реформистских требований еще далека от воплощения. В медленном продвижении в эту сторону определенно лидирующие позиции занимают коммунистические страны. Следом за ними, хоть и с большим отставанием по уровню «либеральной» просвещенности общественных порядков, идут капиталистические страны с протестантским прошлым, в частности Швеция, Дания, Голландия, США, Канада и Новая Зеландия. Далеко за ними в хвосте — страны с католическим культурным фундаментом, такие как Франция, Италия, Испания, Португалия, Мексика и страны Центральной и Южной Америки, где замужние женщины не могут покупать и продавать собственность без письменного разрешения от мужей и где право на развод, не говоря уже о легальных абортах, всё еще остается предметом жесточайших дебатов. А еще дальше Латинских стран едва виднеются страны мусульманской культуры, где женщины до сих пор подвергаются немыслимо строгой социальной сегрегации, экономической эксплуатации и контролю сексуальной жизни…
Несмотря на то, с какой разной скоростью улучшается положение женщин в разных культурах, я полагаю, что к концу века большинство реформистских требований будут удовлетворены почти во всех странах. Но важно понимать, что тогда борьба только начнется. Выполнение этих требований никак не изменит репрессивное, патерналистское мышление, которое делает из женщин второсортных граждан. Женщины должны почувствовать и научиться выражать свою злость.
Женщины должны начать выдвигать жесткие требования — сначала к себе, затем к мужчинам. Для начала они могут отмечать свой статус полноценного взрослого символическими поступками, например не брать фамилию мужа. Они могут отучить себя от рабской озабоченности внешностью, которой они выражают согласие на собственную объективацию. (Отрекаясь от косметики и утешительных увещеваний салонов красоты, они символически откажутся от нарциссизма и тщеславия, которые оскорбительным образом считаются нормой для женщин.) Они могут противиться ритуалам мужской галантности, нарочито подчеркивающим их низший статус под видом ухаживания. Женщины должны предлагать мужчинам поджечь сигарету, понести чемодан и поменять спущенное колесо. Даже мелкие поступки, игнорирующие предписанные женщинам «феминные» роли, имеют значение и помогают менять умы и женщин, и мужчин. Они — необходимое начало для серьезного осмысления женщинами институциональной основы для своего освобождения. Это мышление должно зародиться одновременно с возникновением экспериментальных организаций, созданных женщинами для женщин, — жилищных коммун, рабочих коллективов, школ, детских садов, клиник, — которые воплотят в себе солидарность женщин, рост их политической осознанности и практические стратегии избавления от системы сексистского стереотипирования.
Освобождение женщин имеет политический смысл и в краткосрочной, и в долгосрочной перспективе. Изменение статуса женщины не только представляет собой изолированную политическую цель, но готовит почву (и становится частью) радикальных перемен в мышлении и структуре общества, которые в моем понимании составляют революционный социализм. И я не просто хочу сказать, что освобождение женщин не должно дожидаться установления такого социализма. Оно вообще не может ждать.
Я считаю, что социализм не может победить без предшествующих тому крупных побед феминизма. Освобождение женщин — обязательная подготовительная часть построения справедливого общества, а не наоборот, как утверждают марксисты. Если это будет происходить в обратном порядке, скорее всего, женщины обнаружат, что их освобождение было пустым обещанием. Если трансформации общества по плану революционного социализма не будет предшествовать воинствующее независимое движение женщин, то просто гегемония одной морально-этической системы угнетения женщин сменится другой.
8. Считаете ли вы, что семья препятствует освобождению женщин?
Определенно, современная «нуклеарная семья» призвана угнетать женщин. Мало утешительного могут предложить и другие модели семьи, существовавшие в прошлом и существующие сегодня за пределами обществ «европейского» типа. Практически все формы семьи ставят женщин в зависимое положение от мужчин — их место «в стенах дома», в то время как вся общественная власть оказывается в руках мужчин, которые организуют состоящие только из мужчин группы за пределами семьи. В хронологии нашей жизни семья становится первой и психологически непреложной школой сексизма. Из-за того как по-разному обращаются с мальчиками и девочками (одевают, разговаривают, хвалят, наказывают), девочкам с малых лет прививают нормы зависимости и нарциссизма. Вырастая, дети имеют разные ожидания от самих себя, сформированные на основе образов матери и отца, их фундаментально отличных друг от друга областей ответственности в семейной жизни.
Семья — это институт, построенный на эксплуатации женщин как постоянных обитателей домашнего пространства. Поэтому работа для женщины означает хотя бы частичное освобождение от угнетения. Если женщина получает деньги за труд, любой труд, она перестает быть исключительно семейным созданием. Ее всё еще могут эксплуатировать в семье, теперь уже на полставки — оставляя при этом обязанности практически полной занятости. Женщины, которые обрели свободу выходить «в мир», но всё еще ответственны за покупки, готовку, уборку и детей, просто удваивают свою загруженность. Это участь практически всех замужних женщин как в капиталистических, так и в коммунистических странах. (Двойной груз на плечах женщин особенно тяжел в Советском Союзе, при большем количестве доступных профессий, чем, скажем, в США, при только зарождающемся обществе потребления и при почти полном отсутствии «сферы услуг».) Даже если жена занимает не менее почетную должность и физически устает не меньше мужа, когда они приходят домой, для мужа — и обычно для жены тоже — кажется естественным, что он будет отдыхать, а она будет готовить ужин и убираться после. Подобная эксплуатация будет сохраняться даже при увеличении числа работающих женщин, поскольку их работа никак не меняет представления об их «женской» роли.
Большинство карьер, доступных женщинам, считается подходящим для их «женских» склонностей, и поэтому большинство мужчин и женщин не видит противоречия между «женской работой» и традиционно «женскими» талантами (помогать, воспитывать, готовить), которые им положено применять у себя дома. Только когда много женщин будет работать в самых разных сферах труда, для мужа уже не будет само собой разумеющимся то, что жена выполняет всю или почти всю работу по дому. Эти на первый взгляд два разных требования идут рука об руку: чтобы спектр доступного трудоустройства не определялся половой принадлежностью и чтобы мужчины полноценно участвовали в традиционно «женском» труде по поддержанию домашнего хозяйства. Мужчины ощущают эти требования как неудобные и опасные, но в наше время первое требование как будто их смущает меньше, чем второе, — в доказательство того, насколько грамматика семейной жизни (как и самого языка) — мощный и долговечный оплот сексистских предрассудков.
В семейном укладе, где женщина не будет угнетена, мужчина должен принимать участие во всех домашних занятиях. (А для женщины будет нормальным посвящать значительное время своим «внешним» обязательствам, не имеющим отношения к семье.) Но решение не сводится к изменению степени вовлеченности мужчины до идеального разделения всех функций и обязанностей пополам. Само ведение домашнего хозяйства следует переосмыслить. Семья не должна быть изолированной молекулой, чьи занятия принадлежат только ей и никому больше.
