В.Ш. Как немцы менялись за годы войны?
М.Т. Нужно сказать, что немецкие солдаты — очень дисциплинированные солдаты. Они были хорошо подготовлены морально и психологически к войне. Потом война в Европе вскружила им голову. Они запросто всю Европу прошли. И у нас в начале войны они вели себя нагло. В 42-м уже не нагло, но уверенно. Держались. А уже после Курской битвы спесь пропала, и началось моральное, нет, не разложение, но постепенное падение. Когда их побили под Москвой, под Сталинградом, на Курской дуге,— они поняли, что уже всё. Войну не выиграть. И это их уже сильно давило. Помню, в 42-м году мы брали пленного, рыжий такой, крепкий. Когда его привели ко мне, я был начальником штаба полка, он постоянно кричал: "Хайль, Гитлер!" А уже в 43-м году "Хайль, Гитлер!" не кричали. Приведут пленных, а они больше "Гитлер капут!" кричат.
Войну у немцев кадровая армия начинала, а потом пошли пополнения. И уже сама Германия внутри страны понимала, что дело идет не в ту сторону. Офицерский корпус тоже был выбит, а те, кто приходил на смену, были уже далеко не лучшими командирами. И учиться в непрерывном отступлении они уже толком не могли. Нечему было учиться. Оборона, отступление, бегство, развал. Уровень их командиров постоянно падал.
А у нас наращивание шло. И численное, и качественное. Мы уже к 42-му году начали получать офицеров из академий. А с 43-го обучение офицеров, особенно среднего и старшего командного звена вышло на очень высокий уровень. А у немцев наоборот.
Помню, в районе Касторной, мне рассказывал начальник разведки нашей армии, пленных захвачено было около 3000 человек. Просто сдались без боя. У нас тоже много проблем было. Как ни крути, но мы своих лучших солдат тоже всех потеряли в 41-42-м годах. Ведь кто в 43-м уже в армию попадал? В это время мы освобождали оккупированные территории, и там было много солдат, которые в 41-42-м годах при отступлении оставались под видом, что жители местные и т. д. И вот, когда их вновь призывали, это были совсем другие люди. Они уже мало во что верили, хлебнули оккупации. Среди них и много всякой швали было. Отсюда и мародёрство, и прочие мерзости. С этим контингентом было очень трудно работать. Не со всеми, конечно, но много было этого. А лучший свой состав, кадровый, хорошо подготовленный и морально очень высокий, мы потеряли в 41-42-м. Нам же перед войной все время внушали, я вспоминаю до сих пор политработника в училище, который выступал и рассказывал, как мы будем громить немцев. И мы действительно верили, ребята молодые верили, что да, у нас армия такая. Всех разгромим малой кровью, одним ударом. Но именно этот состав и спас страну.
В.Ш. ...Какова была система награждения на фронте? Заслуженно, не заслуженно?
М.Т. Ну, я что скажу? Награждение, что на войне, что вне войны дело непростое. Но, как правило, на войне все-таки получали те, кто достоин наград. Хотя по-всякому бывало. Ну вот, например, когда я стал исполняющим обязанности командира полка, представил к награде некоторых своих офицеров, особенно отличившихся в боях. Отправил представления в дивизию. А мне было в это время приказано полком взять деревню Уварово — проклятую деревню! Но брать мне её уже нечем было, у меня оставалось в полку всего 200 боевых штыков. Одна атака, другая. Не можем взять. Силы явно не равны. Тут мне командир дивизии звонит: "Никого из твоих я награждать не буду, пока не возьмешь деревню! Как хочешь, но чтобы деревня была завтра взята!". Обидно было конечно. Собрал вечером офицеров, доложил так, мол, и так. Посовещались и решили, что утром пойдем все. Потому что ничего уже не надо было, ни наград, ничего! Несправедливость обидела, ведь я же просил не только за живых. Некоторых из списка посмертно представил. Они уже свой долг выполнили. А нам сказано, что не достойны. Пока полк не возьмет деревню — ничего! Вот мы и решили вместе за всех идти. И утром, после артподготовки, мы, как и решили, пошли в атаку. Все пошли, до одного офицера. Ну, кроме тылов там, связистов. Но не взяли деревню! Да и не могли взять, потому что, как потом уже узнали, немцы туда перебросили свежий батальон — около 500 человек. После той атаки из моих 200 человек остались единицы. Какие офицеры там легли! Убит был командир батальона — майор Зайцев. Хороший мужик был. Убит был секретарь парткома полка, убит был еще один офицер артиллерист. Да всех не перечислишь. И вдруг вечером получаем приказ перейти к обороне. Вот так! А люди погибли, утром погибли, а вечером — "перейти к обороне".
В.Ш. Вы воевали на Курской дуге. Какой была она для вас?
М.Т. Курскую дугу я застал, да. В оперативной армии 13-й, под командованием генерала Пухова. Вообще, по-моему, вся судьба войны окончательно решилась именно под Курском. Перед этим сражением вопрос стоял предельно остро кто — кого. Немцы очень хотели и посчитаться за Сталинград и показать всей Европе образцово-показательный разгром русских. И у нас мандраж определённый был. Мы ведь все предыдущие годы очень неудачно воевали летом. И немцы надеялись здесь действительно "развалить" фронт, повторить Харьков 42-го, только уже в больших масштабах. Но вышло всё иначе.
Немецкое наступление было страшным. Это невозможно передать. Мы были в 15 км от передовой (штаб), а НП армии в 4-5 от переднего края. Рёв был такой от орудий, что себя не слышали. Дрались немцы отчаянно и ожесточённо, воевали отлично, чувствовалось, что они в этот удар всё вложили. Очень дисциплинированно, организованно, как часы. До сотни танков иногда выходило против некоторых оборонявшихся передовых дивизий. Каждую ночь перегруппировывались. Очень высокое оперативное мастерство показывали! Ведь почти каждое утро начинали наступление на новом участке.
Но и мы были совершенно уже другие. Знали, что всё здесь решается. Ведь почти четыре месяца готовились! И на третьи сутки мы вдруг поняли, что всё! Проиграли немцы. Ничего у них не получится. Они уже все резервы ввели в бой, все силы, а продвинулись лишь на 7-10 километров. Для тогдашней нашей обороны это было ничто! И главное, что армия стоит, дерётся! Не прогнулась, не смялась! И к тому же у нас за спиной ещё огромные резервы. Одну нашу армию целый артиллерийский корпус поддерживал! На четвёртые сутки был на передовой в окопах. Солдаты были измотаны страшно, потери огромные. Но настроение было какое-то приподнятое! Иначе не назовёшь. Радость была у всех от того, что видели — ничего у немцев не выходит. Выдыхаются, выложились. Никакого нового Харькова уже не будет...
…Война тогда была выиграна. После Курска немец уже совсем сник. Не тот пошёл. Они уже и сами поняли, что никогда не победят. Что война, по сути уже проиграна, вопрос лишь во времени. Но дрались, конечно, упорно. Надеялись, верили, что фюрер что-нибудь придумает, что со Сталиным может быть договориться, что с Западом против русских договориться. В общем, цеплялись уже за мифы, но никаких иллюзий о том, что смогут удержать и разгромить нас уже не было.
В.Ш. Но есть мнение, что для нас Прохоровка не очень удачна была?
М.Т. Ну, как сказать... Можно, конечно, смотреть по количеству потерянной техники, можно. Тогда наших больше сгорело. Но это не совсем точно. Ведь под Прохоровкой был классический встречный бой. А что такое встречный бой? Это, когда ты наступаешь, а на тебя тоже наступают. Другое бы дело, если, скажем, Ротмистров подошел бы в атаку, а там стоит оборона крепкая. Тогда — да. С него спрос. Почему не спланировал, как надо, почему не прорвал? Почему не вскрыл? Ведь противник же на месте стоял. А здесь был встречный бой. И мы, и немцы сюда ночью перебросили свежие части, и пошли утром друг на друга. И каждый свои задачи решал. И каждый не решил. Так что всё сложнее…
Тут я хочу к одному вопросу вернуться. Очень часто говорят, вот мы проиграли первый этап войны. Мы ничего, ни один этап не проиграли. Это я утверждаю как человек, который занимался после войны анализом всего того, что произошло.
Неверно считать, что мы проиграли первый этап войны. Это дилетантский подход. Первый этап войны, согласно всем немецким планам, должен был закончиться через три месяца после её начала захватом Москвы, Ленинграда и Киева. Они смогли захватить лишь Киев. А "этап" закончился их поражением под Москвой и отступлением. Да, были огромные жертвы, особенно в начальный период. Но если речь идёт об этапах, а точнее — о планах на ту или иную компанию, то разговор должен вестись серьезно, по картам и документам. И второй этап мы не проиграли. Да, он начался для нас трагично, с огромными потерями под Харьковом и на Дону, но немцы ставили себе задачу на эту кампанию (этап): выход к Волге, блокирование всего волжского бассейна и захват Северного Кавказа. А закончился этот этап Сталинградским "котлом". После этого началось отступление их войск вообще с территорий Северного Кавказа. Они оттуда уходили очень поспешно, чтобы не быть окруженными. Хотя в начале этого, второго, этапа мы понесли значительные потери и допустили немцев аж до Волги.
