из окна, как его усадили в телегу. Взоры их встретились, он потупил голову, а Малыш поспешно отошел от окна. Малыш боялся показывать вид, что торжествует над несчастием и унижением недруга.
Шамиль же бежал, преследуемый Ермоловым. Вскоре все узнали о совершенном его разбитии (В который, впрочем, раз).
В день, когда Малыш уже собирался отправиться к своим старикам, из Владикавказа пришла секретная бумага. Малышу по дружбе дали её прочитать: это был приказ ко всем отдельным начальникам арестовать его, где бы ни попался, и немедленно отправить под караулом во Владикавказ в Следственную комиссию, учрежденную по делу Шамиля.
Бумага чуть не выпала из рук Малыша. Совесть его была чиста; суда он не боялся; но мысль отсрочить минуту сладкого свидания, может быть, на несколько еще месяцев, устрашала его. Тележка была готова. Офицеры дружески с ним простились. Малыша посадили в тележку. С ним сели два гусара с саблями наголо, и Малыш поехал по большой дороге.
Во Владикавказе и препровождён к допросу.
Его спросили: по какому случаю и в какое время вошел Малыш в службу к Шамилю и по каким поручениям был Малыш им употреблён?
Малыш отвечал с негодованием, что он как православный офицер и дворянин ни в какую службу к Шамилю вступать и никаких поручений от него принять не мог.
Через несколько минут загремели цепи, двери отворились, и вошёл Карлсон. По его словам, Малыш отряжен был от Шамиля шпионом и постоянно ездил между Владикавказом и Черногорской крепостью.
Малыш выслушал его молча и был доволен одним: имя княжны Лиговской не было произнесено гнусным злодеем. После чего он отвечал, что держится первого своего объяснения и ничего другого в оправдание себе сказать не может.
В последний раз Малыш увидел Карлсона в коридоре Владикавказской тюрьмы. Его недруг, шаркая, влачил свои ноги в оковах. Он усмехнулся злобной усмешкою и, приподняв свои цепи, ускорил шаги. Малыша опять отвели в тюрьму и с тех пор уже к допросу не требовали.
На третий день его отправили в Сибирь.
Весть об этом нескоро достигла имения Свантессонов, в котором обитали престарелые родители Малыша и молодая княжна.
Княжна Мэри принята была его родителями с тем искренним радушием, которое отличало людей старого века. Они видели благодать Божию в том, что имели случай приютить и обласкать бедную сироту. Вскоре они к ней искренно привязались, потому что нельзя было её узнать и не полюбить. Слух об аресте Малыша поразил всё семейство. Княжна так просто рассказала его родителям о странном знакомстве его с Шамилём, что оно не только не беспокоило их, но еще заставляло часто смеяться от чистого сердца. Батюшка не хотел верить, чтобы его Малыш мог быть замешан в чёрном деле.
Княжна в слезах собралась в Петербург.
На набережной, в первый день своего пребывания в столице, она встретила высокого прямого офицера. Он всмотрелся в её отчаянное лицо, обращённое к дворцу, и спросил о цели визита провинциалки.
― О! Князь Лиговской! Помню его! Как часто в детстве я играл его Очаковской медалью…
Офицер обещал помочь ей добиться аудиенции при дворе.
И правда, по утру из дворца на Пески приехал посыльный. Он усадил княжну в пролетку и повез её осенним городом.
Войдя в большую залу, княжна едва узнала своего вчерашнего собеседника.
Государь обнял её ― и прослезился. Так они простояли несколько часов. Княжна провела два дня с Государем и, наконец, он самолично выписал Малышу оправдательный аттестат.
Малыш был возвращен из Нерчинска и следующей осенью добрался до имения своего отца.
Тот встретил сына на ступенях барского дома.
― А все же учили тебя славно ― учили и выучили. Мусью научил тебя махать саблей, а Петрович ― обращению с народом. Учит и война, и женщина… Вот ты и выучился, стал из недоросля лишним человеком.
И старый Свантессон вложил в руки Малышу сбереженный в комоде змей, сделанный из шведской карты.
Они плакали оба, а княжна склонилась на плечо Малыша.
Он, обняв жену за плечи, вдруг назвал её по-русски:
― Маша…
Здесь прекращаются записки младшего Свантессона, вкратце нами пересказанные. Из семейственных преданий известно, что он оставил службу, и несколько лет спустя свершилось последнее свидание его с Шамилём. Малыш, проезжая с супругой через Калугу, внезапно увидел на городской улице Шамиля. Тот был окружён местными дамами более, чем охраной. Шамиль узнал его в толпе и кивнул ему головою, однако Малыш отвернулся.
Марья Ивановна, как теперь звали все княжну Мэри, задрожала, но не произнесла ни слова.
В тот же день они поехали дальше, направляясь в своё имение.
Рукопись Малыша доставлена была нам от одного из его внуков, который узнал, что мы заняты были трудом, относящимся ко временам, описанным его дедом. Мы решились, с разрешения родственников, издать её особо, приискав к каждой главе приличный эпиграф и дозволив себе переменить некоторые собственные имена.
Издатель.
Карлсон раздвинул ветки и, кряхтя, выбрался на поляну.
Там стояли три симпатичные крохотные лошадки ― беленькая, чёрненькая и красненькая.
Ближе всех стояла красненькая, впрочем, когда Карлсон пригляделся, то понял, что она ― жёлтенькая, с ярко-красной гривой. Впрорчем, первой его заметила беленькая.
― Здравствуй, как тебя зовут? ― спросила она.
― Я Карлсон, который живёт на крыше.
― Вот уж глупости, зачем жить на крыше? Да и где здесь крыша?
― По ту сторону шкафа, ― хмуро ответил Карлсон. ― Так вышло. Я из Швеции. А тебя как звать?
― Трикси. В Швеции все такие?
― А меня зови Эппл Блум, ― вмешалась красненькая, не дав Карлсону ответить. ― У меня пока нет метки.
― Какой ещё метки?
― Мне дадут специальный значок с надкусанным яблоком. Я ведь Эппл. А чего ты боишься? Я вот ― остаться единственной пони без метки. Знаешь, как страшно стать посмешищем? А моя подруга боится не сдать вовремя отчет о дружбе. Но зато она умеет колдовать и знает все созвездия.
― Ничего я не боюсь. Лучше скажи, ― Карлсон задал главный вопрос, стараясь казаться спокойным, ― А вот такие лошадки с одним рогом тут есть? Не сломанным, нет, а таким… Ну, посередине.
― Единороги? Конечно, есть. Только они прискачут перед самым концом игры, когда нам уже нужно будет собираться. А пока нужно играть и быть послушными.
Три лошадки собрались в круг и запели песню о послушании.
Карлсон
