Как видите, я не сторонник изоляции от мира и не тяну в советское прошлое с его «декоративно-прикладным искусством» и «художественно-техническим оформлением печатной продукции».
К набору уставом и вязью тоже не призываю.
Закрою тему плагиата, ибо она плотно соприкасается с темой евродизайна.
Кажется, никто плагиат не одобряет. Если дизайнер выдаёт за своё – чужое хитроумное изобретение и при этом ещё и срывает аплодисменты, это совсем худо.
Справедливости ради отмечу, что далеко не всё в евродизайне – собственно плагиат, и такие отчаянные плагиаторы, как Николай Васильевич Ильин (1894-1954), ныне, кажется, перевелись (20): надо же «заниматься и собственными разработками». Однако, видимо, для того, чтобы получилось совсем уж по-европейски, некоторые идут гораздо дальше мягкого заимствования или честного подчинения чьему-то творческому влиянию (21). О масштабе плагиата в России судить не берусь, так как недостаточно хорошо знаю бесчисленные западные источники, редко читаю «Как», не принадлежу к «сетевым людям». Всё же имена беззастенчивых плагиаторов можно отыскать хотя бы и в списке членов Академии графического дизайна.
Плагиат, пожалуй, допустим (22) при двух условиях: если это дерзкий артистический или пародийный жест (такое возможно не только в чистом искусстве), и если источник прямого заимствования отмечен в выходных данных (типографические находки патентами, кажется, не защищены).
И уж если заниматься плагиатом, то следует выбирать хотя бы что-нибудь достойное, необходимое и во всяком случае малоизвестное (23). Но причины беззастенчивого присвоения чужого обычно труднообъяснимы. Словно бы не примечая слона, плагиаторы копируют нечто пустяковое, несущественное, необязательное. Или, наоборот – сугубо конкретное, необходимое только оригиналу, рассчитанное на единоразовое употребление. С какой стати точно воспроизводить схему вёрстки, брошюровочный трюк, остроумный «прикол», плакатный образ? Тем более, если это многим известно. К чему такая покорность, неразборчивость и к тому же ещё чреватая неприятностями неосторожность?
Конкретные случаи плагиата (всё-таки, надеюсь, нечастые) убеждают меня в том, что плагиатор способен на собственные открытия и мог бы ярко самопроявиться, если бы стремился к свободе и не зарился на истинные и мнимые достижения западных коллег. Думаю, что дело тут не в творческой немощи и не в желании прославиться за чужой счёт, а, скорее, в безоглядной вере в плюсы чужой (или интернациональной?) культуры, в готовности принять любой западный вздор (это говорит западник) за чистую монету при подавленном стремлении к творческой самостоятельности.
культурное соответствие и абы что
При всех печальных «но» русский дизайн делает очевидные успехи, особенно и всё более заметные в оформлении книг. Чтобы в этом убедиться, достаточно зайти в книжный магазин, желательно в маленький, так сказать, элитарный. Здесь русский дизайн является публике во множестве вещей (где ещё увидишь больше?) и в наилучшем виде. Здесь, безусловно, есть на что посмотреть, и прогресс налицо (24). В грубом обобщении картина выглядит так.
На высшем уровне евро-импозантности – книги по «актуальному» искусству. Кто-нибудь непременно назовёт их «дизайнерскими» (25). В основном это альбомы и каталоги (26). Им свойственны неомодернистская (или просто модная) типографика, приёмы острой вёрстки, новые конструкции переплётов, пикантно оголённые корешки и блоки, материалы приятных цветов и фактур (западные производители не дремлют), хорошая печать по офсетной бумаге, лаковые и золото-тиснённые прелести, всякие «прибамбасы», как деликатные, так и кричащие. Порой слишком европодобно! Возрадоваться мешают два обстоятельства. Во-первых, «актуальный» смак приходится на тему «актуального» же искусства, словно бы важнее последнего ничего в культуре нет и связь между двумя «актуальностями» сколь-нибудь существенна (27). Во-вторых, при вхождении в еврокнигу нередко выясняется, что достоинства дизайна конфликтуют с литературным материалом, зачастую куцым и сыроватым. Скороспелые книжки наводят на мысль, что авторы и заказчики уповали на дизайнера, дескать доработает и вытянет.
На следующей, более низкой ступени – книги иностранных авторов, тома по «неактуальному» искусству, издания по гуманитарной проблематике. Картина благоприятно схожая. И всё же, чем дальше от «актуального» искусства, тем бледнее типографическое нутро и тем сильнее выпячивается обложка – покуда к ней не сведётся весь дизайн книги. И почему-то, к слову сказать, книги по музыке проигрывают в графическом отношении изданиям по архитектуре, мемуарам, философским сочинениям.
Где-то ниже располагается «науч-поп» и беллетристика в элегантных, но чаще смазливых обложках (28). Тут наступает абсолютный примат наружности. (Дамские романы для чтения в метро принадлежат параллельному миру и ранжированию не поддаются).
Выходя из ряда, обмолвлюсь о зрительном облике детских книг и учебников: это по меньшей мере досадно, но нередко наводит на мысль о культурной катастрофе.
Однако в самом низу – книги по экономике, медицине, точным наукам и технике (в элитарных магазинах они почему-то не представлены). До изданий научно-технической литературы дизайнерам (и заказчикам) как бы нет дела (29). Оформлены сугубо наружно – в духе метрорекламы, если не хуже; внутри – типографическая безучастность. Там, где кончается евро, проглядывает нечто постыло-советское.
В целом картина неблагоприятная в том смысле, что многие достойные труды выходят в убогом оформлении и наоборот – иной пустяк преподносится в привлекательной евроупаковке. Объяснить это какими-то жанровыми закономерностями – значит не сказать ничего.
Пройдя через книжный магазин, перехожу к заявленному вопросу о соответствии. Речь идёт о соответствии в общекультурном смысле, а не на уровне тематики, фабулы, литературной стилистики (о подобном освоении заказа доведётся сказать ниже).
Соответствие – существенное благо в дизайне. При соответствии дографическое достоинство вещи (то есть достоинство исходного литературного и зрительного материала) и достоинство её графического решения сопрягаются, оправдывают и умножают друг друга. Безоговорочно хорошо можно сделать из любого материала, кроме неважного материала самого сообщения.
Здесь имеет значение и фактор тиража. Чем шире круг адресатов графической вещи, тем ответственней миссия дизайнера, тем лучшего дизайна вещь заслуживает, если заслуживает вообще (30). Достоинство хорошего дизайна умножается, стало быть, и тиражом, а вместе с ним и доступностью вещи публике. Соответственно, и пороки дизайна: большой тираж усугубляет их и тем сильнее, чем они очевидней.
О культурном соответствии можно говорить и в очень широком смысле. Сколько литературных трудов, событий, предприятий, инициатив вообще не удостаиваются какого-либо графического отражения-освещения. Есть целые области, в которых, вопреки их важности, конь дизайнерской активности не валялся (31). Кому как не дизайнеру задуматься о всеобщем культурном контексте. Сориентироваться в графическом пространстве и уделить внимание, отдать предпочтение чему-то недоосвоенному, упущенному культурой. Войти со своими творческими амбициями в несправедливо забытые миры.
В идеале дизайнер обязан оценить меру благовидности своего труда, привести своё творчество в культурное соответствие с заказом. Конечно, качество предложенных дизайнеру сообщений и идей не может быть взвешено на аптечных весах, приходится ограничиться парным предпочтением.
Принять заказ или отклонить?
Взяться ли за недосочинённую (сырую) книгу или заезженную тему? Почему бы не вложить душу в оформление и иллюстрирование «Справочника по механизмам» академика Артоболевского? Неужели концерт Пола Маккартни будет афишироваться такой же чудовищной простынёй, как и для «Шоу № 1: Друqoy» Филиппа Киркорова? Почему академическая (классическая) музыка вообще обделена какой бы то ни было графической культурой? Не стоят ли за предложенным «словобрендом» какие-то пустяковые или неблаговидные дела, заслуживает ли это слово монументального воплощения в логотипе? Одарить ли новой элегантной внешностью ещё одну водку, изготовленную, как водится, «по старинному русскому рецепту»? И надо ли браться за вывеску «Империя фитнеса» или «Мир диванов», не слишком ли много «миров» и «империй»? Подобными вопросами не грех задаваться, ибо при благотворном отсутствии цензуры противостоять сомнительным заказам (читай – ущербным, ложным, глупым сообщениям), кроме дизайнера, некому.
