Я не ошибусь, если приведу следующую статистику: 10-18 % транснациональных монополий и крупных корпораций в России производят от 70 до 90% сельхозпродукции. А 70 -80% предприятий, таких, как наше, - производят 10% продукции.
Существует еще такое понятие: константы затрат на производство продукции, в которую входит цена комбикорма, электроэнергии и т.д. Для больших корпораций все это дешевле обходится, а средним и мелким предприятиям дороже, и, соответственно, наш продукт будет дороже и неконкурентоспособен.
Поэтому крупные корпорации всех накормят. А в нашем предприятии главное - это образ жизни, мы производим, чтобы жить здесь. Нам не надо, чтобы с неба падала сверхприбыль, нам нужны нормальные условия для проживания и производства, и на этой основе - удовлетворения насущных, житейских проблем своих работников и жителей нашего региона качественной продукцией.
"ЗАВТРА". Колхозы разве не должны создавать продовольственную безопасность страны, чтобы мы не зависели от ввоза и настроений транснациональных компаний?
Валерий ЕРЕМЕЕВ. Транснациональные компании производят здесь, в России. Сегодня ставить вопрос о безопасности не очень логично. Есть конфликт России и Америки, закрыли пластиковые карты и т.д. Но есть политика, а есть бизнес. Бизнес нацелен на получение своих доходов. В России пока еще можно получать экологически чистые продукты, и бизнесмены это место не упустят. К тому же любого потребителя, по сути, интересует только качество и цена продукции, а кто именно производит, для него не важно.
"ЗАВТРА". Кроме работы на колхозное производство, можно работать и на себя - быть фермером. Но периодически поднимается вопрос: возможно ли быть фермером в России? Что российское фермерство представляет из себя сегодня, и какие есть перспективы у этой деятельности?
Валерий ЕРЕМЕЕВ. Я говорил, что у колхозов много отнимают, но нет определенной стабильности и в законодательной основе нашего фермерства. В российском законодательстве также нет понятия - фермер. Есть понятие "индивидуальный предприниматель в сфере сельского хозяйства с правом образования юридического лица или без него". Иначе говоря - предприниматель на селе, бизнесмен.
В некоторых областях фермерство не перспективно. Они также заложники законодательной базы по сельскому хозяйству. Существует технический регламент на молоко и молочную продукцию, на мясо, табачную и винопродукцию. Какое-то время просуществует рынок, на котором они могут сбывать свою продукцию, а потом монополии их поглощают. Законодательная база, чтобы проглотить такую "мелочевку", уже создана. Например, нельзя продавать нерасфасованное молоко, непастеризованное и т. д. Я не знаю, есть ли в Москве точки, где продают молоко из бочек? В Калуге есть, и на сегодняшний день местная власть с этим мирится, потому что, может быть, где-то не хватает молока, может быть, цена чуть поменьше, но сегодня-завтра по этому закону эту лавочку могут прикрыть в один момент. А где ему еще сбывать молоко? Везти на переработку молоко мелкому фермеру невыгодно.
Мне представляется, что этот бизнес ни в коем случае не может быть молочным. Если он будет молочным, то ему придется уходить в далекое развитие своего производства. Ему скажут, что с доходом в 10 млн. нельзя быть индивидуальным предпринимателем, дальше он обязан будет поменять организационную структуру. Но ему невыгодно переходить в другую организационную структуру, потому что тогда он переходит и под другую систему налогообложения. Зачем ему притягивать, например, систему бухгалтерского учета?
Сегодня фермеры как-то существуют. Они уходят от ответственности, от многих введений и от той законодательной системы, в которой мучаемся мы. А завтра и они должны будут работать на общих основаниях.
"ЗАВТРА". Есть ли какая-то организация представителей колхоза, объединение, которое могло бы совместно решать существующие общие проблемы и эффективно воздействовать на власть?
Валерий ЕРЕМЕЕВ. Лет 10-15 назад я стоял у истока создания двух таких российских организаций. Я в это поверил, и мы создали организации "Союз животноводов России" и "Союз производителей молока". Но если вначале там двигались наши идеи, мы что-то защищали, проводили акции, то сегодня эти организации стали тоже потребителями наших взносов. Чем больше платишь взнос в организацию, тем выше ты можешь стоять на иерархической лестнице. Мы не стали платить и нас "оттуда попросили", так сказать. Система замкнулась на деньгах. Произошло опять лоббирование интересов крупных компаний. Желание получить преференции от правительства, поближе пообщаться с министром.
"ЗАВТРА". Как в таких условиях удается выжить вашему колхозу?
Валерий ЕРЕМЕЕВ. Просто я слишком упрямый. Нахожусь, как в наковальне, где меня и снизу, и сверху лупят, а я не знаю: зачем и почему. Мы не сдаемся. Иногда, конечно, ночью проснешься и думаешь: не отправить ли все эти проблемы подальше, а утром понимаешь: ведь это люди, у них есть свои проблемы, свое видение, им нужно кормить детей, решать как-то свои житейские проблемы, они тебе верят и надеются. Понимаешь это - и становится легче, и опять идешь вперед.
"ЗАВТРА". У вас в кабинете висит портрет Ленина, что не часто встретишь среди современных руководителей. Почему именно Ленин?
Валерий ЕРЕМЕЕВ. Многие спрашивают: "А зачем?". Это мой талисман, это ответы на многие вопросы жизни, которые были даны им век назад, но они актуальны и сегодня. Этот человек прочувствовал настроение крестьян, рабочих, прочувствовал психологию. Он показал людям ориентиры и направил их. Все это значимо и сейчас, и мы до сих пор сверяем свой путь по этим ориентирам. Кто-то говорит: "Это неправильно". Хорошо, может быть, а вы сделайте лучше, чем он. Сделайте так, чтобы крестьян ценили по личному трудовому достоинству, а не по денежному кошельку.
Беседовала Мария Карпова
Фото Виктора Новикова
Галина Иванкина
28 августа 2014 0
Общество
В конце августа мы традиционно вспоминаем события 1991-го года и воспоследовавшее вслед за этим десятилетие. 1990-е - наш общенародный провал. Август-91- трагическая точка невозврата. Впрочем, многие люди к тому времени уже были заражены цинизмом выживания, ибо, когда прилавки магазинов - пусты, но по улицам, тем не менее, разъезжают жирные кооператоры на крутых авто, надо хоть как-то вертеться. Для меня 1990-е явились не временем, но безвременьем. Новорусская жвачка в сочетании с унизительными сеансами саморазоблачения в исполнении политиков и театральных мэтров: "Мы - не совки. Сталин - тиран. Ленин - палач. Дайте нам пиццы и Кока-Колы!"
В обществе наблюдалась какая-то массовая истерия любви к USA. Мало, кого волновала политическая, и даже глубинная, то есть экономическая сторона вопроса. Главными тогда оказались жвачки, джинсы и фильмы с Сильвестром Сталлоне. По всей стране открывались курсы American English, и я очень хорошо помню, что многие туда шли, ибо им внушили: Америка - это цивилизация с большой буквы "Ц"! Все по-детски восторженно спешили приобщиться к внешней атрибутике, забывая о внутреннем содержании. Зато появилась многочасовая очередь в Макдональдс, по поводу которой шутили, что она сменила очередь в Мавзолей.
Блёстки на фоне грязи. Танцы на костях. Громко, ярко и натужно. Чудовищная эпоха ряженых. Таким образом, прошлое - и советское, и дореволюционное - казалось тоже ряженым, полубезумным, клоунским. Как песни про есаулов, офицерскую честь и "старую тетрадь расстрелянного генерала". Зоя Космодемьянская была представлена безумицей, батька Махно - борцом за реальную свободу, Королёв - жертвой сталинизма и узником режима, БАМ - дорогой в пустоту. Итак, прошлого нет, а есть набор перевёртышей. Теперь каждый второй мог объявить себя Рюриковичем, предки которого спешно спалили документы в очень красивом, прямо-таки барочном, фамильном камине. Деятели всех рангов и направлений бросились доказывать всему миру, что они всю жизнь были тайными антисоветчиками и не менее тайными аристократами. Страну распродавали за бесценок, кривлялись сатирики, стреляли крутолобые мальчики, а полубезумные бабульки шамкали в телевизоре про ГУЛАГ и родовые бриллианты, зашитые в креслах Малого Совнаркома.
Минувшего нет - можно самому его смоделировать. Безвременье. Нет ни "вчера", ни, тем более - "завтра".
Будущее тоже сделалось туманным. В коммунизм люди уже не верили с конца 1970-х, но была вера в устойчивость системы. Если обывателям 1981 года показать житуху 1991-го, многие из них попросту сошли бы с ума, а другие - ни за что бы не поверили. Долго бы ещё смеялись надсадным, нервным смехом. Потому что так не бывает. В 2000-м году мы очутились не в обещанном коммунизме и даже не в "ещё более развитом социализме" (с человеческим лицом или без оного), а в самом что ни на есть дремучем капитализме. Ожидаемое Будущее сделало ручкой и свинтило в параллельную реальность. Яблони на Марсе так и не выросли. Теперь, в 1990-е, грядущее могло стать любым - впереди маячило много дорог и все они оказывались опасными. Жизнь отдельного человека тоже перестала быть сменой вех и стадий - можно вовсе не учиться и в 15 лет наняться мойщиком "Мерседесов", потом в 19 - самому войти в круг негоциантов и мерседесовладельцев, а в 20 - валяться мордой вниз, в луже крови после очередной разборки. Такая краткость бытия делала бессмысленными не только планы на будущее, но и само будущее. Живи сейчас, лови момент. Выживай и пробуй, а если не выжил - невелика беда. Люди спокойно отказывались от будущего в обмен на блескучее, пряное настоящее. Привыкшие жить спокойно и размеренно, бывшие советские люди ошалели от возможности промотать не только деньги, но и саму жизнь за одну ночь в казино.
