день рождения Пиросманишвили в узком переулке появляются повозки с цветочным грузом. Цветы сваливают на мостовую, и одну арбу сменяет другая.
Паустовский писатель с хорошим словарным запасом и не ограничивается розами: «Каких цветов тут только не было! Бессмысленно их перечислять! Поздняя иранская сирень. Там в каждой чашечке скрывалась маленькая, как песчинка, капля холодной влаги, пряной на вкус. Густая акация с отливающими серебром лепестками. Дикий боярышник — его запах был тем крепче, чем каменистее была почва, на которой он рос. Нежная синяя вероника, бегония и множество разноцветных анемон. Изящная красавица жимолость в розовом дыму, красные воронки ипомеи, лилии, мак, всегда вырастающий на скалах именно там, где упала хотя бы самая маленькая капля птичьей крови, настурция, пионы и розы, розы, розы всех размеров, всех запахов, всех цветов — от чёрной до белой и от золотой до бледно-розовой, как ранняя заря. И тысячи других цветов» [307].
Певица вспоминает, что сегодня день рождения художника, спускается вниз, и целует его — в первый и последний раз, потому что не любит его и скоро сбежит из Тифлиса с богатым возлюбленным.
Понятно, что сюжет этот известен, но нам-то важно, кто и как об этом рассказывает. Нам интересны детали, потому что понятно, кто в них прячется.
После смерти Маяковского многие его друзья быстро написали воспоминания той или иной степени достоверности. Рассказ Виктора Шкловского «О солнце, цветах и любви» и вовсе имел подзаголовок «Это вымысел, а не воспоминание». Рассказ был опубликован в 1931 году под названием «Нико Пиросманишвили», а потом, поменяв название, печатался в разных сборниках.
Шкловский тоже описывает мелкие детали старого Тифлиса, фуникулёр, что медленно ползёт вверх, как дворник с вязанкой дров по лестнице, фаэтоны, духаны, девушек и попугаев.
Затем на сцене появляется человек в высоком чёрном цилиндре, чёрном же пальто и жёлтой кофте. В руках у него трость.
Это особый, дореволюционный Маяковский, и по некоторым приметам, описывается тринадцатый или четырнадцатый год XX века. Незнакомые тифлисцы зовут его за стол, и никто не удивляется цвету кофты.
Встаёт человек, сидевший во главе стола, и говорит:
— Я — Нико Пиросманишвили, я художник, расписывал эти стены.
Выясняется, что люди за столом знали деда и отца Маяковского, который, представляясь, называет себя художником. Один из сидящих рассказывает историю продажи и покупки: «Он заставил комнату певицы, коридор, кухню, балконы, усыпал розами лестницу и заставил переулок».
Но вот тут Шкловский добавляет интересную деталь. Рассказчик продолжает: «Это было три дня тому назад. Тогда собрались мы, друзья Нико, музыканты, повара, и начали чествовать его, и вчерашней ночью Нико получил записку от женщины: „Приходи ко мне“. Записка была написана не по-русски и не по-грузински. Но у нас есть люди, которые бывали во всех странах мира. Они прочли и выпили вино по поводу этого события. Мы пили, пели и забыли отпустить Нико, а он не мог разорвать круг дружбы. Она уехала, а мы вот пьем, но память об этом дне не пройдет в Тифлисе» [308].
Маяковский читает стихотворение «Юбилейное», которое он напишет через десять лет, и Пиросмани говорит, что эти стихи объясняют смысл его жизни (Маяковскому тут лет двадцать, а Пиросмани — за пятьдесят). Но наступает рассвет, и история катится прочь по небосклону, как солнечный диск.
Тут, как мы видим, Маргариту де Севр постигает судьба неизвестной княжны. Она готова отдаться, но становится жертвой дружбы, которая выше любви. С той, разумеется, разницей, что не была брошена в великую русскую реку, а, согласно легенде, доживает век во Франции.
С этих пор легенда окрепла и размножилась. Беда её в том, что история удивления замещает разговор о самом Пиросмани и его картинах. Думать о дворниках и жирафах, и том, чем важен стиль художника, трудно, а вот история про миллион алых роз — понятна.
Она встала вщёлкнулась в мозаику стиля «романтик» и стала символом настоящей любви. Для тех, кто влюблён и влюблён всерьёз, так сказать. Нет того возвышенного сайта в стиле повышенной духовности, который не перепечатал её, сопроводив фотографией роз, сердец и сдвоенных колец.
Но проблема не в этом. Она в том, что обыватель начинает торговлю с судьбой, он думает, что жертва обязательно окупается, и путает необходимое с достаточным.
Он обижается, если жертва не принята. Обыватель дарит женщине гранатовый браслет из самоварного золота и думает, что это искупает его назойливость.
Ему ведь объяснили, что для любви достаточно удивить. Это, и правда, иногда срабатывает.
03.06.2019
Подлинность (о достоверности в современном иискусстве)
Прыгая на одной ноге и нацеливаясь другой ногой в штанину, Берлага туманно пояснил:
— Я это сделал не в интересах истины, а в интересах правды.
Илья Ильф и Евгений Петров. «Золотой телёнок»
Многие мои знакомые принялись смотреть американский сериал «Чернобыль», и сперва большинство его хвалило. Потом появились другие, которые его ругали, но о них потом. Я же хочу рассказать не о телевизионном сериале, а об (бери выше) общем свойстве современной цивилизации. Итак, люди хвалили этот сериал в духе «нашим сценаристам и режиссёрам должно быть завидно» и «как всегда, точный рассказ о нашей жизни мог быть сделан только иностранцами». И самой частой в этих разговорах была похвала достоверности.
Действительно, там обнаружилось много узнаваемых предметов быта, хотя зачем-то появилась пачка сигарет «Столичные», на которых вместо оригинальной надписи значится «Сочинские». Знающие люди меня, правда, просветили, что производство современного сериала ведётся под строгим контролем (хотя это и не мешает поставить перед героем фэнтези стаканчик кофе из кафе «Старбакс»). И поэтому появление действующей марки «Столичные» (кажется, их делает и сейчас Погарская табачная фабрика), должно санкционировать множество структур от рекламного отдела до юридического.
Но я счастливо избежал споров об этом кино и, надеюсь, избегу и впредь. Потом я прочитал одну украинскую статью, в которой есть хороший разбор этой проблемы, потом одну русскую статью, а потом ещё несколько — и думаю, что всё сказано без меня. Не в фильме суть, а в методе оценки достоверности.
Интересно вот что: обывательское представление о достоверности. Обывателю показывают в кадре что-то, что он помнит — автомобиль или авторучку, и он решает, что вот она, достоверность. Я в таком ездил, а такой писал. Помню и цвет, и запах. Тот же цвет, тот же вкус.
Это даже необязательно неодушевлённая деталь, часто символом достоверности может быть игра хорошего актёра. Если какой-то
