Конечно, отчасти причиной роста заболеваемости раком является удлинение человеческой жизни в результате общего повышения ее качества.
Ведь еще в начале XX века главными причинами смерти были травмы и инфекционные заболевания, в том числе эпидемии и туберкулез, от которого умирал, в частности, каждый третий житель Петербурга. Когда эти причины смерти были побеждены здравоохранением — дизентерию, холеру и тиф стали достаточно эффективно лечить, от туберкулеза прививать еще в роддоме, об оспе и чуме стали вообще забывать, — на первое место выдвинулись причины смерти, являющиеся как бы «естественными»: атеросклероз сосудов и злокачественные новообразования.
Многие исследователи даже считают, что эти два недуга просто представляют собой механизм «естественной смерти» для организма всякого млекопитающего — не только человека.
Однако в развитых странах разработали методики вмешательства, в том числе и хирургические, позволившие резко продлить жизнь человека, страдающего ишемической болезнью сердца, в результате чего на первое место в развитых странах выходит бывший «убийца номер два» — рак.
Грубо говоря, те, кому было суждено умереть от инфаркта и кто избежал этой участи благодаря медицине, теперь должен «дожить» до своей «второй естественной смерти» — от рака. То есть выход онкологических заболеваний на первое место среди убийц человечества вызван удлинением средней продолжительности жизни.
Однако нет сомнений, что данная система аргументов касается лишь развитых стран с их высокоэффективной медициной и системой профилактики, действительно способной позволять человеку избегать смерти от атеросклероза сосудов и с большей степенью вероятности «доживать» до рака. Между тем, по крайней мере в Индии и Китае (да и в России тоже) говорить о подобных массовых достижениях здравоохранения пока еще рано, а значит, данная гипотеза не объясняет основную часть прироста смертей от онкологических заболеваний, то есть является по своему значению второстепенной.
Другим фактором проявления «закона сохранения рисков» в общепланетарном масштабе представляется изменение климата.
Сейчас уже ясно, что картина значительно сложнее вульгарного «глобального потепления», которым нас привыкли пугать: на самом деле происходит именно изменение климата, различное в различных регионах планеты: мягкий климат становится мягче, континентальный — континентальнее, и эта картина дополняется спорадическими аномалиями вроде сильных холодов в традиционно теплых районах.
Обеспечивая индивидуальный комфорт своих членов, человечество, вероятно, нарастило производство энергии до такого уровня, когда оно нарушило климатический баланс планеты и создало качественно новые глобальные риски, масштабы которых в настоящее время не поддаются оценке доступными нам средствами.
На наших глазах развитие человечества отягощается целым рядом негативных явлений:
Рост количества и разрушительности стихийных бедствий и климатических аномалий, опережающий рост сложности технологической организации человечества.
Увеличение числа не поддающихся лечению или слабо диагностируемых заболеваний.
Ухудшение психологического состояния значимых масс людей.
Наглядное и повсеместное падение качества управления.
Рост числа разнообразных вооруженных конфликтов.
Каждое из них по отдельности имеет свое собственное, отличное от других, связанное исключительно с соответствующей сферой человеческой деятельности и при этом вполне рациональное объяснение.
Однако в целом они складываются в картину системного нарастания неблагополучия, свидетельствующую об исчерпании традиционной модели взаимодействия человечества с планетарным природным комплексом, частью которого оно является. Исчерпание потенциала старой модели означает начало перехода к какой-то новой модели такого взаимодействия, которая еще непонятна для нас, но может потребовать существенных изменений привычного нам образа жизни.
Нельзя исключать и опасности деструкции не способного справиться с нарастанием своих системных рисков человечества, то есть значимого упрощения его внутренней организации, десоциализации уже на планетарном уровне, а не только в рамках отдельных обществ.
3.3. Глобальные монополии и демократия: конец технологического прогресса
Фундаментальная причина новой мировой депрессии, первопричина кризиса перепроизводства — глобальное загнивание глобальных же монополий.
Их монополизм усугубляется изменением характера самого технологического прогресса — распространением высокопроизводительных «метатехнологий», использующий которые субъект рынка лишается самим фактом использования возможности конкуренции с их разработчиком. (Такие «метатехнологии» играют роль специфической рыночной инфраструктуры; рост значения инфраструктурного фактора естественным образом сокращает относительную значимость пространства конкуренции.)
Развитие и усложнение технологий ведет к тому, что деньги теряют значение. Символом успеха и инструментом его достижения все в меньшей степени становятся легко отчуждаемые деньги. Все в большей мере роль таких символа и инструмента выполняют сливающиеся со своими разработчиком и пользователем, все менее отчуждаемые от них технологии, причем значимость социальных технологий, связанных с управлением и особенно формированием сознания, возрастает неуклонно.
Однако, несмотря на это, загнивание глобальных монополий будет, скорее всего, преодолеваться так же, как и загнивание монополий обычных [12] в ходе которого новые, более производительные технологии сломают устарелые социальные отношения и, в частности, преодолеют монополизм: сменой технологического базиса.
Глобальные монополии если и не сознают, то ощущают это и всеми силами стремятся затормозить способный подорвать их доминирование технологический прогресс.
Впрочем, прежде всего он тормозится по объективным причинам: из-за экономизации и де-идеологизации процесса общественного управления, исчезновения сверхзадач и заменой их тривиальным мотивом прибыли. Ведь инвестиции в создание качественно новых технологических принципов нерыночных по самой своей природе: инвестор не знает, получит ли он за свои деньги хоть что-нибудь, а если получит — то когда и что именно. Такие инвестиции можно делать лишь под страхом смерти (поэтому военные расходы — лучший способ стимулирования технологий); предпринятая в 90-е попытка заменить его страхом отложенной смерти и превратить в локомотив развития медицинские технологии провалилась под тяжестью аппетитов монополий: страх отложенной смерти оказался слишком слабой мотивацией.
В результате все технологические новинки современности представляют собой плоды коммерционализации технологических решений «холодной войны». Новые технологические принципы практически не создаются, и причина этого не только изменение характера развития человечества (которое все в большей степени, как было показано выше, переходит от преобразования природы к преобразованию себя, от high-tech'a к high-hume'y), но и экономизация, коммерционализация его мотиваций. Однако свою роль играют и глобальные монополии, которые в погоне за сверхприбылями усложняют и удорожают свою продукцию. Кроме того, они создают все более сложные и дорогие технологии потому, что их разработка вне данных монополий просто невозможна из-за сложности организационных схем и дороговизны. Соответственно, разрабатывая эти технологии, они закрепляют свое монопольное положение и в технологическом плане.
Однако при этом они попадаются в собственную ловушку: сложность организационных процессов начинает превышать управленческие возможности даже самих глобальных монополий, а рыночная ориентация на результат драматически сужает, как было показано выше, возможности прорывных исследований с непредсказуемым исходом.
При этом глобальные монополии (в том числе в силу злоупотребления своим положением под видом защиты интеллектуальной собственности) препятствуют распространению знаний, что также усложняет технологический прогресс, делает его более затратным и способствует его торможению.
Для них наиболее важно не допустить качественного упрощения и удешевления технологий, которое расширит их доступность и снизит возможности и уровень монополизации рынков.
Между тем методы такого упрощения и удешевления становятся все более известными. Пример, показывающий магистральное направление развития технологий, — операционная система Linux, отрицающая наличие интеллектуальной собственности как фактора сдерживания технологического прогресса. В силу бесплатности она теснит Windows в ряде сегментов мирового рынка, а ее относительная сложность для пользователя, длительное время бывшая основной преградой ее распространению, успешно преодолена.
