Не жалко мне...
Но не Емелькою,
не новым Стенькою
и не кулачною
гремучей стенкою
мзда надвигается,
а всей раскатною
небесной карою.
В подвалах, с крыши ли,
ну, как, расслышали?
Волна возмездная
кренится бездною,
в тиши сверзается...
Пищалки сотовые
враз отключаются...
Сивиллин свиток
в жгут сжимается
Христос ругается!
Христос ругается!
ДОПЛАТНЫЕ ПИСЬМА. ФЕДОРОВ.
М. Ковров
9 декабря 2003 0
50(525)
Date: 10-12-2003
Author: М. КОВРОВ
ДОПЛАТНЫЕ ПИСЬМА. ФЕДОРОВ.
...10
В фотографических изображениях солнца, говорит Федоров, нам дано все, по чему мы можем составить понятие о том, что такое солнце, и уж наша вина, что мы не сумели воспользоваться этими данными, до сих пор не прочитав их. Толстой не понимает, действительно ли в фотографиях солнца содержится нужная информация.
Я сколько ни читаю Толстого, говорит Федоров, всегда думаю, что истина не то, что написано им, а как раз наоборот. Его учение о непротивлении злу есть нечто такое, с чем я никак не могу согласиться... Дошел до того, что ниспровергает Коперника! Разве наука уж так-таки и не сделала ничего? Разве ученые не устают, не живут на чердаках, не нуждаются? Нельзя так относиться к умственному труду!
За что он на меня сердится, удивляется Толстой. У него есть пункт помешательства, которого у меня, должно быть, нет. Высокого разбора души человек, таких и нет почти, но сектант, что не подходит под его теорию воскрешения, он знать не хочет. Но вера в науку удивительная, странная. Выдумали телеграфы, телефоны, нашли клеточку, в клеточках протоплазму, в протоплазме еще что-то. Занятия эти, очевидно, долго не кончатся, потому что им, очевидно, и конца быть не может, и потому ученым некогда заниматься тем, что нужно людям. Неученый думает, что день бывает оттого, что солнце выходит из-за леса или из-за поля, а ночь бывает, когда оно с другой стороны заходит. Образованный же человек, хотя сам и редко видит восход, но как попугай повторяет, что день и ночь бывает оттого, что земля вертится вокруг воображаемой оси, а зима и лето оттого, что земля вертится опять же по воображаемой орбите вокруг солнца. Как ни остроумна Коперникова система и как ни забавны для праздных людей исследования туманных пятен и каналов на Марсе, с помощью сотни миллионов стоящих обсерваторий, нельзя не признать, что знания мужика о том, что происходит на небе, суть действительные, самостоятельные знания, знания же ученого сомнительны, очень гадательны и ни на что, кроме как на препровождение времени, не нужны.
Федоров ругался страшно, называл его буддистом и неопознанным главарем декадентства. При встречах Толстому всегда доставалось и он уступал, но все равно знаменитого химика академика Бутлерова красочно изобразил профессором Кругосветловым в "Плодах просвещения". В рукописях профессор назывался Кутлеров или Кутлер. Толстого поражало постоянно встречающееся противоречие: исповедание "строгих научных приемов" и самых фантастических построений и убеждений. Жаловался: махают на меня рукой, как на врага науки, а мне обидно, я ведь считаю, именно наука должна узнать, чему должно и чему не должно верить.
Платонов говорит: наука никогда этого не узнает. То, что обычно называют законами природы, которые носят объективный характер, существуют независимо от нашего сознания — наука этим никогда не занималась. Наука не может определить понятие закономерности. У нее нет критериев проявления сознания. И никогда не будет. Все коэффициенты в различных формулировках закона сохранения энергии получены в предположении, что закон верен, и поэтому он непроверяем. Это — договоренность, позволяющая как-то упорядочить наблюдения и вести диалог. Без этой договоренности было бы сложновато; например, не было бы уравнений Максвелла современной формулировки закона.
Как известно, в каждой науке столько науки, сколько в ней математики, т.е. в науке нет содержания; в законе тяготения обычно забывают упомянуть о характере чувств, под воздействием которых планеты якобы притягиваются друг к другу. То же самое и с любым другим законом. Закон Гука (который нашел клеточку) устанавливает простую зависимость между силой и деформацией. Конечно, такого закона нет, он постоянно нарушается, но это удачный способ систематизации экспериментальных данных, касающихся деформаций тел. Наука занимается лишь формальными отношениями, пишет Платонов, поверхностью вещей и явлений, не заботясь о сущности; наука еще не начиналась; она занималась лишь каталогизацией наблюдений. Различные научные теории — разные способы каталогизации, о фундаментальности и говорить нечего.
Сведенные в формулы, в таблицы, помещенные в справочники, они применяются при создании различных устройств. Но и это началось сравнительно недавно, с Галилея. Он опроверг утверждение Аристотеля, что чем тяжелее тело, тем оно быстрее падает, и дал первую формулировку закона сохранения — закон инерции. Знаменитый опыт Галилея и сформулированные им первый и второй законы Ньютона (задолго до рождения Ньютона) изменили облик науки, заменив аристотелеву риторику экспериментом. Пока же роль науки (особенно "фундаментальной") при создании образцов современной техники наукой преувеличена (скоро она докажет открытие ею огня), прикладная задача в большинстве случаев решается тривиально или вообще не решается. Атомный и космический проект — это именно проекты. Больше произведения искусства, чем науки. При создании атомного оружия все необходимые расчеты выполнены на логарифмической линейке. Когда Гагарин облетел земной шар, современных ЭВМ не существовало. Их применение опасно. Во-первых, трудно избежать соблазна экстраполяции: распространения "законов" на области, в которых они, может быть, несправедливы; не говоря уж о том, что они могут оказаться несправедливыми и в области, в которой считаются справедливыми. Эту ситуацию описывает Платонов в "Счастливой Москве": "он спроектировал электрические весы, которые взвешивали звезды на расстоянии, когда они показывались над горизонтом востока, и его за это поцеловал замнаркома тяжелой промышленности". Во-вторых, при решении сложных, так называемых нелинейных, систем уравнений на ЭВМ уравнения заменяются приближениями и в общем случае неизвестно (и никогда не будет известно), являются ли полученные решения решениями начальных уравнений. Обе причины неизбежно ведут к опасным последствиям.
Птолемеева система была олицетворением красоты. В течение многих веков она с нужной точностью описывала движения планет вокруг земли с помощью системы вращающихся сфер, предложенной еще учителем Евклида Евдоксом, которого Платон оставлял руководить своей Академией, когда отъезжал в Сицилию. Она усложнялась по мере повышения требований к точности и была бы хороша и сейчас, но тут вошли в моду другие, тоже доптолемеевские, представления александрийца Аристарха, что земля вращается вокруг собственной оси и по орбите вокруг солнца. Шум же вокруг имени Коперника обязан тому обстоятельству, что он был католическим священником: оказалось, эти представления противны священному писанию.
За двадцать лет до процесса над Галилеем он писал своему ученику Кастелли: "Разумно, полагаю, было бы, если бы никто не дозволял себе прибегать к местам писания и некоторым образом насиловать их с целью подтвердить то или иное научное заключение, которое позже вследствие наблюдения и бесспорных аргументов придется, быть может, изменить в противоположное. И кто возьмет на себя поставить предел человеческому духу? Кто решится утверждать, что мы знаем все, что может быть познано в мире?" Дух же научных исследований был совсем другим. "Краткое доказательство ошибки достопамятного Декарта и других касательно закона природы, благодаря которому Бог желает сохранить всегда количество движения тем же" название классической работы Лейбница. Декарт назван не случайно, он считал, что материя существовала всегда и везде, она бесконечна и вечна. Что считалось безбожием. В конце жизни он скрывался в Швеции. Третий закон Ньютона он сформулировал и опубликовал, добавив к первым двум, открытым Галилеем, когда Ньютону исполнился год. Ньютон, приведя эти законы в своем главном труде "Математические начала натуральной философии", как описание того, как именно Бог управляет миром, обеспечил покровительство церкви и законы стали связывать с его именем. Галилей реабилитирован церковью в 1981 году.
