Славина Наталья
Теги: современная проза
Наши знакомые с Брайтона решили переехать из маленького домика в дом многоквартирный. Им надоело, что когда океан разливается, то в комнатах по волнам плавает их мебель с детьми и шубами, что зимой холодно и приходится воровать газ, что стены картонные и нельзя нормально поскандалить, что хозяйка-одесситка этажом выше тётя Рая стала членом семьи и узнала о беременности квартирантки раньше мужа и мамы. Короче, решили, как это говорится в Штатах, двинуть.
А двинуть в многоквартирный дом здесь непросто. Потому что надо сначала доказать, что ты чист душой и помыслами, что у тебя сногсшибательные и нескончаемые доходы, что ты готов пожизненно содержать семьи консьержа Питера, трёх доминиканских уборщиц и оплатить отдых на Гавайях агента по недвижимости Леона Рубика. Что у тебя почти глухонемые дети с большими перспективами переехать в другой штат. И что у тебя нет и никогда не будет никаких зверушек – ни собачек, ни рыбок, ни ручных пауков. Дабы не нарушить спокойную жизнь соседей, несущихся сразу в суд при первых подвываниях за стеной и внезапной аллергии на перья. И оплатите им лечение вперёд!
И вот когда новые жильцы публично выражают готовность нести на своих хрупких плечах все эти обречения и обременения, то собирается комиссия из управляющих зданием и активистов типа домком и разрешает тебе стать почётным членом этой жилищной секты. С обязательным условием чтить и соблюдать требования, распечатанные на 27 длинных листах.
Но так вышло, что у наших брайтоновских друзей к моменту переезда уже была собачка Мотя, приобретённая непосильным трудом ещё при вынужденном сожительстве с одесситкой Раей. Мотя по всем правилам была зарегистрирована в нью-йоркском специальном департаменте, которому всегда есть дело до всех маленьких собачек. Ей даже дали специальный нагрудный знак официального жителя Нью-Йорка, за что человеческие родители ежегодно отстёгивали департаменту приличную сумму. Потому что департаменту тоже надо ведь как-то выживать в этих ежовых объятиях капитализма.
И вот вместе с детьми и скарбом спрятанная в рюкзак Мотя под прикрытием ночи переселилась в многоквартирный дом. Что было очевидным криминалом. Так как её человеческие родители кровью подписали договор, заверив домком, что собак у них нет и не будет. А Мотя имела странную для горожан особенность – не только любить многоквартирные дома, но и дважды в день прогуливаться. Она с детства познала океанский бриз и, считая унижением справлять нужду на пеленке, требовала открыть входную дверь. Мотю опять запихивали в рюкзак и с бесстрастным лицом проходили мимо консьержа Питера и любопытных соседей. И выпускали на пляж под названием Брайтон-бич.
Между тем этажом ниже Моти жила американская бабушка. Это был другой вид бабушек, нежели тётя Рая. Вид бабушек, рождённых в США, плевать хотел на беременность соседей и на любые другие светлые и даже грустные моменты их жизни. Но он свято блюдёт закон. На таких бабушках, считают сами бабушки, держится Америка. И если бумажный мусор выкинули в обычную помойку для отходов, или если ребенок плачет третий раз за день, или если кто-то тявкнул за стеной, то бабушки, исполняя гражданский долг, мчатся в полицию и стучат там на соседей, пока всё досконально не запротоколируют. Потом возвращаются и мило тебе улыбаются, потому что теперь жизнь страны, а значит и твоя жизнь, станет правильной и эффективной. В общем, стучащие друг на друга бабушки, по сути, и есть то самое гражданское общество, о котором мы неистово мечтаем при острых обострениях патриотизма.
И вот гражданская бабушка настучала на Мотю. И к собачкиным родителям пришёл активный домком с требованием выселить незаконного жильца к собачьим чертям. Мотины родственники плакали и рвали на себе волосы, взывали к человечности и сердечности домкома. Но тот был непоколебим. Он тряс перед злостными нарушителями длинными бумагами, на которых те несколько месяцев назад признавались в нелюбви к маленьким собачкам. Мотина судьба трусливо прижала уши и мелко дрожала от страха.
Тогда на помощь были призваны известные своим острым умом и вековыми традициями адвокаты. Адвокаты погубят эту страну, часто говорят в Америке. Возможно, да. Но зато они спасут маленьких собачек.
Адвокаты выслушали родителей, повертели в руках Мотю, пересчитали человеческих детей и обещанные премиальные, а затем дьявольски громко расхохотались. «Мотя останется в этой квартире навсегда, и домком лично будет её выгуливать два раза в день», – заверили они, поправили узел галстука и принялись за дело.
Судебное заседание длилось недолго. Адвокаты рассказали, что собачка пришла в этот мир не просто, а с великой миссией – доготерапии. Это когда американские врачи стоимостью от 100 до 300 долларов за один визит настоятельно рекомендуют завести для нервных детей, живущих в жестоких условиях мегаполиса, собачку. Чтобы постоянно её мануально гладить, чтобы она преданно смотрела в глаза и облизывала своим шершавым язычком милые нервные личики. Чтобы источала добрую энергетику, а дети, получив соответствующие импульсы в головной и спинной мозг, становились спокойнее, и нервные болезни их постепенно покидали.
Адвокаты, как раненные орланы, театрально кружились по залу заседания, взывая крыльями-руками к небесам, и смахивали скупую адвокатскую слезу, переливающуюся хрустальным блеском под энергосберегающими лампами. Потом они опять приобретали деловой вид и безапелляционно добавляли: к тому же эта собачка прожила в доме уже свыше трёх месяцев. А если кто-то прожил где-то дольше одного квартала, пусть даже и нелегально, то он уже привык и нельзя же его травмировать переездом. Ведь так, ваша честь? Я закончил и отвечу на ваши вопросы.
Так Мотя осталась жить в многоквартирном доме. Домком получил соответствующую бумажку, заверенную правовым департаментом. Американская бабушка удовлетворилась тем, что из-за неё состоялся целый суд. Адвокат купил солнечные очки «Прада» и уехал на Багамы со своим другом. А собачкины родители, оставшись без летнего отдыха и новой маминой шубы, стерилизовали Мотю. Потому что получив права, она начала вести себя неприлично и непременно требовать мужчину в дом.
Кстати, после кастрации ежегодный взнос в департамент, отслеживающий жизнь нью-йоркских животных, значительно уменьшился. Видимо Мотя, по мнению властей, стала представлять собой тупиковую ветвь развития. И сексуальных домогательств от неё уже никто не ожидал. И новых маленьких собачек, которые испортят экологию океанского побережья, она не могла больше произвести. И счастливых слёз от близости с мужчиной она никогда уже не познает. И это для Моти личная трагедия.
А за трагедию в Америке всегда платят меньше, чем за счастье. Так когда-то решили адвокаты, и суд это подтвердил.
Спасибо, Господи
После горячего душа наконец прошёл озноб. С полотенцем на голове она вошла на кухню, включила телевизор, вернулась, принесла из ванной комнаты бигуди. Помассировала полотенцем голову, вытерла кончики волос.
– Добрый вечер! Начинаем выпуск со срочных новостей. Несколько часов назад в аэропорту Домодедово потерпел аварию пассажирский самолёт, вылетавший рейсом в Екатеринбург. – Она сделала погромче. – По предварительным данным, среди пассажиров есть погибшие. Информация уточняется.
Показали заснеженное поле, ничего толком не видно. Корреспондент повторил слова ведущего. «Есть погибшие… Информация уточняется… уточняется…»
Она схватила мобильный телефон.
– Абонент недоступен или находится вне действия сети…
Ещё раз. Недоступен.
В общем, зачем сразу так нервничать, правда ведь? Ничего ж толком неизвестно. Он просто сказал, что летит на Урал. Там же полно городов. Челябинск, что там ещё? Ну да, Екатеринбург… Вылетавший рейсом в Екатеринбург… Господи, да может, он уже прилетел или летит. Рано ведь утром из дома ушёл. Не один же рейс в этот день.
Набрала. Недоступен.
Взяла щётку, начала расчёсывать волосы. Что зря волноваться-то? Позвонили бы уже, наверное. Бигуди. Где бигуди? Сбегала в ванную. Нет, там нет. Вернулась. На кухонном столе лежат уже, странно… Сделала громче новости. Про самолёт ничего.
Позвонила. Недоступен. Начала накручивать прядь волос. Взяла телефон, набрала:– Семён? Семён, привет! Это Аня, жена Вадима. Да нет, не случилось… Наверное… Хотела спросить, а не ты с Вадимом в командировку сегодня должен был… А… в отпуске? Извини… Нет-нет, хотела уточнить… Всё, отдыхай, конечно. Извини…
Накрутила прядь. Опять взяла телефон. Надо ж позвонить куда-то, узнать. Что-то делать ведь надо… Крошки какие-то на столе… Вадим бутербродами завтракал… Надо было ему омлет сделать. Что всухомятку всё время? Смахнула в ладонь крошки, выбросила. Пакет с мусором полный. Отнести пока, выкинуть… Телефон с собой взять надо обязательно, вдруг позвонит… позвонят…
