Показаться наивным, субъективным, противоречивым, оторванным от реальности я не боюсь.
Нынешнее русское время ознаменовалось новообразованием «евроремонт». Обидное,самоуничижительное слово ненароком подвергло сомнению нашу, хотя бы и частичную, принадлежность к Европе, зафиксировало неспособность русских ремонтировать хорошо, намекнуло на комплекс национальной неполноценности в материальной культуре. А недавно мне встретилось нечто похлеще: по газетному объявлению какая-то фирма искала сотрудников – и непременно с «евровнеш-ностью». Так и было написано!
Следуя логике постсоветского новояза, уверенно ввожу слово «евродизайн» (5). Странно, что оно до сих пор не самозародилось в профессиональных кругах. Своей зависимости от Запада дизайнеры не скрывают. Пусть они и заявят тему данной главы.
Дмитрий Девишвили: «Россия в дизайне – глухая провинция. Наиболее успешные проекты здесь – не скажу, что плагиат, но так или иначе рефлексия на мировой опыт. И никакой национальной школы у нас нет». «Всё новаторство – на Западе, и поэтому чем больше мы смотрим, заимствуем и перерабатываем, тем лучше для нас» (6).
Игорь Гурович: «...в России есть хорошие немецкие дизайнеры, хорошие японские дизайнеры, хорошие французские дизайнеры, только хороших русских дизайнеров нет».
Евгений Корнеев: «Сегодня наш дизайн – в догоняющей, зависимой позиции. Пока есть чему учиться, надо учиться, испытывать влияния. Это хорошо. Но надо заниматься и собственными разработками».
Андрей Кулагин: «Там мы берём образцы для подражания. Там кумиры, на которых мы ориентируемся. Там всё – художественный процесс, поиск, открытия, ошибки и др., и пр.
Это и не хорошо, и не плохо, это период становления современного русского дизайна».
Дмитрий Кавко: «Сравнения будут, конечно, не в нашу пользу. Смотришь западные картинки и видишь: сколько всего красивого, огромное количество из года в год, и история большая – и, конечно, завидуешь».
«...Надо с чего-то начинать, да и невозможно замыкаться на себе. Понятно, что ребята на Западе далеко ускакали, и не смотреть на них – значит похоронить дизайн в России».
Один отечественный «холдинг» методично перетискивает посредственные и занюханные заграничные книжки для дизайнеров в наскоро состряпанном русском переводе (или, лучше сказать, каком-то «полупереводе»). Бойкая издательница, отвечая на мой вопрос о возможности издания русского сочинения, заявила примерно следующее: «А зачем нам эти умствования? Вот мы уже несколько западных книг издали. Уверены, что их раскупят, потому что любой наш дизайнер найдёт в каждой хотя бы пять-шесть вещей, сдерёт и заработает на этом приличные деньги». Сказано цинично, но с попаданием в самую точку.
К изданию собственных книг по графической проблематике русские издатели абсолютно безучастны (глупо добавлять прописную истину о том, что исключения подтверждают правило). Русский дизайнер узнаёт «как» из «Журнала о мировом дизайне». Он сознательно или подсознательно сверяет своё творчество с западными образцами, а о достоинствах и недостатках работ прямо или косвенно судит по тому, насколько они напоминают или, наоборот, не напоминают нечто западное. Расхожего звёздного титула удостаивают только ловкого евродизайнера. Официальный список членов Академии графического дизайна заканчивается гордой припиской: «Иностранные члены Академии всегда с нами». Имена не названы -главное, что иностранные.
Любопытно, что никто из участников книги «23» (см. примечание 6) не призывает учиться у доморощенных «звёзд». Даёшь Европу и только! Как видно из процитированных выше суждений, четверо из пяти оправдывают евродизайн, считают
его благом или неизбежностью, хотя бы на то время, пока не настигнем, подражая догоняемым. Это напоминает мне погоню зверька за собственным хвостом (7).
Итак, я не только не радуюсь евродизайну, но вижу в нём нечто порочное или во всяком случае далёкое от идеала.
Если выражаться резко, евродизаин – знак паразитирова-ния на чужой культуре, если помягче – свидетельство неизбывной творческой вторичности, вектор несамостоятельного профессионального развития. Между намерениями сделать хорошо и сделать евро (американо, японо) (8) лежит пропасть. Евродизайнеры недостаточно свободны, чтобы делать по-своему, но делать в точности, как у них, тоже не получается. Евродизаин – это всегда некоторая степень недотянутости до западного смака при явном стремлении к «прекрасному далёку» (9). Причём все эти «чуть хуже» и «совсем не так», увы, невозможно принять за особенности оригинального русского стиля. Впрочем, степень недотянутости бывает и низкой, например, в модных еврорусских журналах, коим по «благородному» иностранному происхождению положено быть такими же, как там. Евро не обязательно значит безнадёжно плохо, а вовсе не евро – такое тоже бывает – на практике не значит лучше (10). Заколдованный круг!
Евродизайн – такая же норма нашего новейшего быта, как какой-нибудь Джонаголд из Бельгии вместо родной Антоновки. В отечественном дизайне нет ни духа, ни вкуса бесподобного антоновского яблока.
Дизайн в России находится на положении импортной профессии. Импортируются представления, ценности, жанры, приёмы, термины, книги, разумеется, инструменты. Симптоматично пристрастие к атрибутам языка «прекрасного далека». В среде дизайнеров («арт-директоров», заказчиков и прочих «креативных» работников) процветает смакование чужих слов и букв. Передовой дизайнер страны осин
- публикует свои работы под заголовком Portfolio (11);
- афиширует своё имя крупными инициалами ts – русскими буквами, увы, не так смачно (традиция WF?);
- проповедует Love отчасти потому, что родное слово не вмещается в схему из четырёх чёрточек (12);
- своё заведение называет Open Design, ParaType, Direct Design, DesignDepot, Letterhead, Ostengruppe (13), LiniaGrafic! и т.д.;
- разминается и «оттягивается» на проектировании воображаемой (конечно, инооязычной) рекламы без того популярной шведской водки;
- называет русский продукт квадратным словом Rich, предусмотрительно сосчитав число боковых граней на коробке для сока;
- оружием плаката борется за coexistence представителей разных конфессий (14);
- пишет на афише эстрадника pianomaniя, на обложке искусствоведческой книги – sюрреализм, на заставке телепередачи – Pro жизнь, на театральном плакате – Том Stoппapd: Рок'N'Рол (15);
- заполоняет обложку сплошь английскими надписями, пропагандируя собственный шрифт, рождённый под крышей московской British higher school of Art & Design (16);
- с особым вдохновением плодит (по-русски это называют «айдентикой») латинизированные логотипы, и, стало быть, название «Третья точка» превращает в third point, благо в английском есть вожделенные точки, а в русском (какая досада!) нет (17).
Печальная тирада могла бы растянуться на всю мою книжку.
При большевиках эпизоды евродизайна были событиями, проявлениями доблести, ныне превратились в рутину. Что ж в этом хорошего? Сколько можно догонять, плестись в хвосте, ссылаясь то на семьдесят лет советской власти, то на непоследовательные реформы Петра Великого, то на пресловутую глобализацию, а то и просто на нехватку русских шрифтов? Альтернатива такова: либо продолжать завидовать, пассивно драть, вечно догонять и учиться (уж триста лет всё учимся!), либо действовать на равных с иностранцами на общемировом культурном поле, робко надеясь, что и они когда-нибудь затоскуют по кириллице. Языковая премудрость не позволяет отождествить евродизайн с собственно европейским дизайном – разница, как между дворовым и дворянином. Когда мы станем самостоятельными и свободными, лишь тогда русский дизайн обретёт европейский статус, и мы преспокойно вольёмся в «цивилизованный мир» (18).
Давайте же культивировать Антоновку: кто усомнится в том, что это идеальный продукт! Графический дизайн – не автопром, здесь не с кем и незачем конкурировать, а технология универсальна, относительно проста, доступна (у кого нет компьютера, поднимите руку). Если мы когда-нибудь и догоним Запад, то только при условии, если станем самими собой во всём, включая и дизайн (19). Противиться родному евродизайну меня обязывает не что иное, как... глубокое почтение к западной графической культуре.
Как видите, я не сторонник изоляции от мира и не тяну в советское прошлое с его «декоративно-прикладным искусством» и «художественно-техническим оформлением печатной продукции».
