Возможно, для кого-то и покажется оригинальным сообщить всему миру, что в словах "все будет хорошо" далеко не всегда содержится правда, но для умницы Джоди Фостер подобное высказывание выглядит в лучшем случае глупой шуткой. И игрушечный Бобёр, и сам фильм заслуживают более вменяемого финала — безумного, разрушительного, выходящего за грань. Но только не серого, обезличенного, растительного существования, превращающего отличную идею в еще один мёртворожденный способ обретения себя.
Возможно, лучшим выходом из сложившейся ситуации станет для Гибсона новая роль в криминальной комедии "Ловкость рук" Брэда Мирмана. Там руки актёра будут использованы не для того, чтобы надевать на них плюшевого друга. В приятной компании Жерара Депардье и Кифера Сазерленда герой Гибсона похитит у парижского гангстера редчайшую золотую монету, в результате чего незадачливые воры окажутся в центре головокружительных проблем. Никакой политики, экстремизма, скандалов на почве страсти. А там, может, и до собственного фильма-мечты про викингов дело дойдёт. Ведь в этой мишуре слухов и парадоксов многие позабыли о том, что Гибсон и сам умеет снимать кино. И никакой игрушечный Бобёр ему для этого, надеюсь, не потребуется.
Сергей Угольников -- Фиалки на марше
Все театры обладают своим сложным характером. Одни — напыщенные и строгие, в их кулуарах семидесятилетние мэтры рассуждают примерно так: "Разве может этот сорокалетний щенок сыграть Ромео? Откуда у него жизненный опыт?" Иные, напротив, в своём стремлении к новому и актуальному теряют все смыслы, в погоне за модой, установкой на "перформанс" (к слову, изначально непрофессиональное площадное представление), утрачивают минимальное представление о воспитательных, культурных задачах театра. Московский музыкальный "Театр на Басманной" под руководством Жанны Тертерян, задуманный как молодёжный, построен на более взвешенных принципах, что и помогает ему находить всё новых зрителей и поклонников. Они-то и переполнили помещение театра им. Станиславского и Немировича Данченко, в котором прошло закрытие юбилейного летнего сезона "Театра на Басманной".
Уникальность Театра в том, что труппа устойчива и незаменима. Не может произойти классической коллизии: "Прима заболела, и её заменила дублёрша". Актёры здесь не болеют, этот состав — всегда первый. Соединение классической формы и молодёжного содержания способствовало тому, что пять дней в оперетте начались с премьеры произведения Гаэтано Доницетти "Ночь наваждений". Но постановка стала не "авангардной", а, скорее, возвращающей к корням, классическому образу и исполнению, ибо "безумия" и условности хватает в самом классическом действии, блестяще исполненном поющими артистами. Конечно, как всегда великолепна была Ирина Баженова, которая восхищает не только талантом, но и личной, человеческой теплотой и обаянием. Само действие тоже было сплавом опыта и молодости. "Молодости" в смысле детства (словно посмеиваясь над тем, что Театр когда-то давно назывался "детским"), ведь в конце оперетты на сцену вышли "театральные" дети и сорвали аплодисменты зала, не заслонив собой постановку.
Продолжились юбилейные выступления мюзиклом Фредерика Лоу "My fair lady" по пьесе Бернарда Шоу "Пигмалион". Действие, происходящее в туманном Лондоне, стало освежающим для жаркой Москвы. Тем более, с прекрасным вокалом Павла Бадраха. И тем интереснее было следующее произведение, на контрасте возвращающее зрителей в обстановку купеческой Москвы. Мюзикл "Как жить замужем" по пьесе А. Островского "Доходное место" — это вечная сатира на вечную тему, ставшая водевилем. Сегодня непросто воспринимать страдания героев Островского, клеймящих взяточников-родственников, при этом не способных ни к чему, кроме лозунгов и призывов "жить не по лжи". Но фундаментальность материала становится фоном, выявляющим театральное мастерство. Не школярское прочтение вполне школьного произведения помогает, как ни удивительно, его лучшему усвоению. Не мучайся "проклятыми" вопросами, и всё будет отлично, как напевал Михаил Гуро. И отношения с женой будут нормальными, да и высокопоставленный дяденька не будет воспринимать запоздалое раскаяние как издевательство.
Продолжил ряд обращений к русской классике музыкальный спектакль "Свадебный фокстрот" по пьесе-шутке А. Чехова "Предложение". А закончился летний сезон опереттой, посещение которой представляется обязательным. Это, конечно же, "Фиалка Монмартра" Имре Кальмана. Не претендуя на истину в последней инстанции, я всё-таки считаю, что это лучшее исполнение классической оперетты на сценах театральной Москвы. Дело не только в исполнительском мастерстве Елены Калашниковой или Анастасии Сиваевой, и не в великолепном драматизме Сергея Борзова. Не в том, что Вячеслав Ткачук прекрасен всегда, а обаяние Ирины Баженовой невозможно передать словами. Дело во всей атмосфере и, наверное, в близости "Сцен из жизни богемы" Анри Мюрже к настроению артистов "Театра на Басманной", перемещающихся со сцены на сцену. Это как раз тот случай, когда недостаток театра превращается в достоинство. Хотя, бесспорно, своя сцена Театру явно бы не повредила.
Поэтому, если и выискивать недостатки, то они не в труппе, а в нашей реальности, которая ни от руководства, ни от артистов "Театра на Басманной" не зависит.
В Большом театре оперетту не любят, но зачем-то начинают её ставить, отбивая охоту у зрителей к походу на оперетту вообще. Однако, кто же может дать по шаловливым рукам руководству Большого?!
Если авторы почти утратили способность сочинять связные истории, а композиторы — популярную музыку, то опять-таки вопросы не к артистам.
Лично мне бы хотелось, чтобы на сцене был поставлен давно ставший классическим мюзикл "Продюсеры". Возможно, в будущем сезоне это произойдёт, возможно и нет. В любом случае, желаю коллективу "Театра на Басманной" всего самого наилучшего в новом десятилетии творческой жизни.
Даниил Торопов -- Апостроф
Евгений Головин. "Там". — СПб.: Амфора. ТИД Амфора, 2011, 296 с.
"Познавая мир, поэт не претендует на исключительность своего видения. Он не признаёт за собой права назначать и определять существо вещей. Инициатива остаётся за вещами, а особенно за некоторыми из них, что даёт поэту шанс увидеть и познать самого себя. Учителем поэта становится водная струя. Его любимым образом — лабиринт, его горизонтом — зеркало. Он надеется с его помощью спастись от "механического времени". Смотря в зеркало, он начинает "познавать" себя, а точнее говоря, вспоминает, что снаружи он выглядит именно так. Любое воспоминание требует, однако, бесчисленного количества озарений. В течение секунды поэт видит какое-то лицо, знакомое, но в то же время иное…"
"Там" — первая посмертная книга Евгения Всеволодовича Головина. Большая часть текстов, равно как и составивших книги "Серебряная рапсодия. Впечатления о русской поэзии начала XX века" и "Мифомания", прошла через публикации в "Завтра". Но книга — всё ещё культурный артефакт. Тем более издание Головина. Регулярно встречаю готовность отдать большие деньги за "Приближение к Снежной Королеве" (тираж давно закончился), при том, что все тексты имеются в открытом доступе в интернете.
Первая часть "Там" — Testamentum Polaris. Горизонты активной поэзии — тексты "Новое понимание красоты", "Дегуманизация", "Персонажи современной поэзии" и драгоценное эссе "В сторону созвездия Лиры" — головинская статья ещё шестидесятых годов, из польского журнала Poezja. Вторая — Opus Mago-Poeticum. Абсолютная поэзия — эссе о Готье, Бодлере, Тракле, Бенне. Наконец, приложение — это собрание гротесков, именно так именовал новую форму сам Головин. И недовольно реагировал на попытки дать определение — рассказ. Для будущих комментаторов: стоит иметь в виду.
"О чем пишет Головин в своих текстах? О чем повествует в лекциях? Все не так очевидно. Понятно лишь, что это не эрудиция и не информация... Едва ли он ставит своей целью что-то сообщить, о чем-то рассказать, продемонстрировать свои познания, привлечь внимание к терпким формулам и гипнотическим сюжетам. Сообщения и статьи Головина не имеют ни начала ни конца, они жестко противятся накопительному принципу — по мере знакомства с ними человек не приобретает, но от чего-то избавляется: такое впечатление, что льдинка нашего "я" начинает пускать весенние капли, рассудок мягко плавится, каденции фраз, образов, цитат, интонаций уводят нас в раскрашенные лабиринты смыслов, ускользающих даже от того, кто увлекает нас за собой...", — замечал Александр Дугин в эссе "Auf, o Seele!"
