Как известно, начальный успех в этой войне Первой Конной и других частей РККА, достигших было с ходу Варшавы, не был закреплен и развит. Последовало поражение, и Польша сохранила за собой Западную Украину и Западную Белоруссию (граница стала проходить в 30 километрах от Минска — запомним это).
В 1926 году в Польше совершается военный переворот с установлением “санационного”, то бишь “оздоровительного” режима во главе с тем же Пилсудским — антисоветизм расцветает еще более пышным цветом. А в 1934 году Пилсудский заключает с Гитлером пакт о ненападении, в котором подчеркивается общность интересов двух соседствующих держав. Мы запомним и это. “Разоблачители” нашего пакта о ненападении с Гитлером предпочитают не вспоминать об аналогичном польско-немецком документе, после которого все пошло-покатилось к трагической развязке, уготовленной полякам их руководством.
1939 год... Весной и летом Англия и Франция ведут в Москве неторопливые переговоры “о создании системы коллективной безопасности против Германии”. Нет нужды их пересказывать: стенограммы давно опубликованы, и все предельно ясно — со стороны Москвы представлено высшее руководство страны, а партнеры прислали второстепенных лиц без каких-либо серьезных полномочий. И опять камнем преткновения становится Польша. Для выступления против Германии Красная Армия должна пройти через территорию Польши. А та — ни в какую! “Это вмешательство в наши дела”. Перед глазами у польских упрямцев, наверное, маячили тот самый пакт 1934 года да полученные от Англии и Франции “гарантии безопасности”. Не хватало тут еще “москалей”! Сталину вся эта игра надоедает, и он решает открыть дверь, в которую уже давно стучится гитлеровский министр Риббентроп...
Пакт о ненападении с Германией от 23 августа 1939 года... Какой “благодатный” материал для всех наших недругов. Оказывается, Советский Союз “вступил в преступный сговор с Гитлером”, “предал Польшу”, “произвел ее четвертый раздел” и даже... “развязал Вторую мировую войну”. Да будет вам! Давайте лучше посмотрим, как все было на самом деле. Две страны заключают пакт о ненападении. В мировой истории таких пактов назаключали целые горы. Но здесь одна особенность: между этими странами располагается третье государство. Как быть? А очень просто,— ответил бы на этот вопрос любой современный дипломат: обозначить в этом пакте “зоны своих жизненных интересов”. Что тут удивительного? Ведь речь шла о стране, к которой не испытывал ни малейших симпатий Гитлер и которая люто ненавидела Советский Союз. США, например, уже чуть ли не весь мир успели объявить такой зоной, тут же шла речь о соседке, которая пренебрегла общепринятой Западом восточной границей (помните — “Линия Керзона”?) и отхватила у нас немалую территорию.
Передо мной лежит немецкий текст уже давно опубликованного на Западе пакта, и к нему, по сравнению с обнаруженным в архиве “сомнительным” русским (где подпись Молотова выполнена латинскими буквами), у аналитиков “польского вопроса” наверняка будет больше доверия. Переводим интересующее нас место “Секретного протокола”.
П.2. “В случае территориально-политического преобразования принадлежащих Польскому государству областей сферы интересов Германии и СССР ограничиваются примерно по линии рек Нарев, Висла и Сан. Вопрос о том, заинтересованы ли обе Стороны в существовании независимого Польского государства, а также о том, как будут проходить его границы, может быть окончательно решен лишь в ходе дальнейших политических событий” (перевод автора).
Проследим внимательно по карте (чего, видимо, не делают “румяные критики” Пакта) и увидим, что эта линия проходит через польские города Лапы—Ломж—Остроленка—Отвоцк—Демблин—Сталева Воля—Ярослав, то есть очерчивает области, непосредственно прилегающие к западным границам СССР. А что, Сталин должен был признать “зоной жизненных интересов Германии” всю Польшу? Это ведь просто “зона”, а не территория, предназначенная для аннексии. Сталин ограничился возвращением незаконно захваченных у Советской России наших исконных земель, что и было закреплено в другом “страшном” документе — “До- говоре о дружбе и границах” от 28 сентября 1939 года, который как раз и вызывает самую большую ярость “разоблачителей”: их, видите ли, шокирует слово “дружба”.
Казалось бы, молниеносный разгром Гитлером доигравшейся Польши должен был послужить ей еще одним суровым уроком и окончательно снять с повестки истории навязший в зубах “польский вопрос”. Но он еще долго продолжал и продолжает(!) подниматься. Подчас в самых неожиданных его ипостасях.
1941-42 годы. По согласованию между СССР и польским эмигрантским правительством у нас формируется армия генерала Андерса — для совместной борьбы против Германии. Несмотря на все трудности военных лет, правительство выделяет для нее технику, вооружение, различное снаряжение. Но тут же начинаются капризы. Требуют пошить хорошую, красивую форму — обеспечивают таковой: со всеми ее атрибутами, конфедератками, “польскими орлами”. Настаивают на усиленном питании — а оно и так гораздо лучше, чем у наших бойцов (о том любой злопыхатель может прочесть у В.Астафьева: ему-то уж демократический критик наверняка поверит). Но главное — все тянут и тянут время...
Сталин не выдерживает и задает прямой вопрос лондонским эмиссарам и самому Андерсу: “Так поляки хотят воевать или... нэ хотят?” Оказывается, хотят и даже очень, но только освобождать родную землю будут не “по прямой”, через Белоруссию, а эдак с загогулиной — через Ближний Восток и Африку. И армию Андерса вынуждены были отправлять через тридевять земель к союзникам. К чести поляков следует отметить, что часть из них, по-настоящему патриотически настроенная, осталась в СССР — чтобы стать потом костяком будущей Первой армии Войска Польского.
1943 год... Печально известное и ловко раздутое геббельсовской пропагандой “катынское дело”, историю которого автор, уроженец тех мест, знает не понаслышке. Чтобы не вдаваться в его дебри, остановимся лишь на двух моментах. Еще в 50-х годах мне не раз доводилось беседовать с жителями Катыни, у которых еще свежа была память о тех событиях и которые были едины в одном: да, до войны НКВД проводило здесь массовые расстрелы репрессированных, в том числе и поляков, но то же самое делали и немцы в тех же самых лесных урочищах; старожилы хорошо помнили, что привозили они сюда и поляков — узнавали их по языку, с их “пшепрошам”, “вшисткаедно”, “матка Боска”, “пся крев”, а также по униформам и конфедераткам.
Второй момент. Комиссии отмечали, что в ряде трупов обнаруживались пули из немецкого оружия, но предпочитали как-то обходить этот факт стороной, хотя он, как говорил незабвенный Жеглов, мог бы перетянуть все остальное. Если принимать только “энкавэдэшную версию”, то выходит, что чекисты для расстрела поляков специально обзавелись немецким штатным оружием, так как заранее знали, что сюда в 1941 году придут немцы и на них все как раз и удастся свалить. Берия и Сталин тогда согласились, как видно, с таким тонким расчетом и дали свое “добро”. Можно ли представить себе большую чушь? И теперь наши правители, начиная с Горбачева, все каются и каются перед поляками. Но давайте все же посмотрим, кем были расстрелянные в Катынском лесу. А вот кем: офицерами Пилсудского, воспитанными в дикой ненависти к СССР, чинами тайной полиции, госчиновниками и прочими служащими режима панской Польши. А простые “жолнежи” были отправлены в Союз, где из них и формировались армии Андерса и Берлинга. Нет слов: расстреливать пленных незаконно и преступно. Но тогда спросим и польскую. сторону: а за что были зверски уничтожены польскими легионерами свыше 10 тысяч рядовых красноармейцев, захваченных ими во время неудачного наступления на Варшаву в 1920 году? Кто принесет нам за них покаяние? Может, вспомним и о 600 тысячах советских содат, павших за освобождение Польши? А принесла ли Польше свое покаяние сегодняшняя Германия за уничтоженных 6 миллионов поляков? Та самая Германия, к которой поляки успели воспылать столь трогательной натовской любовью...
Август 1944 года. Трагическое, скоординированное Лондоном и Армией Крайовой Варшавское восстание. О нем исписаны горы бумаг с полным набором злобных нелепостей: “СССР оставил Польшу в беде”, “не помог героическим варшавянам”, “умышленно дал немцам возможность расправиться с восставшими”. Здесь все ложь и клевета, кроме одного: варшавяне действительно проявили отвагу и мужество, подлинный польский боевой дух. А сами организаторы восстания действовали без учета военной ситуации, не соразмерив своих собственных сил и даже не попытавшись скоординировать свои действия с советским командованием, целиком положившись на заверения Лондона, что восставшие будут обеспечены по воздуху всем необходимым (понятно, англичане обманули, и нашим войскам пришлось без должной подготовки, неся немалые потери, рваться к предместью Варшавы). Но силы оказались слишком неравными, и восстание немцы утопили в крови. Зато замысел его был красив и могуч: перед носом “москалей” водрузить польский флаг над “свободной Варшавой” — мы, мол, освободили себя сами, и “советам” здесь нечего делать.
