страницъ перечисленіемъ разныхъ обществъ, кружковъ, ассоціацій и свѣтскихъ, и духовиыхъ.
Но такая благотворительность почти всегда, или чисто внѣшняя, или же окрашена въ тенденціозный оттѣнокъ. Титулованныя дамы и богатыя буржуазки, какъ это дѣлается во всѣхъ странахъ, занимаются благотворительностью потому только, что это входитъ въ программу ихъ «порядочности». Онѣ могутъ быть сами по себѣ неглупыми и незлыми женщины, иногда искренно и довольно серьезно заботятся о своихъ бѣдныхъ, но все-таки ни одна изъ нихъ не считаетъ себя участницей: въ томъ хищническомъ строѣ общества, против, котораго возстаютъ социалисты и анархисты.
Точно также и частная благотворительность съ религіознымъ оттѣнкомъ вноситъ въ помощь бѣднымъ и обездоленнымъ духъ пропаганды или же интриги. До послѣдняго времени, въ католическихъ сферахъ Парижа относились къ требованьямъ рабочаго класса довольно таки сурово. Это шло до тѣхъ поръ, пока папа Левъ ѴIIІ не сталъ въ своихъ пастырскихъ посланіяхъ заявлять значительное сочувствіе трудовой массѣ, которая во всѣхъ христіанскихъ странахъ, болѣе или менѣе, обездолена.
Это mot, d’ordre стало проникать всюду, гдѣ духовенство находится въ рукѣ папы. И въ то же время такой взглядъ главы католичества на соціальный вопросъ показываетъ, что теперь нельзя уже, по прежнему, дѣйствовать на массу средствами религіознаго запугиванія… Папа очень хорошо распозналъ, что католическая церковь, ставъ во главѣ движенія, проникнутаго болѣе глубокимъ сознаніемъ важности соціальнаго вопроса, этимъ самымъ найдетъ новое и могущественное средство приблизиться къ народу и руководить имъ.
Можетъ быть, этотъ разсчетъ папы и не окажется особенно вѣрнымъ. Но теперь уже и въ Парижѣ, и въ другихъ городахъ Франціи, и по деревнямъ — духовенство заговорило другимъ языкомъ; а нѣкоторые священники и проповѣдники изъ монашескихъ орденовъ какъ бы дожидались только такого приказа свыше, чтобы выступить уже настоящими соціалистами, только съ религіозной подкладкой; а черезъ нихъ тронулся и тотъ слой французскаго общества, который держится традицій монархическаго клерикализма.
И вотъ въ послѣдніе годы завелись уже разные маркизы и дюки — иные строгіе католики, другіе съ оттѣнкомъ деизма— которые выступаютъ бойцами за рабочій классъ, громять буржуазное обшество, заявляютъ требованія, подъ которыми подписался бы и проповѣдникъ анархіи Себастьенъ Форъ и его единомышленники. И въ образованной парижской молодежи заметно то же движеніе. Захватило оно и нѣкоторыхъ свѣтскихъ женщинъ — аристократокъ и буржуазокъ. Теперь нисколько не странно слышать разговоры отзывающіеся соціализмомъ въ старыхъ дворянскихъ семьяхъ и въ присутствіи духовныхъ вплоть до высшихъ прелатовъ. Все дѣло сводится только къ тому: съ какого рода соціализмомъ имѣемъ мы дѣло и составляетъ ли благо трудового люда главную цѣль или служитъ только средствомъ «admajorem ecclesiae gloriam». Ho какъ бы тамъ ни было, — число враговъ буржуазнаго склада жизни все увеличивается. По множеству пунктовъ могутъ оказаться союзниками и какой-нибудь священникъ, и аристократическій молодой чело вѣкъ, воспитанный на религіозныхъ принципахъ, и атеистъ, и приверженецъ самаго крайняго анархизма. Въ данный моментъ у нихъ одинъ и тотъ же врагъ: бездушіе общества, гдѣ все основано на безпощадномъ соперничествѣ, наживѣ и себялюбіи.
Если такъ пойдетъ дѣло, то и частная благотворительность, въ двадцатомъ столѣтіи, получитъ въ Парижѣ другой характеръ, перестанетъ быть свѣтской забавой, декорумомъ или средствомъ вербовать сторонниковъ разныхъ партій или добиваться какихъ-нибудь опять-таки хищническихъ целей и домогательствъ. Но Парижъ, какъ и другіе города Франціи, въ дѣлѣ благотворительности — слишкомъ въ рукахъ центральной власти. Давнымъ давно существуетъ такъ называемая «Assistance publique» — Общественная помощь, вродѣ громаднаго Приказа Общественнаго Призрѣнія — какіе бывали у насъ въ прежнее время. Въ этомъ опять-таки сказалась склонность французовъ къ централизаціи, къ тому, чтобы поручать правительству распоряжаться, а самимъ только платить. Это— принципъ прямо противоположный тому, какой замѣчается въ народахъ германской расы — у нѣмцевъ, англичанъ и американцевъ. При такихъ порядкахъ не можетъ и усиленно развиваться дательное сочувствіе обездоленнымъ классамъ общества. Гораздо проще и удобнѣе платить столько-то и предоставлять администрадщ заботиться о бѣдныхъ и обездоленныхъ всякаго рода. Английский налогъ на бѣдныхъ происхождения общиннаго, бытового, приходскаго. Во Франціи такого побора не существуеть, какъ обязательной для всѣхъ финансовой мѣры, a «Assistance publique», какъ центральное учрежденіе, поддерживается разными источниками, въ томъ числѣ и постояннымъ значительнымъ
