В этой связи можно вспомнить — не комедию, правда, но антисоветскую драму — "Тема" Глеба Панфилова, получившую в 1987-м году берлинского "Золотого медведя", где аналогичный характер играл Михаил Ульянов, а интеллигентную "музейную редкость" Инна Чурикова, чтобы всё стало на свои места. Тогда ещё не разучились создавать драматургию, не противоречащую законам жанра.
Но не за фотографическим правдоподобием гонится Авдотья Смирнова. "За жизнь", как говорится, можно поделиться змеиным ядом и с гостем "Школы злословия". Здесь же у неё — на первый взгляд — иные задачи.
Коллизии "Двух дней" построены исключительно на двух героях. Все остальные — пешки, статисты, фон. Даже прекрасная русская актриса Ирина Розанова исполняет исключительно механические функции. Дабы не отвлекать нас от "конфликта двух планет". Недаром герой Фёдора Бондарчука называет общение с Марьей Сергеевной "репортажем с Луны". Что касается жанровой категории, то перед нами — картина "о нравственном перерождении личности". Сказка для зрителя, ценящего в кинозалах не только попкорн. Так сказать, для умных.
И в этой ситуации — совершенно невероятной с точки зрения логики и физиологии — происходят удивительные вещи. Рассказ о том, что и у чиновника бывает человеческое лицо, безусловно, удался. Хочется верить, что государственные преступники под воздействием заповедной среды русской глубинки способны не только на большое светлое чувство, но и на нелёгкий нравственный выбор. Верить можно во что угодно. На этой самой вере веками стояла наша страна. А вот во что действительно сложно вникнуть, так это в образ героини Ксении Раппопорт, призванный изобразить жгучий концентрат русской интеллигенции.
Буквально на днях состоялись съёмки очередного "Закрытого показа" Александра Гордона, где принял участие в качестве киноэксперта журналист Борис Гришин. Который не побоялся процитировать Владимира Набокова и назвать современную интеллигенцию "чудовищем, которое сидит и ..." — очевидно, этот момент будет вырезан при монтаже. Фильм "Два дня" Гришин, к счастью, не видел. Иначе определение этой прослойки населения было бы куда жёстче. Интеллигентный человек — это не только наследник культуры Достоевского, Чехова и Пушкина, смотрящий в русскую даль затуманенным взором. Прежде всего — он не хам и за своей речью следит. Но таких персонажей картина "Два дня" не продемонстрировала. А пестуемую некоторыми современными кинематографистами "духовность" следует искать не в головах взбалмошных "тургеневских барышень", называющих свою козу Настасьей Филипповной, а в совершенно другой среде.
При этом к актрисе Ксении Раппопорт никаких претензий нет. Играет она великолепно. Не отстаёт от неё и — как ни странно — Фёдор Бондарчук. Благодаря их эмоциональной, насыщенной яркими нюансами актёрской игре, эта дикая в своём роде история становится живой — людям веришь больше, чем надуманным сюжетным коллизиям.
Ведь ни под каким галлюциногеном невозможно вообразить счастливый альянс интеллигенции и власти — антиподов по определению. Скепсис по отношению к этой мнимой идиллии есть и в финале "Двух дней". Рано или поздно герой, подобно британскому агенту Эшендену из рассказов Сомерсета Моэма, поймёт, что "любил не её, а Толстого и Достоевского, Римского-Корсакова, Стравинского и Бакста". И репортаж с Луны перестанет быть актуальным.
Евгений Ликов -- Безухов по-голландски
Есть проекты, начинать и завершать разговор о которых следует лишь в категориях вечности. Первой среди таких категорий в наше время считаются деньги. Второй — популярность. Которая давно уже перестала быть просто свойством, пусть даже и конвертируемым в резервную мировую валюту.
Оба понятия ничуть не противоречат искусству, в том числе высокому, погоня за "гипостазями" обоих понятий не может быть поставлена в упрек художнику или продюсеру.
Прима Большого театра Мария Александрова может нравиться, а может и нет. Лично мне эта балерина исключительно интересна. Я знаю, что проект "Александрова" всегда порадует если не совершенством эстетических форм, то неожиданностью интеллектуальных построений. Ибо интеллект — он не только в знании букв или таблицы умножения, он и в формах социализации, в способе самопрезентации. Не только актера, кстати, правило общо для всех.
Некогда Мария от лица фонда своего имени объявила конкурс на написание музыки для балета. Темой она предлагала жизнь и искусство Чарли Чаплина. Музыка была создана, но балет о знаменитом комике мы не увидели. Зато смогли ознакомиться с хореографическими картинками на тему работ небесталанного художника Винсента Ван Гога. Не берусь утверждать, что музыка Григория Варламова в балете Vincent первоначально создавалась для "чаплиниады", но если это верно, то ничего криминального в том я не вижу.
Искусство устроено так, что затраты на зрелище неизменно превышают доходы от него, если делать все качественно. Это раньше аристократ мог позволить себе разорительную игрушку — балет или оперу, ныне же просвещенный продюсер считает кэш тщательно. Да и нет у него тех денег, которые необходимы для реализации "барственного" замысла. Верно, что никакие траты не остановят публику хай-класса, но оплата декораций, костюмов, работы дирижера и звезд всегда будет выше отдачи билетных касс. Балетики поменьше, камерные, менее затратные, имеют меньший коммерческий вес. Меньше зрителей, меньше, а зачастую и дешевле, залы, но все равно: одиночка не тянет, если он коммерсант. Балет — аристократическое искусство не столько с точки зрения эстетики, сколько с точки зрения экономики. Эстетически балет демократичен и прост донельзя.
Поэтому невероятной удачей можно считать, когда материал продается на корню. Обычно дарителем подобных милостей является какое-нибудь агентство, которому выделен грант. Лучше всего, когда и агентство, и грант — правительственные. За прокатную судьбу спектакля можно не волноваться.
Но и в этом случае вовсе не всегда результат обязан быть плохим!
Имеем: Мария Александрова, прима-балерина Большого театра, звезда по характеру и статусу, Геннадий Янин, возможно, пенсионер, но еще недавно — инспектор балета ГАБТ, артист заслуженный, крепкий; композитор Григорий Варламов и — автор идеи спектакля и концепции сценографии Арт Уилер. Повсеместный показ их балета Vincent предполагается в королевстве Нидерланды, но мировая премьера прошла у нас.
Для Нидерландов Ван Гог — национальное достояние, поэтому невозможно отогнать от себя мысль, что заказчиком спектакля выступило именно данное Королевство (см. рассуждения выше).
Я не собираюсь ругать Vincent'а, как сделали это многие из "профессиональных зрителей", мне было комфортно смотреть и слушать. Более того, я вижу в данном проекте в среднесрочной перспективе будущее русского балета. Поскольку спектакль оформил и легитимировал то, что еще недавно считалось курьезом.
Споры вокруг современного балетного языка не утихают. "Школу" поспешно похоронили вместе с классической латынью. В одной из дискуссий о формотворчестве в танцевальном театре профессор Михаил Александрович Смондырев, балетоман с весьма серьезным образованием и недюжинным интеллектом, допустил методологическую неточность, когда сказал, что классический балет мертв в том смысле, как мертва латынь, книги на которой есть, но читать их некому. С балетом иначе: читатель (зритель) есть, и он жаждет "танцевальной латыни", но вот писатель (хореограф) не спешит осваивать трудный язык.
Зритель же, как и раньше, ждет одного: красивых декораций и костюмов, историй про людей, лучше всего, знаменитых. Разброс есть: кто интереснее — авиатор Нестеров или художник Нестеров? Вопрос решает мода, которая социальна. Видимо, Ван Гог вызывает больше почтительных чувств, чем Чарли Чаплин, под которого денег не нашлось, а кассовый сбор предвиделся сомнительным.
Мы увидели продолжение линии, которую успешно начал в Челябинском оперном театре Констатнин Уральский: жизнь художника в современном хореографическом изложении на оригинальную музыку. Тогда балет "El mundo de Гойя" остался известен лишь специалистам да еще тем, кто присудил Госпремию его создателям. Теперь Vincent предлагает "народный продукт".
Правильно, Александрова и Янин — это не провинциальные звезды, пусть даже и выдающихся достоинств. Они ставят печать: годен. Теперь балеты о художниках в театральном декоре со специально созданной музыкой должны стать нормой. Если мы правильно отнесемся к произведению Vincent, если не отвергнем его на основании критерия "нравится — не нравится".
