— Жажду наслаждений, — не задумываясь, отвечает верховный жрец ада. Видимо, годы скитаний по притонам Сан-Франциско оставили неизгладимый след в его душе. — Загробной жизни не существует, по крайней мере, райской. Поэтому надо спешить наслаждаться.
«Церковь Сатаны» расширяет свои владения. Ее отделения или «пещеры» (недаром же они напоминают аттракционы луна-парков!) имеются почти во всех крупных городах Америки — в Нью-Йорке, Чикаго, Лос-Анджелесе, Детройте, в штатах Кентукки, Нью-Мексико, Миссисипи. Число «сатанистов» хранится в тайне. Известно только, что в одном лишь Сан-Франциско их насчитывается около восьми тысяч человек. Среди них супруга верховного жреца Лиана и его дочери — восемнадцатилетняя Карла и шестилетняя Зина.
— Все мое семейство состоит из заядлых сатанистов, — с гордостью повествует Энтони Лавей.
И я вновь тщетно ищу в его желтых тигриных глазах искорку юмора. Согласно предсказаниям верховного жреца, к 1985 году все ортодоксальные религии, существующие в Америке и даже за ее пределами, уступят место «сатанизму», а сами исчезнут.
— На чем основывается ваш оптимизм?
— На знании человеческой натуры. Собственно говоря, мы проповедуем то, что уже давным-давно стало американским образом жизни. Просто не все обладают мужеством называть вещи своими именами.
И тут я впервые соглашаюсь с верховным жрецом ада. А он продолжает:
— Мы — сатанисты — новый истеблишмент Америки. Мы отвергаем слабых, ничтожных и бедных. Мы сеем для них проклятие, чтобы они пожали ярмо. Сейчас в Соединенных Штатах назревает хаос. Но рано или поздно из него народится новый порядок, наш порядок, общественный порядок сатанизма. В нем не будет места для хиппи, либералов и прочих уродов. Их мы будем ссылать на необитаемые острова, чтобы они не заражали остальное человечество. Мы уже сейчас консерваторы и поэтому находимся на стороне законности и порядка!
Пальцы верховного жреца, охватившие эфес громадного меча, судорожно сжимаются. Ведь как-никак он работал не только тапером в публичных домах Сан-Франциско, но и в полицейском департаменте этого благословенного города.
— Я бы отрубал руки нарушителям законности и порядка! — Голос его звучит уже не по-сатанински, а вполне по-гуверовски. (На определенных регистрах они обычно сливаются.)
— Но как же тогда быть с жаждой наслаждений?
— Каждому свое, — отвечает верховный жрец библейским изречением, которое украшало гитлеровские концлагеря и душегубки.
Когда я проходил в обратном направлении анфиладу выкрашенных в черный цвет тринадцати комнат, они уже не напоминали мне балаганную невинность пещер ужасов в луна-парках.
Остается добавить, что «церковь Сатаны», возглавляемая Энтони Лавеем, зарегистрирована властями штата Калифорния в качестве легальной религиозной организации, а посему налогами не облагается…
ГОЛУБОЕ, КРАСНОЕ И ЧЕРНОЕ
Как известно, медицинские препараты до того, как их начинают применять в больницах и продавать в аптеках, испытываются на подопытных животных — верно послуживших и продолжающих служить человечеству морских свинках, кроликах, мышах, собаках и, наконец, обезьянах. Однако то, что подходит для медицины, не подходит для телевидения. Телевизионщики — прошу прощения за этот неуклюжий неологизм — не могут следовать примеру эскулапов. Бессмысленно обкатывать программы и шоу на кроликах и морских свинках. Даже высокоинтеллигентные собаки и обезьяны, почтенно величаемые приматами, не пригодны для этих целей…
Однажды мне довелось быть подопытным — не будем уточнять, каким именно, — животным для американского телевидения. Крупнейшая телекомпания Эн-Би-Си обкатывала новые рекламные ролики, чтобы отобрать из них наиболее эффективные. Приглашение принять участие в эксперименте я получил не в качестве журналиста, а просто так — в лотерейном порядке. Оно по воле случая оказалось в моем почтовом ящике. (Устроители подобных экспериментов рассылают приглашения, пользуясь телефонной книгой, выбирая своих свинок и кроликов, так сказать, наугад.) Вместо морковки приглашение сулило шариковую ручку.
Репортер по долгу службы обязан «менять профессию». Это стало настолько аксиоматичным, что даже породило соответствующую рубрику. Так вот я решил превратиться на время в павловскую собаку, а честно заработанной шариковой ручкой описать мои подопытные переживания.
Эксперимент проходил в одном из крупнейших театров на Бродвее. Театр был в простое. Мюзикл, который в нем показывали, прогорел, и владелец с радостью сдал зал в аренду. Народу набилась масса. Не думаю, что причиной тому были шариковые ручки. Просто иногда человеку хочется побывать в шкуре своих предтеч. К тому же без угрозы для здоровья и с полной гарантией возвращения своего обычного человеческого облика. (Последнее, как мы увидим впоследствии, опасное заблуждение.)
Когда все мы — кролики, свинки, мыши, собаки, обезьяны — расселись по местам, нам раздали обещанные шариковые ручки и кипу анкет, размеры которых привели бы в ужас даже наших видавших виды кадровиков. На сцену вышел весьма благообразный джентльмен и довольно пространно, но четко объяснил нам, что от нас требуется.
Я не буду столь пространен, но постараюсь быть столь же четким. Нам предстояло просмотреть десять рекламных роликов, а затем отметить в анкетах наиболее запомнившиеся ситуации, слова, лица — мужские и женские; предметы — питания, домашнего обихода и так далее. Рекомендовалось также отметить наиболее понравившийся цвет, линию одежды, косметические аксессуары, прически…
Откровенно говоря, вслушиваясь в пояснения весьма благообразного джентльмена и оглядывая своих случайных собратьев по эксперименту, я думал, что все они, или во всяком случае большинство, поступят так же, как и я, — выбросят анкеты в мусорные корзины или сунут их под сиденья. Но весьма благообразный джентльмен, видимо, знал человеческую натуру вдоль и поперек, во всех ее измерениях.
— Те зрители, которые сдадут свои анкеты заполненными перед выходом билетерам, получат еще одну дополнительную шариковую ручку! — возвестил он, заканчивая свой инструктаж.
И вот многие мои соседи, только что выбросившие анкеты, стремглав полезли за ними. Количество, как известно, переходит в качество…
Эксперимент, участником которого мне довелось быть, — явление вполне рядовое для американского телевидения. Подобные эксперименты проводятся регулярно. Они разнообразны по форме, но одинаковы по содержанию: хозяева голубых экранов снимают, если можно так выразиться, психологическую электрокардиограмму своей будущей клиентуры. Но вот что любопытно — делается это не для изучения вкусов телезрителей, а для навязывания им таковых, будь то в форме идей или товаров. Собственно, ведь идеи тоже товар.
Программы американских телевизионных компаний весьма изобретательны. Они рассчитаны буквально на все слои общества, на все возрасты, учитывают географию, этнографию, национальные и расовые особенности — ведь чистокровного американца не существует, он фигурирует лишь в статистических данных, не более. Телевизионных компаний в Соединенных Штатах хоть пруд пруди. Каналов там больше, чем на Марсе. И функционируют они, по сути дела, круглосуточно. Вы можете включить свой телевизор в любое время дня и ночи и, будьте уверены, на каком-нибудь из бесчисленных каналов что-то будет происходить; кто-то кого-то будет убивать или любить, продавать или покупать, развлекать или завлекать.
Мы очень много пишем о насилии и сексе в американском телевидении. Насилия и секса в американском телевидении и впрямь хоть отбавляй, хотя в этом отношении оно все еще уступает пальму первенства кинематографу. Но мы очень мало пишем о другом компоненте, занимающем, я не побоюсь сказать, основное место в меню голубого экрана Америки — мещанстве. Разумеется, пандиты голубого экрана вписывают мещанство в свое меню под совершенно иным названием — американский образ жизни и подают его под совершенно иным соусом — «Американская мечта». (Это не описка. Именно с большой буквы.) Никто не знает точно — социологи спорят об этом до хрипоты в горле, — сколько именно преступлений совершается в США под влиянием гангстерских фильмов, ковбойских лент, детективных серий. Но если говорить об ущербе, который наносит американской нации телевидение, то никакие гангстерские фильмы, ковбойские ленты и детективные серии не могут сравниться с так называемыми «мыльными операми». Мыло этих опер пострашнее любого кольта любого калибра. Последний по крайней мере гарантирует тебе мгновенную смерть и — в некоторых случаях — шанс умереть человеком. Первое — постоянно, изо дня в день смывает с тебя все человеческое.
Что такое «мыльная опера»? Это, как правило, сюжет «из жизни», который разрабатывается в форме многосерийного фильма, длящегося иногда годы, а то и десятилетия, в зависимости от успеха у зрителей и рекламодателей. Рамки для «мыльной оперы» выбираются с таким расчетом, чтобы они накладывались на ситуации, приближенные к реальной действительности, и одновременно позволяли бы вводить в игру и выводить из нее как можно больше персонажей: например, «мыльная опера» из жизни врачей — к ним могут приходить пациенты в любом количестве и качестве.
