лечением были названы: профессор Вовси М. С., врач-терапевт; профессор Виноградов В. Н., врач-терапевт; профессор Коган М. Б., врач-терапевт; профессор Коган Б. Б., врач-терапевт; профессор Егоров П. И., врач-терапевт; профессор Фельдман А. И., врач-отоларинголог; профессор Этингер Я. Г., врач-терапевт; профессор Гринштейн А. М., врач-невропатолог; Майоров Г. И., врач-терапевт.
Что здесь следует заметить? Во-первых, в чудовищных преступлениях обвинялись не партийные функционеры или военачальники, как на процессах тридцатых годов, а абсолютно аполитичные люди, имевшие, однако, мировые имена. Если поверить в подрывную деятельность Каменева или Тухачевского было довольно просто, то заговор отоларингологов выглядит крайним сюрреализмом.
Во-вторых, из самых мирных профессий, именно врач в глазах обывателя наиболее мирная и благородная. С врачом сталкивается каждый человек в своей жизни, относится к нему с уважением и надеждой и видит от врача только добро. Поверить в массовое, организованное вредительство со стороны людей, объединенных именно по признаку принадлежности к врачам, и именно в ходе лечения своих жертв, никакой нормальный человек не смог бы.
В-третьих, если внутри Советского Союза органы госбезопасности могли создавать любые воображаемые организации, типа Право-левого троцкистко-бухаринского Центра, то за рубежами нашей страны их возможности были крайне ограничены. Само название выдуманной сионисткой организации звучит для иностранного уха, как для нас «Иван Грозный, за свою жестокость прозванный Васильевичем». Абсолютная невозможность даже теоретического существования такой организации, даже не сионисткой, а просто организации с таким названием была очевидна на Западе любому ребенку.
И наконец, постоянное педалирование в советской пропаганде национальности врачей-убийц, за свою жестокость прозванных отоларингологами, сразу же рождало в сознании любого европейца стойкие аналогии с геббельсовской пропагандой времен совсем недавней войны. Американцы и англичане антисемитской пропаганде в годы войны вовсе не подвергались. Французы и итальянцы подвергались ей в гораздо меньшей степени, чем сами немцы. А вот на оккупированном Третьим рейхом востоке Европы, особенно в Прибалтике, Западной Украине, Белоруссии массы населения не только подвергались интенсивной антисемитской обработке , но и сами в зачастую участвовали в наведении немецкого нового порядка и даже получали выгоды и бонусы от реквизиций и конфискаций еврейской собственности.
Поэтому для значительной части СССР поворот Сталина в сторону антисемитизма не был ни шокирующим, ни непривычным. А вот в Европе и Америке его воспринимали совсем по-другому, тем более, что СМИ западных стран во многом контролировались как раз евреями. Многочисленные евреи также состояли в европейских левых и коммунистических партиях. В отличие от чехословацких или венгерских коммунистов их невозможно было расстрелять, а переубедить «голос крови» не удавалось никому и никогда.
Зачем же Сталину могло понадобится это провокационное и бесперспективное дело? Да и Сталину ли? Проблемы всех авторитарных режимов упираются в растущую со временем, с каждым годом, днем и часом недееспособность вождя, который в итоге становится беспомощной игрушкой в руках своих врагов, причем самых подлых, коварных и бескомпромиссных из них.
В самый последний момент то ли судьбе, то ли людям удалось остановить уже запущенный механизм самоуничтожения. Не состоялся ни процесс века, на котором СССР покрыл бы себя вечным позором, ни выселение евреев в отдаленные местности нашей страны, наподобие чеченцев или крымских татар, ни прочих заготовленных врагами русского народа мерзостей. Но вред, уже нанесенный делом врачей мировой социалистической системе было уже не исправить и не предать забвению.
Никак и никогда невозможно было убедить жителей западного мира в том, что люди, взявшиеся через восемь лет после окончания Второй мировой войны вновь «окончательно решать еврейский вопрос», что люди, выдумывающие какие-то фантасмагорические организации террористов-проктологов, урологов и отоларингологов, способны построить что-либо, кроме очередного концлагеря.
Мы знаем, что история повторяется . И боюсь, рано или поздно, мы с вами все это ещё увидим.
Любовь и смерть в эру милосердия
Хотя понятие «виктимблейминга» во времена Вайнеров ещё не было в ходу, в «Эре Милосердия» он играет немаловажную роль. Здесь, в первую очередь вспоминается прямое обвинения Жеглова, адресованное им Груздеву: «Наказания без вины не бывает! Надо было ему думать, с кем дело имеет. И с бабами своими поосмотрительнее разворачиваться. И пистолет не разбрасывать где попало...» В этом списке обвинений, кстати, достаточно странно выглядит пункт про «думать с кем дело имеет», поскольку он явно не относится ни к обстоятельствам личной жизни Гурздева (про баб упомянуто отдельно), ни к каким-либо другим связям Ильи Сергеевича. Но обвинение в стиле «Сама виновата» адресовано Вайнерами не только Груздеву, но и в гораздо большей степени его убитой жене Ларисе.
Обратите внимание, как без видимых причин Вайнеры порочат Ларису в эпизоде с перепиской:
«Я кивнул, а Жеглов уже нашел мне дело:
- Вон, видишь, Иван достал из шкафа пачку бумаг? Разбери-ка их по-быстрому, - может, чего к делу относится.
Усевшись за письменный столик около окна, я неторопливо и фундаментально стал сортировать бумаги, среди которых кроме писем были и телеграммы, и записки, и счета за коммунальные услуги, раскладывая их по отправителям в отдельные пачечки. Пачек этих оказалось немного, потому что отправители были в основном одни и те же: мать Ларисы, муж ее Груздев, какая-то женщина, видимо подруга, по имени Ира и некий Арнольд Зелентул, с которого и решил начать. Первое же письмо начиналось пылких признаний в вечной, неутолимой и рыцарской, со ссылками на классиков, любви, - "помнишь, как у Шиллера?.." Мне как-то вчуже стало совестно, и я взял последнее по датам письмо - написано оно было больше года назад и заканчивалось жалобами на злую судьбу, которая никак не позволяет им с Ларисой соединиться в обозримом будущем и, следовательно, их дальнейшие встречи бесперспективны...»
«Больше года назад» — это ведь в период брака Ларисы и Ильи Сергеевича не так ли?
По словам Надежды, сестры Ларисы, она была замужем за Ильей Сергеевичем три года, разошлись же они сравнительно недавно: ни развод ещё не успели оформить, ни жилплощадь разменять. Судя по переписке с этим Арнольдом Зелентулом, их роман с Ларисой начался года за два до её убийства. Иными словами Лариса очевидно изменяла мужу, поскольку за год до убийства она была уже замужем за Груздевым.
Можно, конечно, предположить, что Груздевы
