пепел, а затем — наоборот. Но универсальные драгоценности есть. При этом вовсе никому не надо любить жемчуг, можно, к примеру, предпочитать рубин. Но мы понимаем, что есть набор смарагдов, корундов и яхонтов, а есть плесень, пепел и тлен.
И можно придти к соглашению, отделяя камни от плесени, когда любитель алмазов с одной стороны, а с другой стороны любитель рубинов, но оба поймут, что налёт на косяке не то и не другое. Это я какую-то хуйню в конце написал, чтобы не пропал диалог о том, что всё-таки есть общие ценности.
Извините, если кого обидел.
03 января 2008
История про моё тупое занудство
Я лежал в ванной и читал "Книгоедство" Етоева, и обнаружил там фразу "В книге мемуаров Андрея Вознесенского "На виртуальном ветру" (М.: Вагриус, 1998), написано (с.414, вверху), что отец Набокова "погиб от пули, заслоняя собой своего кумира Мимокова".
У "Вагриуса", кажется, также, как Сувориным откуплены права на Чехова, откуплен Вознесенский. Для начала я раскрыл книгу из серии "Проза поэта" — (М.: Вагриус, 2000 — 318 с.) — она уже содержит вполне честного Милюкова (с. 250, сверху).
После этого, ведомый бесом и терзаемый мизантропией, я полез в пятый том собрания сочинений Вознесенского (М.: Вагриус, 2002 с. 410, середина) — и вновь обнаружил Мимокова.
Такое впечатление, что Вознесенский увидев исправление через два года, позвонил, наорал на редактора, и в 2002 году Мимоков был возвращён.
Но это я совсем не к Мимокову, а к тому, что только у закоренелого мизантропа при прочтении пассажа о какой-то опечатке возникнет мысль проследить её дальнейшую судьбу.
Ср. так же про Даниила Хармса, что был Даниил Гранин или про коня и доспехи.
Извините, если кого обидел.
04 января 2008
История про замедленную съёмку
…Сидя как сыч в ночи? принялся читать володихинскую книжу про интеллектуальную фантастику. Я, в общем, подозревал одно обстоятельство, но всё же поразился, сколько текстов — романов рассказов, etc. там пересказано. С некоторой даже завистью отмметил я это.
Но дело ещё вот в чём: Володихин пишет: "Массолитовские тексты никогда не бывают запущены на высоком «драйве». Они неизменно прочитываются на малой «скорости»: объяснения многословны, перипетии разжевываются до манной каши, не оставляя ни малейшей недосказанности. Там, где литературный русский язык требует 10 слов для правильного и точного построения фразы, в массолите используется 11, а то и 15. Наверное, это должно звучать парадоксально. Основную массу названной страты составляют боевики, романы в стиле «экшн» (действие). Но обилие «экшн» не означает лаконичных описаний. При высоком градусе «драйва» из пленки вырезают кадры, чтобы движение было выражено минимумом средств, чтобы достигался эффект стремительной неуловимости персонажа, если он не стоит на месте. У Головачева, Злотникова, Никитина (особенно у последнего) тексты создают принципиально противоположное ощущение. Камера, которая «ведет» у них бойца-в-работе, функционирует в крайне замедленном режиме, близком к «стоп-кадру». Как при фиксации спринтерского финиша, когда необходимо определить, кто коснулся ленточки первым, когда каждый сантиметр на счету. Массовый читатель должен успеть «просмаковать» картину боя, «схватить» подробности. Напротив, очень высокий «драйв» был принят у именитых выходцев из «малеевского гнезда» полтора-два десятилетия назад, и к концу 90-х его сохранили считанные единицы в малых дозах. Еще в доперестроечный период прекрасно владели техникой словесного минимализма Эдуард Геворкян, Андрей Столяров, может быть, Андрей Лазарчук и, конечно, не-малеевец Степан Вартанов. Все — с других «этажей» фантастики"…
Это, вообще, очень интересное наблюдение. Не в той части, что асается персоналий, а в том месте, где говорится о скорости действия.
Я совершенно согласен с тем, что современная поточная фантастика многословна. Ну, так понятно — плата за объём, и вообще, как давным-давно писал Шкловский — кто сдаёт кровь, кто сперму, а кто мочится: приёмка идёт по весу.
Но это ладно — Володихин совершенно прав, что все романы в жанре "экшен" с супергероями, спасающими Галактику, написаны как-бы в замедленном режиме. То есть, это то место, скажем, в матрице, когда герои в драке начинают ббудто плавать в киселе, а пули, булькая, несколько минут путешествуют с левого края экрана к правому. (Надо потом спросить сведущих людей о терминах). Но всё отличие в том, что в кино потом скорость резко увеличивается, а в романах всё так же продолжается медленное плавание в вязкой жидкости десять-в-двадцать-третьей-пуаз.
Володихин Д. Интеллектуальная фантастика. — М.: ИПО, 2007. - 208 с… 1100 экз ISBN 978-5-93084-040-7
Извините, если кого обидел.
05 января 2008
История про володихинскую книгу
Есть одна тема, которую я профукал — я всё устно говорил на всяких мероприятиях, конференция и прочих мероприятиях про то, что легче лёгкого конструировать новые миры со звездолётами, эскалаторами и… И продуктовыми лифтами, конечно! Не позабудь про продуктовые лифты, мой мальчик!
Это всё легко и идёт по накату — как малый типовой набор писателя.
Но куда сложнее написать роман про новые формы семьи. Про то, как вообще устроена семья. И вот, тысячи графоманов упражняются в описании того, как мигают лампочки на бластере перед выстрелом, а психологически достоверно описать семью будущего не могут. Да что там — вот вы — русскоязычные, кто мне навскидку скажет более или менее известный роман описывающий психологию внутри мусульманской семьи? Нет, то, что такой роман может есть в Лондоне, я верю. Но в русском культурном контексте его нет.
Володихину-то хорошо. Он певец традиционной семьи и, хоть и выуживает разные примеры, но всё время кричит "Опомнитесь! Назад!": "Автор этих строк понимает, сколь разным может быть отношение к семье у современного человека. От полного приятия до столь же полного отрицания. Но соблюдать объективность совершенно не хочется. Что поделаешь! Так приятно видеть, как добрый каравай домашнего хлеба одерживает верх над неприкаянным дымком от костров каких-нибудь странников.
С этой точки зрения поразительная метаморфоза произошла с текстами Елены Хаецкой. Вот характерный антураж из ее романа «Меч и радуга», написанного в конце 80-х — начале 90-х: группа вооруженных до зубов хелотов высокоинтеллектуально сидит вокруг костра звездной ночью. Едят мясо или поют. И юмор у них такой искрящийся, конечно. Словом, очень романтично. А вот конец 90-х. роман «Анахрон». Главному герою, среднемелкому питерскому предпринимателю Сигизмунду Моржу, обитателю тривиальной квартиры в мегаполисе, удается (не без труда) убедить себя в том, что ребенок от любимой женщины — вещь вполне естественная, хотя и
