заросшее волосами. Зорким глазом могучий партизан окинул женщин. И точно определил он первую красавицу в городе. Что-то грозно потребовал у неё на своем языке, показывая почему-то на ноги девушки. Вид Кульнева был столь ужасен, что…
— Уступи ему, Эльза, во всём, — заговорили горожане. — Ведь ты не хочешь, чтобы он спалил наш уютный Якобштадт!
Башмачок упал с ноги рыдающей красавицы. Партизану больше ничего не нужно. В туфлю хлынуло шампанское. Кульнев осушил её единым глотком. Поцеловал туфлю в каблук. После чего с облегчением запели скрипки и радостно вздохнули валторны. Бал продолжался, и Кульнев был самым приятным кавалером…» [259].
Мы уже приблизились к началу XIX века, и надо признаться, что все следы ведут в Польшу или то, что было на месте Великой Польши. В «Дикой охоте короля Стаха» (1964) Владимира Короткевича, ставшей белорусской классикой, да и особо почитаемой советскими школьниками после одноимённого фильма, мы читаем: «…звучно чмокнул её в лоб, словно выстрелил. Потом отступил.
— А какая же ты у меня стала стройная, изящная, красивая! Лежать всей Беларуси у твоих ножек. И пускай на мне на том свете Люцифер смолу возит, если я, старый греховодник, через месяц не буду пить на твоей свадьбе горелку из твоей туфельки» [260].
В новелле «Локис» (1869) Проспера Мериме действие происходит в Литве. Сама новелла начинается с уведомления: «Я собрал… все заметки из своего дневника за 1866 год», а в однойиз этих заметок происходит вот что:
«Только что опять все уселись, как поднялся старый пан с седыми усами и заговорил громовым голосом:
— С прискорбием вижу я, что начали забывать наши старые обычаи. Никогда отцы наши не стали бы пить за здоровье новобрачной из стеклянных бокалов. Мы пивали за здоровье молодой из её туфельки и даже из её сапожка, потому что в мое время дамы носили сапожки из красного сафьяна. Покажем же, друзья, что мы еще истые литовцы. А ты, сударыня, соблаговоли мне дать свою туфельку» [261].
В конце XVIII века Иоганн Йозеф Кауш (1751–1825) пишет: «Когда в Польше бог вина высоко поднимает свой тирс, молодые кавалеры имеют обыкновение снимать с ноги своей сегодняшней богини шёлковую туфельку, наполнять её вином и опустошать жадными глотками» [262].
Или Бернарден де Сен-Пьер (1737–1814) в польском разделе своих путешествий описывает местные нравы: «Другие у меня на глазах опускались перед принцессой на колени, разували её, окунали кончик её ступни в свое вино и затем пили его за ее здоровье» [263]. Ну сама сцена, конечно, уходит в глубь веков. Это такая архаичная мистика обряда подчинения.
Кстати, у Евгения Евтушенко есть стихотворение 1986 года (не очень хорошее), про обряд мытья ног жениху при сватовстве. Там, в 1941 году невеста порывается пить воду из таза, но и жених делает это же.
Большой словарь русских пословиц упоминает «Готов ноги мыть и воду пить» так «Волжск. Курск. О высшей степени преклонения перед кем-л.» [264], а Даль помещает это выражение в раздел «Кара — признание — покорность». У Достоевского в «Униженныхи оскорбленных» разъярённая баба кричит на девочку: «Да за кого ты себя понимаешь?.. Без меня ты бы на улице с голоду померла. Ноги мои должна мыть да воду эту пить, изверг, чёрная ты шпага французская. Околела бы без меня!» [265].
Ритуал — всегда преодоление каких-то правил, в том числе и брезгливости. Это часть платы, вносимая за будущее счастье. Она фиксируется и в Библии — с многочисленными омовениями ног. В частности, Иисус приходит к фарисею. Пока он лежит у стола, одна грешница приносит туда алебастровый кувшин, с дорогим маслом. Она становится у ног Иисуса и плачет, омывая их слезами. После чего вытирает их своими волосами и натирает ароматическим маслом. Фарисей знает, что женщина — блудница, и говорит об этом Спасителю. Но тот говорит, что простил грешнице все грехи, «из-за этого она и возлюбила так сильно. А тот, кому мало прощено, и любит мало». (Мат. 26:6-13; Мк. 14:3–9; Ин. 12:1–8).
Идёт время. Потом женское и мужское мытьё смыкаются. И вот, спустя тысячелетия, ухарь-купец, мелкий бандит или подвыпивший клерк стоит у стола с фальшивым лабутеном в руках. Круг замыкается. Пей, на здоровье.
11.03.2019
Смерть комара (о подробности жизни Толстого в двух цитатах)
Однажды мы узнали, что автор книги «Как я сохранил брак» приговорён к пожизненному заключению за убийство жены. Как все люди, соприкоснувшиеся со смертью и убедившиеся, что она прошла мимо, мы начали острить. В частности — выдумывать оглавление для книги «Как сохранить брак» с разделами «бальзамирование», «формалин», «охлаждение» и тому подобное. Даже я сострил что-то насчёт царя Ирода, как пример продления медового месяца на медовые года.
Но тут же я вспомнил о другом, о таком явлении в культуре, как обязательный переворот какого-нибудь уважаемого человека вверх тормашками. Сюда же относятся истории про то, как Карнеги в старости лишился всех друзей, Монтессори отдала ребёнка в приют, Спока дети сдали в дом престарелых, а корейская писательница, написавшая ворох бестселлеров о счастье, повесилась. Это перечисление — здоровая реакция обывателя на то, как его учат жить, а, вернее, просто даже на существование людей, которые учат жить кого-то другого. Однако какой-то аккуратный человек, внимательно вчитался в биографии, и обнаружил, что корейская женщина Чхве Юн Хи действительно повесилась (причём вслед за ней покончил с собой её муж), но оттого, что умирала от неизлечимой болезни в страшных болях. Спока не сдавали в дом престарелых, и он умер в семье. Монтессори десять лет скрывала любимого сына в другой семье, потому что он был незаконнорожденным, а потом ей удалось соединиться с ним. Карнеги был сильно болен, но не одинок. То есть часто находится человек, который проверит парадокс.
Но, мы сошлись на том, что, зная формулу этого парадокса, можно плодить статьи, не утруждая себя вовсе никаким обоснованием. Мать Тереза на самом деле торговала органами наиболее здоровых пациентов и именно поэтому умерла одной из самых богатых женщин мира. Виолончелист Ростропович на самом деле не умел играть, и приклеил изолентой внутрь инструмента магнитофон. Наполеон был прирождённым садовником и тяготился войной, а все сражения за него провёл маршал Мюрат. Руал Амундсен страдал от аллергии на холод, и поэтому все его путешествия осуществил его друг Бьорн Доргдаллесс — ну и так далее.
Так или иначе, есть такой жанр
