партий до новых левых и полуанархических группировок, существующих с 1960-х, — всевозможные сексистские «обычаи» безропотно допускаются и оправдываются.
Как следствие, современная волна феминизма родилась в крупнейшей радикальной студенческой организации в США в 1960-х из болезненного осознания женщин, что к ним относятся как к второсортным членам. Женщин никогда не воспринимали всерьез на собраниях; именно женщин всегда просили (когда они не вызывались сами) вести протоколы и посылали на кухню за кофе. На демонстрациях их товарищи-мужчины часто благородно защищали их от полицейского насилия, но никогда не включали в ряды руководства. Вне всякого сомнения, уровень этого добродушного сексизма в радикальных организациях снизился, по крайней мере в Америке, именно благодаря протесту женщин. Они начинали изолированным меньшинством, объектом насмешек, но вывели на новый уровень сознательность многих женщин. Это движение, начавшись в Америке, теперь запоздало распространяется в Западной Европе, хоть и в более ограниченном, сдержанном виде. В 1970-е у женщин, стремящихся освободить себя и других женщин, среди радикально настроенных мужчин сторонников больше, чем когда-либо. Но недостаточно работать только в существующих радикальных организациях. На данный момент это даже не главное условие.
Полагаю, что сейчас и в ближайшем будущем главенствующая роль должна достаться женским движениям. Как бы много мужчин-радикалов их ни поддерживало (а их, в самом деле, не так уж много), женщины должны взять на себя основную часть борьбы. Женщины должны объединяться в группы в каждом классе, в каждом роде деятельности, в каждом сообществе, чтобы поддерживать и вдохновлять борьбу на самых разных уровнях и развивать женское самосознание. (Например, создавать исключительно женские профессиональные коллективы — из врачей, лечащих только женщин, юристов и бухгалтеров, работающих только с женщинами, — а также женские рок-группы, фермы, киносъемочные группы, малые бизнесы и так далее.) В политическом смысле женщины не будут иметь решительного голоса, пока не организуют группы под женским лидерством, — так же как черные люди не имели реальной политической силы, пока их представляли смешанные организации, что на практике означало руководство высокообразованных белых либералов с благими намерениями. Одна из целей политических мер — просвещать тех, кто осуществляет эти политические меры. При нынешнем состоянии политической неграмотности женщин работа с мужчинами (пускай сочувствующими) замедляет процесс политического взросления женщин.
В первую очередь женщины должны научиться говорить друг с другом. Как и черные (и другие колонизированные группы), женщины не имеют навыка организации, часто не уважают друг друга и не воспринимают всерьез. Они привыкли к мужскому лидерству, поддержке, одобрению. Тем более важно, чтобы они сами научились политической организации и попытались достучаться до других женщин. Их ошибки тогда по крайней мере будут их ошибками.
Говоря шире: сторонники того, чтобы женщины боролись за свое освобождение рука об руку с мужчинами, по сути отрицают реалии угнетения женщин. Такая тактика приводит к тому, что вся борьба от лица женщин будет умеренной и, в конечном счете, реквизированной в других целях. Этим заранее исключается возможность чего-либо «радикального», каких-либо фундаментальных перемен в сознании женщин. Совместные с мужчинами действия неизбежно ограничивают свободу женщин мыслить «радикально». Единственный способ для женщин на глубоком уровне изменить свое мышление — это организовываться отдельно. Сознание меняется только в результате противостояния, в ситуациях, когда примирение невозможно.
Таким образом, определенной деятельностью смогут заниматься — или вообще захотят — только группы, полностью состоящие из женщин. Лишь тогда их тактики будут разнообразными и в необходимой мере «экстремальными». Женщины должны продвигать свои интересы в политике, выходить на демонстрации и марши. Брать уроки карате. Свистеть мужчинам на улице, совершать налеты на салоны красоты, пикетировать против производителей сексистских игрушек, массово переходить в воинствующий лесбианизм, заведовать собственными психиатрическими клиниками и абортариями, проводить феминистские психологические консультации при разводах, создавать центры отказа от косметики, брать фамилии матерей, портить унижающие женщин рекламные плакаты, срывать общественные мероприятия песнями в честь невидимых жен знаменитостей и политиков-мужчин, агитировать женщин не брать алименты и не хихикать, подавать иски о защите чести и достоинства против многотиражных «женских журналов», устраивать телефонную травлю мужчин-психиатров, вступающих в сексуальные связи со своими пациентками, устраивать конкурсы красоты среди мужчин, выдвигать кандидаток-феминисток на все общественные посты. Пускай ни одно из этих отдельно взятых действий не обязательно, «экстремальные» меры ценны сами по себе, потому что помогают женщинам повысить собственную осознанность. И как бы много людей ни говорило, что подобная риторика шокирует или вызывает отторжение, она действительно оказывает положительное влияние на безмолвствующее большинство. Даже если эти действия совершаются небольшой группой людей, их партизанская борьба заставляет миллионы начать защищать свои ранее едва ли сознательные сексистские установки, прививая им мысль, что эти установки не сами собой разумеющиеся. (Я не исключаю пользу и настоящих партизанских силовых действий.)
Воинствующие группы должны, не боясь соответствовать сексистским клише (например, что женщины — существа эмоциональные, не способные к бесстрастной, объективной оценке), бросить все силы на реальный подрыв стереотипов о женственности. Типичный способ закрепления политической пассивности женщин — слова о том, что для авторитетности и достижения результата им нужно вести себя «с достоинством», не нарушать декорум, использовать свое обаяние. Женщинам следует выразить свое презрение к подобным угрозам, замаскированным под доброжелательные советы. Женщины смогут добиться в политике куда большего, если будут грубыми, громкими и — по сексистским стандартам — «непривлекательными». За это их будут высмеивать, но им нужно не просто относиться к этому стоически — им нужно к этому стремиться. Только когда их действия назовут «смехотворными», а требования — «чрезмерными» и «неадекватными», женщины будут знать, что они на правильном пути.
7. В таком случае, каковы должны быть долгосрочные и краткосрочные цели?
Важна разница не между краткосрочными и долгосрочными целями, а, как я уже говорила, между целями реформистскими (либеральными) и радикальными. Начиная с суфражистского движения, женщины в основном преследовали реформистские цели.
Пример разницы. Требовать, чтобы женский труд оплачивался равно мужскому, — это реформистская цель; требовать, чтобы женщины имели доступ ко всем родам занятий и профессиям, без исключений, — радикальная цель. Требование равной оплаты труда не ставит под удар систему стереотипирования по половому признаку. Когда женщине платят те же деньги, что за эту же работу получает мужчина, создается лишь формальная разновидность равенства. Когда примерно половину занятых в любой области будут составлять женщины, когда все виды работы и общественной деятельности станут доступны обоим полам, только тогда прекратится стереотипирование по половому признаку — и никак не раньше.
Еще раз подчеркнув эту разницу, я не хочу сказать, что реформистские победы совершенно не имеют значения. Бороться за них исключительно важно, так как даже эти требования большинством воспринимаются как «слишком радикальные». Большая часть
