жеваной бумаги, поправил очки и сказал:
— Только не знаю, как назвать… Ну, ладно. Слушай:
В дверях моих явилась теща.
Ее халат сквозняк полощет.
Она хитро заводит речь,
Как надо мне жену беречь…
— Все? — спросил Корнев. — Хорошие стихи. Судя по рифме, еще и мать ее приехала?
— Да… Я ходил в отдел кадров стройки и попросил работу рублей на сто, но чтобы можно было читать.
— И как отнеслись к этому кадровики?
— Поставили каким-то методистом по выдаче документальных кинолент… За два дня не пришло ни одного человека. Я читал Камю.
— А с женой как?
— Теперь мы комнату шкафом поделили. За шкафом теща, а мы здесь… Ох, видел бы ты тещу! По характеру она что Бочкарева, а весом — сто с лишним килограмм… Я чемодан забираю?
— Забирай.
— Но я хочу особо ценные книги перенести к тебе. Теща грозится сдать их в букинистический…
— Не волнуйся. В городе еще нет букинистического магазина.
— Точно?! Это точно?
— Совершенно!
Он взял чемодан и со спокойным сердцем ушел.
Окончив командовать краном, который поднимал на конструкции большой лозунг «Строитель! Прославь свое дело, а дело прославит тебя!» — Корнев сел на ферму и закурил.
Рядом варил стык вроде бы знакомый парень. Корнев попытался вспомнить, как его звать, но, так и не вспомнив, решил разговора не затевать. Парень же скинул щиток и улыбнулся:
— Привет, Васька! Не здороваешься, как художником стал!
— Брось ты! Я тебя не узнал просто, — ответил Корнев.
— Что без пояса?
— Не свалюсь. Не волнуйся.
— Отвык уж, наверное, от монтажа-то?
— «Отвык»! Да хочешь, вот по этой связи на одной ноге пропрыгаю! — и он задорно встал. Посмотрел вниз — до фундамента было метров двадцать. Люди копошились внизу, словно жуки.
— Брось, не требуется, — отмахнулся парень. — Что я, тебя не знаю, что ли… Не хочешь обратно вернуться?
— Свое монтажу отдал, — сказал Василий Петрович, вновь пристраиваясь на ферме. — Радикулит подхватил. Зимой без ватных штанов ползал по конструкциям — вот и застудился.
— Ну-у, ты даешь! Такую шикарную болезнь отхватил в тридцать лет!
— Уже вылечился, но работать боюсь. Сам знаешь, какие железки приходится поднимать.
— Мне нравится, — сказал парень.
— И мне нравится… Тут и воздух чище, и вороны под ногами летают… Ты смотри: чуть холода, надевай ватные штаны, не форси перед девками!
— До холодов еще далеко…
— Ко-орнев! Василий Петро-ович! — донесся снизу крик.
— Ну, будь, — сказал Корнев и принялся спускаться по порталу вниз. Там ждала Вера.
— Ну, что орешь?
— Надо срочно найти Ольгу. Вот меня послали за ней, да машина застряла по дороге, а я вижу — твой мотоцикл… Может быть, подвезешь? Позарез нужно!
— Какую Ольгу? — не понял Корнев.
— Ну, студентку… К ним руководитель приехал — ее вызвали. Она у них комсорг.
— Так как же мы с тобой поедем, а ее потом куда денем? Ты очень нужна в управлении?
— Нет! — обрадовалась Вера. — Скоро я совсем не буду нужна! Подала заявление на курсы сварщиц… А Ольга — в двадцать восьмом комплексе работает… Привези ее в управление ради бога!
— Ясненько, — сказал Корнев и взобрался на мотоцикл.
В пыли строительства грохотали «Ураганы» и КРАЗы, катили какие-то невиданные механизмы. Тут и там суетились тысячи людей. Наглотавшись пыли, Василий Петрович подкатил к строительному вагончику, на котором уже издалека заметил красочное соцобязательство. Эту доску оформлял он.
За столом в вагончике сидел парень в монтажном поясе и листал чертежи.
— Где Ольга? — спросил Василий Петрович.
— Такая пикуха, что ли? — уточнил парень. — На объекте.
— Спасибо, — сказал Корнев. — Только сам ты — козел!
— Но-но, — приподнялся парень. — Интеллигенция!
— Вон куда смотри, — ткнул Корнев парню в чертеж. — Небось балки отыскать не можешь… Вот эти ставь — можно заменять, а ты ищешь вчерашний день.
— Они же тоньше! — крикнул парень. — Эти двести девяносто, а те — двести шестьдесят…
— А на марку стали ты смотришь хоть изредка?
— И точно, — сник парень, — как-то и не подумал! Вот спасибо-то!.. — Но тут же спохватился: — Ты, вообще-то, полегче в другой раз… Сразу бы сказал, что ее парень, — я бы воздержался.
— Дело не в парне. Девчонка четыре года голову забивала твоими железками, а ты — пикуха.
— Ну, ладно-о, — провыл тот. — Пошли, я тебе покажу — где. Ты сам не найдешь.
Ольга стояла на третьем этаже строящегося здания. Она замахала руками и закричала парню:
— Смотри, что вы делаете! Лень вам было лопату бетона бросить на стык, да?!
— Нормально, — отозвался парень, слезая с мотоцикла.
— Нет!!! Ненормально! — крикнула она, сверкнув глазками. — Плита ниже на сантиметр. Какой у людей будет потолок! Его и не заштукатуришь… Как тебе не стыдно!!!
— Мне стыдно! — нагло крикнул парень. — Я только виду не показываю!
— Нахал! Вот тебе бы такую квартиру!
— Не отказался б…
Она зло сплюнула и исчезла. Буквально через секунду появилась на тротуаре.
— Еще раз увижу — убью! — крикнула она в лицо монтажнику.
— Ладно, ну тебя! Только прикатила — и давай орать…
— Садись. За тобой послали, — недовольно сказал Корнев. — Или ждать, пока вы доругаетесь?
Ольга забралась на сиденье. Корнев лихо развернулся и поскакал по ухабам, как на мотогонках. Ни жилки не дрогнуло на лице практикантки. Выехав на асфальт, Василий Петрович удивленно покачал головой:
— Ты не боишься, что ли?! — спросил он Ольгу.
— Что вы говорите? — переспросила она, оторвавшись от дум.
— Ничего. Так…
Над лугами он остановился, закурил и хотел было ехать дальше, но она попросила подождать.
— Можно, — согласился он, — только тебя ждут там.
— Кто?
— Приехал ваш руководитель практики…
— А-а! Это я написала, — лениво сказала Ольга. — Нас предупредили, что зарплату платить не будут, потому что мы стипендию получаем… Так пусть лучше уж стипендию снимут…
Василий Петрович молчал. Под ногами могучая река вольно лилась из-за синего бора. Ползли по бликам солнца черные силуэты барж. В стороне строилась ГЭС, а дальше, у горизонта, едва виднелись четыре свечи елабужских колоколен… Старый плицевый пароход, приготовленный в металлолом, стоял на якоре. Громоздились мостовые краны нового речного порта, а за ними, насколько хватало глаз, белели дома Нового города.
Корнев завел мотор, сел, дав понять, что пауза окончилась.
— Говорят, здесь соловьи поют? — спросила Ольга, взбираясь на сиденье.
— «Поют» — не то слово. Орут!.. Их здесь на каждом кусту по роте. Как засвистят — уши ломит.
— Не может быть такого, чтобы в ушах ломило… Врете вы…
— Да хочешь — я тебя привезу сюда вечером! Сама услышишь!
— Не может такого быть! — упрямо повторила она.
— Может! — запальчиво крикнул Корнев и рванул с места так, что переднее колесо оторвалось от земли.
Он вышел из городского управления
