Для понимания сути происходящего суда над главным редактором "Нового Петербурга" Андреевым, вышесказанные слова Шутова имеют принципиальное значение. Запомним их.
Первое заседание суда. 17 января, 11 часов.
Небольшой зал горсуда переполнен. В коридоре и на улице — люди, неравнодушные к судьбе газеты и ее редактора. На местах для публики — правозащитники, ученые, писатели. Узнаю организатора Петровской академии доктора биологических наук Ю.П.Воронова, доктора исторических наук И.Я.Фроянова, доктора юридических наук О.Г.Каратаева. Защитниками по делу Андреева выступают доктор юридических наук С.Н.Бабурин, известный адвокат Е.Н.Малыгин, и общественный защитник доктор юридических наук О.Г.Каратаев.
Зачитывается объемное заключительное обвинение. Присутствующие надеются узнать что-то новое, доселе неизвестное. И действительно, слышат то, чему трудно поверить.
А.В.Андреев обвиняется в том, что, используя свое служебное положение, он совершил из корыстной и иной (?!) личной заинтересованности незаконное собирание (?!), распространение в средствах массовой информации сведений о частной жизни лица... Он же совершил клевету(?!), то есть распространение заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство другого лица... Он же, используя свое служебное положение, совершил вмешательство (?!!) в деятельность прокурора, следователя в целях воспрепятствования(?) всестороннему, полному и объективному расследованию дела. Тем самым в данных статьях Андреев от себя лично формулировал (?!) к органам, ведущим расследование, требование (?!) об освобождении Шутова из-под ареста, чем вмешивался (?!) в деятельность прокурора, следователя и лица, ведущего дознание.
Вопросы и восклицания, расставленные по зачитанному тексту обвинения, не случайно появились в моем журналистском блокноте. Андрееву инкриминируют действия, которые он не мог совершить, печатая статьи Шутова, так как не вносил в них каких-либо поправок.
За каждым словом обвинения усматривается действие редактора, а не автора, написавшего эти слова. А автора даже не пригласили в суд. А ведь Шутов в своей апрельской статье черным по белому написал: "Именно я, а вовсе не газета с полной ответственностью заявляю..." и дает жесткую характеристику конкретным работникам горпрокуратуры. Так при чем же здесь редактор Андреев? Он, как честный человек, просто обязан был опубликовать своего рода сигнал SOS, уберечь питерцев от свершения еще большего зла.
Но ему, спустя три с половиной месяца после опубликованной статьи Шутова, то есть 26 августа 99-го предъявляется обвинение и избирается в этот же день подписка о невыезде. Он уже рассматривается преступником и лишен более 2-х лет права поехать в другой город, в отпуск, на лечение... И вот теперь — суд.
...Андреев обвиняется в совершении преступлений, предусмотренных статьями 137 ч.2, 298 ч.3, 294 ч.3 УК РФ.
В зале — шепот: а что за этими следует? — И слышен ответ: "От снятия с должности и до 4-х лет лишения свободы"... Берет оторопь. Оказывается, так просто поставить человека перед судом, несмотря на телевизионную трескотню бравых журналистов о свободе слова и правах человека и гражданина, которыми сегодня якобы пользуются в России.
Нелепость происходящего шокирует присутствующих на судебном процессе людей. Здесь неравнодушных нет.
Андреев, высокий, немного сутуловатый, худой человек, с бледным лицом, в очках, растерян, не знает, как вести себя на суде, забывает встать на вопрос судьи и сесть после ответа. Судья напоминает ему об этом. На вопрос, признает ли он себя виновным, Андреев заявляет, что имеет отношение только к публикациям статей государственного и общественного деятеля, каким является Шутов, и что у него, Андреева, нет оснований менять сложившуюся многолетнюю практику до вступления приговора по отношению к Шутову в законную силу.
Биографическая справка.
Андреев Алексей Владимирович, 1955 года рождения, вырос с трудовой сельской семье. Учился успешно, увлекался спортом, математикой, химией, работал слесарем, наборщиком в типографии, учился заочно, избирался депутатом райсовета. Жена — Лариса Александровна — профессиональный художник-оформитель. Сын Василий недавно демобилизовался из вооруженных сил, от службы в Армии не прятался. В составе Внутренних войск находился в Чечне. Принимал участие в контртеррористических операциях. Дочь Елена учится в 9-м классе. Газету "Новый Петербургъ" Андреев возглавил в 1993 году.
Но снова вернемся в суд.
Начинается слушание потерпевших и свидетелей.
Один за другим они стараются помочь обвинению. Особо преуспевает в этом В.В.Никоноров — сотрудник регионального управления Госкомпечати. Нервозность, скороговорка и категоричность высказываний Никонорова серьезно оглупляют выдвинутые против Андреева обвинения.
Никоноров на суде почти дословно цитирует себя, как классика: "...В тексте статей содержится высказывание, направленное на то, чтобы при помощи вымыслов, слухов, намеков, оскорблений, употребления издевательских слов и выражений опорочить честь и достоинство следователя... прокурора, начальника управления, сотрудника РУОПа... Газета, в лице ее редактора, несет полностью ответственность за все высказывания с интервьюируемым". И далее следует вслушаться в оригинальное толкование Никоноровым статьи 56 Закона "О средствах массовой информации": "Не может быть принят во внимание тот факт, что Шутов на момент ареста являлся депутатом... Давая интервью, он выступал от своего личного имени и касался личных дел, а не своей деятельности, как депутат. Поэтому статья 57 Закона "Освобождение от ответственности" здесь не применима".
Услышав аргументы и увидев в суде агрессивность чиновника, излагающего от имени Госкомпечати, понимаешь, как вольно и безответственно может трактоваться закон в статье 57 о праве и бесправии народного депутата. Не надо быть юристом, чтобы понять это. Повторим и разберем хотя бы одну строку "профессионала от цензуры".
Никоноров заявляет и на следствии, и в суде, что Шутов в статьях 25 февраля и 8 апреля 1999 г.... "выступал от своего личного имени и касался личных дел, а не своей деятельности, как депутат, поэтому статья 57 здесь не применима".
В своих статьях Шутов и как гражданин, и как депутат, поднимает острые вопросы, о которых кричат на разные лады все слои общества. От мала до велика люди знают о коррупции, беспределе, убийствах, творимых в прославленном когда-то городе. Теперь же город-герой, город университетов, изобретений, науки, искусства имеет в народе другое трагическое название — "бандитский Петербург".
Шутов называет события и факты своими именами, действуя и как депутат, и как гражданин. И надо подчеркнуть, что так он поступал и до своего ареста, от которого не прятался, не убегал в другую страну. На подобное поведение способны только честные и сильные духом люди.
И еще. Ряд обстоятельств усиливает сомнение в виновности Шутова и справедливости его ареста. Слишком долог срок разбирательства предъявленных ему обвинений; нелеп и преступен налет 16 ноября 99-го на Калининский суд, где только что освобожденный из-под стражи Шутов был арестован сомнительным образом; абсурдно и безнравственно решение судьи, лишившего Шутова его защиты адвокатами, которым он, Шутов, доверял; лишение Шутова необходимой медицинской помощи, несмотря на просьбу, которую высказали в письме его коллеги-депутаты.
Все это вместе взятое удручает и удивляет. Неужели судебная, исполнительная и законодательная власти не понимают, что не решаемое дело Шутова подрывает их же авторитет перед народом? Неужели правда, что трагическое дело Шутова, как говорят люди в коридорах суда, держится только на круговой поруке?.. Уже сегодня очевидно: какое бы решение ни вынес суд — а он так или иначе его вынесет — организаторы и исполнители будут оправдываться, показывать пальцем друг на друга, ибо авторитет Шутова, сострадание к нему и восхищение им растут с каждым днем.
Объявляется перерыв.
В коридоре суда к известному адвокату Е.Н.Малыгину потянулись люди. Один, другой, третий, передают ему письма от общественных организаций, отдельных известных ученых и деятелей науки в защиту газеты и ее редактора. Прочитав несколько текстов, очевидно решив, как далее поступит с ними, мудрый адвокат, сложив их в стопку, направился в зал заседания.
Заседание продолжается.
Адвокат Малыгин просит слово и сообщает суду, что ему передали 30 писем от отдельных граждан и организаций, адресованных судье, и просит их приобщить к делу. Судья Шафранский А.Ю. растерян, осторожно, как взрывчатку, берет у адвоката пачку бумаг, внимательно просматривает их, и понимая, что по другому поступить не должен — слишком авторитетные имена стоят под каждым письмом, — прилагает многие к делу.
