Покупка спирта и производство самой водки, уплата НДС и налога на прибыль обходится в среднем производителю в 12 рублей за бутылку. К этой цене присоединяется 8 рублей федерального акциза и 8 рублей областного налога. Кроме этого, цена этикетки. Итого минимальная отпускная цена бутылки водки в Подмосковье равняется 28 рублям 50 копейкам.
То есть в областной бюджет с каждой бутылки должно "капать" 8 рублей. Или 3 миллиарда 100 миллионов рублей ежегодно. И столько же в федеральный бюджет. Согласимся, деньги совсем не малые для Подмосковья.
Теперь осталось узнать, кто в Подмосковье удовлетворяет страждущих этим самым вторым хлебом. Оказалось, что на потребу любителям крепких напитков в Подмосковье имеется аж целых 80 заводов и цехов по производству и разливу водки, каждый из которых способен производить до 10 миллионов бутылок в год. Итого Подмосковье легко покрывает все самые смелые потребности своих неравнодушных к алкоголю жителей.
Конечно, воодушевившись, мы решили увидеть этих счастливых производителей и бюджетных благотворителей. На выбор мы проехали три завода, производящих водку. Это прекрасно зарекомендовавший себя в глазах потребителя пищекомбинат "Подольский" и широко известные потребителю "ОстАлко" и "Топаз".
И вот здесь нас ждало первое потрясение. Застать производителей водки нам не удалось. Оказалось, что большинство производств и цехов работают лишь с частичной загрузкой. И после обеда на месте уже никого не застать. Только с третьего раза мы смогли, наконец, пообщаться с несколькими "водочниками". Информация, предоставленная ими, просто шокировала. Оказалось, что производственные мощности большинства заводов загружены, в лучшем случае, на 10-12%. То есть в Подмосковье производится и продается всего лишь около 80 миллионов бутылок водки.
Но тогда кто же покрывает разницу? Ведь это ни мало ни много — 300 (!!!) миллионов бутылок. И в чей карман уходят 2 миллиарда рублей?
— А вы пройдите по магазинам. И вам самим все станет ясно, — посоветовали нам "водочники".
Мы прошли. И вот что выяснилось. Почти 60% водочного ассортимента подмосковных магазинов составляла водка, произведенная на Северном Кавказе. "Исток", "Асланов", "Владикавказ", "Балтика", "Алан" и прочие гости с кавказских гор.
При этом качество многих из них, даже на внешний вид, оставляло желать лучшего. При этом откровенно удивляла цена на эту продукцию. От 25 рублей за бутылку и ниже. И это уже после торговых накруток.
Причину такой дешевизны нам объяснили специалисты. Оказалось, что в республиках Северного Кавказа местные акцизы сведены к минимуму, и даже часто вообще не взимаются. Причина такой "щедрости" местных властей очень проста. Большинство водочных производств здесь являются собственностью этих самых власть имущих и их семейных кланов. И все местные акцизы, по сути, их прибыль. Этому способствуют и демографические особенности Северного Кавказа. С его, в основном сельским населением, и куда меньшим, по сравнению с промышленно-городской "бюджетной" Россией, зависимостью от налогов. А учитывая аналогичные возможности в производстве и покупке спирта и весьма изощренную систему ухода от остальных налогов цена северокавказской водки колеблется от 16 до 18 рублей. При этом достигается главное — северокавказская водка становится сверхконкурентна по отношению к дорогой подмосковной и московской водке. И просто вытесняет ее с рынка.
Так что родные, кровные "громовские" миллиарды утекают на Кавказ.
К кому?
Тоже не секрет. Хорошо известно, что уже после прошлой чеченской войны победившие "ичкерийцы" взяли под плотный контроль все основные кавказские магистрали. И в первую очередь их интересовали "водочные" караваны. Специалисты утверждают, что уже с осени 1996 года "ичкерийцы" стали получать свою долю за провоз и охрану этих караванов, а в части производств вошли в дело.
И эти каналы продолжают действовать. Каждую неделю в города Подмосковья приходят десятки вагонов и фур с водкой. Каждую неделю сотни миллионов рублей увозятся на Кавказ. И там делятся. Одни идут на дворцы и обеспечение "коммунизма" в отдельно взятых кланах. А другие на патроны и гранаты для "джихада" против детей, братьев и внуков тех, кто эту водку купил…
Так, может быть, господину Громову стоит просто защитить своего производителя и поставить экономический барьер перед северокавказской водочной экспансией? Тогда, глядишь, и бюджет наполнится, и солдаты наши в Чечне живее будут…
Владислав ШУРЫГИН
Юрий Панченко ЦВЕТЫ ПОД АСФАЛЬТОМ (Культура в провинции)
АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ ПУШКИН успел написать о вятском поэте Ермиле Кострове, в нищете погибающем от ненужности на своей родной земле. Этот исторический факт заставляет обратиться в сторону размышлений тяжелых. Не творится ли и нынче подобное с творцами нашей культуры: актерами, писателями, художниками, музыкантами, народными мастерами? Не только на вятской земле, но и по всей России, не исключая ни провинции, ни столиц? Впрочем, культура сегодня далеко не одна на всех, она еще отчетливее, чем в советские времена, делится натрое: на культуру бытовую, официальную и естественную.
Культура бытовая постоянно находится вокруг нас. Пройдите по улицам, посмотрите на прохожих, прислушайтесь к их разговорам. Темы бесед чисто бытовые. В основном о покупках-продажах, чего муж сказал по поводу обмена квартиры и чего "а я ему говорю". Часто беседа идет на вульгарном языке нецензурщины — что между семнадцатилетними, что между пенсионерами. И каково же несочетание (все-таки несочетание) красивого лица юной девушки и мата, вылетающего из ее сочных губ?!
Ельцинистское разорение России озлило, расслоило само общество, раздвинуло его и по признакам внешним на отдельные части, подобно Африке и Европе. Бытовая одежда людей уже дает возможность с первого взгляда определять социальное место ее носителя. Вот идет прохожий в костюме, в пальто из тканей и по моде шестидесятых годов. Понятно, человеку не на что покупать новую одежду, донашивается вынутое из кладовки. Для таких людей в хлебных магазинах и висят объявления: "Булки пополам не режем!". А они просят резать — на всю булку денег не хватает.
Часто встречаются люди в турецких кожаных куртках, греческих и китайских кожаных пальто, новых дубленках, шубах. Это спецодежда "челноков", президентов фирм, читающих Маринину и не знающих Льва Толстого и по портрету — не то что по томам "Войны и мира". Они покупают и дорогие продукты, и заграничную бытовую технику, капризно ругая российскую. Иногда раскошеливаются и на картины: какой-нибудь изогнутый дракон или тигр на фоне фанз. Штампованные иллюстрации, конечно, не подлинники. Чужеродные по содержанию, но определяющие сословие на этажерке социального расслоения.
Ходят по улицам живые копии американских "деловых людей", надоевших по голливудским фильмам: дорогое черное длинное пальто, в любой холод без головного убора, обязательно белая рубашка, галстук, крупный значок с обозначением фирмы, настырность в шаге и жесткость в глазах. Даже беспощадность. Лицо, не наполненное интеллектуальной работой,— размыслительность для завлечения народа в очередное строительство финансовой пирамиды не нужна.
Которую зиму подряд в самом центре города сидит и в крепкий мороз без шапки на седой голове старик. По возрасту ему за семьдесят. Какая беда выгнала на улицу? Страшно. Не дай судьба, думаешь, самому на его месте оказаться. У дверей магазинов на центральных улицах — здесь покупателей больше — просят на хлеб старушки. В магазинах — тут теплее — подходят и просят на пропитание дети. Как одет этот слой людей? В старое, где-то (на свалках, из четвертых рук?) подобранное рубище — спецодежду крайней нищеты победившего ельцинизма.
Вот шуба тысяч за много. Костюм за тысяч несколько. Поверх блестящий автомобиль, за ним сразу несколько автомобилей. Впереди и позади милицейские с мигалками, и регулировщики на всех перекрестках по пути следования останавливают перед кортежем людей. Так выглядит в провинции только "радетель народа", губернатор. Какие булки ему режут и живет в условиях он каких — запрещено узнавать, государственный секрет. Зато не запрещено слышать, как в очередной речи он Шаляпина называет Сергеем Ивановичем, а после криков из зала решает: — "Что? Федор Иванович? Ну, пусть будет Федор Иванович". Да, как говорится, и на том спасибо — дозволил Шаляпину...
Вот еще пример из бытовой культуры как способа репрессии, унижения и наказания. "Он — директор завода, а я, начальник участка, пришел к нему в кабинет в джинсах. Он долго орал на меня, как я посмел прийти в джинсах, выгнал из кабинета и дела не решил".
