Но попробуйте доказать такому школьнику, уже привыкшему к спокойной троечной жизни, что коли ты не успел приготовить урок (а ведь причины тут бывают разные), то надо в этом сознаться, не надеясь ни на какие случайности. Двойку ему, конечно, поставят, но зато совесть будет чиста.
Большинство родителей хорошо понимают, что с ребёнка надо прежде всего взыскивать не за разбитое стекло или ту же двойку, а за ложь, коли она с этим связана. Но если вдуматься поглубже, то попытка хоть как-то вывернуться у доски, хотя знаешь, что ты не подготовлен, это тоже ложь, к сожалению довольно распространённая.
Так постепенно наслаивается то лёгкое отношение к труду, что с годами приводит к печальным последствиям. Видимо, пока ещё не созрела у школьника потребность систематически трудиться, ему нужно постоянно напоминать, что это — обязанность. Она может быть радостной, а иногда и неприятной.
Но самое главное, чтобы у школьника не создавалось представления, будто учиться он должен только для родителей. Странно, но и такое бывает. В иных семьях школьнику выдаются премии за каждую хорошую отметку, причём по заранее установленной таксе. За «пятёрку» — столько-то, за «четвёрку» — поменьше.
Возможно, этот метод и является стимулом к успешному окончанию школы, но подумайте о душе ребёнка. Кого вы воспитываете? Гражданина коммунистического общества или крохобора, рвача, которого с малых лет приучают трудиться только за копейку?
Да, конечно, ещё долго будет существовать в нашем обществе материальная заинтересованность, и дети должны знать, какой ценой достаются деньги. Но распоряжаться ими ребёнок пока ещё не может. Тем более такими деньгами, которые получил не по праву.
В этом смысле особое значение имеет тот нравственный принцип, где сказано о заботе каждого о сохранении и умножении общественного достояния. Вот к этому и надо приучать ребёнка, воспитывать в нём уважение к чужому труду, ко всему, что сделано добрыми рабочими руками.
Говорят, будто у детей нередко проявляется страсть к разрушению. Это ошибка, так как родители не всегда могут отличить страсть к познанию мира от бессмысленного уничтожения надоевшей игрушки. Ребёнок хочет узнать, что делается внутри заводного автомобильчика, а потому разбирает его на части. Заинтересовавшись, почему у куклы закрываются глаза, он, не задумываясь, производит «хирургическую» операцию. Мама ужасается, но тут уж ничего не поделаешь — малыш любознателен.
Мне вспоминаются те годы, когда я увлекался радио. Тогда не было в продаже телефонных трубок. А как бы хотелось, чтобы заговорил твой первый самодельный приёмник! И вот даже самые благонамеренные мальчики, которые и дома никогда ничего не брали без спроса, отваживались на преступление против общественного достояния. Трубки телефонных автоматов постепенно исчезали. Тогда у трубок появились цепи. Но сейчас этого не нужно. Давно на смену наушникам пришли громкоговорители.
Однако бывает, что и теперь подростки портят телефоны-автоматы. Просто так, из озорства, вытаскивают микрофоны, ломают рычаги, засоряют автоматы… Это уже совсем другая страсть, и тут во многом виновато семейное воспитание.
В новый дом въехали жильцы. Проходит совсем немного времени, и только что выкрашенные стены в подъездах и на лестницах украшаются детскими каракулями. В двери выбито стекло, скамейки во дворе изрезаны перочинными ножами.
Чье это воспитание? На школу здесь нечего ссылаться. Разве в классе разрешают, например, портить школьное имущество или ломать деревья во дворе? А дома?
Вот вам один маленький пример.
Пригласили меня под праздники на новоселье. Друзья получили новую квартиру. Поднимаюсь в лифте и вижу: гвоздём нацарапано на лакированном дереве что-то вроде «Ваня + Маня = любовь». Спрашиваю у друзей, а кто же, мол, так мог отличиться?
— Да это соседская девчонка. Сами заметили, как она царапала…
— Ну, а за косу и к маме…
— За косу, конечно, не трогали. А матери сказали…
— И что же?
— Огрызнулась: «За своими смотрите»…
Приведу другой пример. В моём дворе, где множество детворы, подрастает хороший сад. За молодыми саженцами ухаживают сами ребята. Однажды паренёк сломал ветку и погнался за товарищем. Ребята обиделись за свои труды и пожаловались его матери.
Та с удивлением посмотрела на них — надо же беспокоить её из-за таких пустяков. Даже замечания сыну не сделала.
А зря. Ведь если он сейчас так относится к чужому труду, то вряд ли его собственный труд будет добросовестным. Так воспитываются бракоделы, люди, которым недорого народное достояние. Ведь задатки уже проявились в детстве.
Мелочи как будто? Но в школе к ним относятся иначе. Вот, например, поучительный случай. Ребята посадили деревца на школьном дворе. А один мальчуган из озорства вырвал саженец с корнем. Товарищи возмутились, привели озорника к директору. А какие у него права? Ограничиться внушением? Но это не всегда помогает. И вот во время перемены школьники выстроились в коридорах, и красный от стыда парень с тонконогим деревцем на плече прошагал по всем этажам. За ним молча шёл директор.
Вот и всё. Не знаю, как к этому отнеслись родители, но мне кажется, что с точки зрения уважения к труду, к общественному достоянию директор поступил правильно. Что поделаешь, коли воспитанием не всегда занимаются дома.
Известно, что коллективное воспитание даёт прекрасные плоды. Я говорю о детсадах, школах-интернатах, о других детских учреждениях, которым столько внимания уделяет государство. Но пока их ещё не хватает. А время не ждёт, и было бы неправильно утверждать, что семейное воспитание — понятие отживающее, а потому сейчас мы только с ним миримся… Нет, речь идёт о наших общих усилиях — семьи и коллектива.
Но почему коллективное, общественное воспитание детей и юношества нам часто представляется лишь в системе государственных учреждений? Почему в школе учительница может сделать любое замечание ребёнку и даже вызвать мать, чтобы предупредить её о дурном поведении сына, но, выйдя за порог школы, эта опытная воспитательница теряет все свои права и уже не решится сказать даже соседке, что она не так воспитывает своего ребёнка. Боится. Ну как же — обида кровная!
Я с трудом, но могу понять женщин, когда они стесняются сказать подруге, что это платье ей не к лицу, что гладкая причёска старит, а шляпа с полями подчеркивает её и без того маленький рост. Это, как говорится, их личное дело. Но будущее наших детей вовсе не мелочи быта. Тут невозможно обижаться, коли знаешь, что сказано это от чистого сердца.
Мне как-то переслали письмо семнадцатилетней девушки, в котором она жалуется, что ей скучно жить в деревне. Не хочется ничем заниматься, и она просит устроить её в Москве.
Всё это, конечно, наивно, но сделаем скидку на возраст — семнадцатилетние не всегда правильно выбирают себе путь в жизни, о чём я уже писал. Можно несколько раз изменить профессию, прежде чем найдёшь работу по вкусу. Но ведь надо искать, пробовать, а не сидеть сложа руки.
Письмо это стало достоянием её сверстников. Они стараются помочь девушке советом, но в то же время удивляются, откуда же взялась скука у столь юного существа. Ведь она ещё ничего не видела, не знала, ничем не занималась? В Москве, куда она стремится, да и в других городах, можно иной раз встретить скучающих девиц и юношей. Но это скука от пресыщения, от безделья. Есть у нас такие. Но как в потомственной семье хлеборобов, знающих трудный, а подчас и горький вкус хлеба, мог вырасти этот хилый, равнодушный ко всему цветок?
Попробуем всё-таки разобраться. И дело, конечно, не в письме девушки, а в общей постановке вопроса. Иначе я бы не стал на этом останавливаться. Я не буду повторять известных истин о радости рабочих рук (особенно когда дело спорится), о счастье борьбы за своё место под солнцем и, пожалуй, главное — о счастье быть молодым…
Правда, среди писем молодёжи попадаются и очень грустные. Но почему? Например, пишет парень, он вовсе не хочет уезжать из деревни, мечтает стать трактористом, но, к сожалению, не принимают его на курсы: уж очень плохое здоровье.
Другой юноша в отчаянии, что по той же причине — неважное здоровье — его не берут в армию. Или вот, например, девушка хотела быть штукатуром — нравится ей это дело, — но вдруг неожиданно заболела, и к такой работе её не допускают.
Но когда есть молодость и здоровье, когда можно и работать и продолжать учиться, хотя бы заочно, то здесь напрашивается вывод, что человек этот безволен, а возможно, и просто ленив, попал под дурное влияние, вот тогда, действительно, жизнь покажется ему скучной и беспросветной.
В своё время, как я уже упоминал, существовало представление, будто после школы у молодёжи есть лишь единственная дорога — только в вуз. И не случайно, что отголоски этих настроений в какой-то мере сказались и на нашей скучающей девушке. Жаль, что в семье, школе ей не разъяснили, что в нашей стране почётен и благороден любой труд, и дорог может быть множество, и что знания, профессию можно получить самыми разными путями. Всё зависит от желания и трудолюбия.
