Облачившись в розовый махровый халат, писатель граф Алексей Толстой ушёл в предбанник, где встретился с Максимом Горьким, и они вдвоём долго бранили Ивана Бунина. Третьим посетителем была Наргиз Асадова. Невзорофу было известно, что она родилась в Ливии в пустыне Сахара от верблюдицы, принадлежавшей Муаммару Каддафи. Верблюдица родила Наргиз Асадову в муках. Во время предродовых схваток переворачивалась с боку на бок, и Наргиз Асадова, покидая чрево своей двугорбой матери, обрела свой чудесный голос, которым впоследствии рассказала Михаилу Гусману столько восхитительных небылиц. Невзороф недолго возился с Наргиз Асадовой: он зажал её в тиски и напильником несколько раз провёл вдоль хребта, устраняя два бугорка, доставшиеся ей по наследству. Потом полил её верблюжьим молоком, пнул ногой, и вместо прекрасной Наргиз появилась верблюдица. Позванивая медным бубенцом и бросая пленительный взгляд на Невзорофа, она удалилась в пески.
Следующим отделением бани было то, где посетители проходили сквозь огонь, воду и медные трубы. Оно состояло из парилки и великолепного бассейна. В парилку одна за другой заходили восхитительные Ольга Журавлёва, Ольга Бычкова, Оксана Чиж, Майя Пешкова, Александр Пикуленко и снова Оксана Чиж, Марина Королёва, Ксения Ларина, её неизменная подруга Петровская, а также барышня Красовский. Они стояли перед горячей печью с раскалёнными валунами. В парилку стремительно влетел Алексей Венедиктов и с криком "Девчонки, ложись!" метнул на раскалённые валуны ковш воды. Жуткая струя пара со страшным грохотом вырвалась в парилку, полыхнула синим огнём, и все, кто находился в парилке, покрылись страшными волдырями и ожогами. Это было испытание огнём. Сам Алексей Венедиктов выглядел как ошпаренный. Но это никого не удивило, потому что он всегда был таков.
Прошедшие испытание огнём женщины с криками выбежали из парилки и кинулись с прохладный бассейн, плавали, остужались. В бассейн, где плескались женщины, Невзороф запустил табун лошадей. И те плавали вместе с женщинами. Сам же Невзороф, молодой и прекрасный, как обнажённый бог солнца, оседлал красного коня и устроил ему купание в бассейне. Кони вымылись и, тряся холками, сбрасывая с себя воду, вышли на берег. С женщинами остался только один жеребец по имени Прыткий. Он радостно фыркал. Женщины ласкали ему бока. Это было испытание водой.
Потом случились медные трубы. В баню ворвалась толпа музыкантов — оркестр духовых инструментов, и в свои огромные трубы, фанфары и горны они стали играть победные марши времён англо-бурской войны. От страшных децибел у женщин стали выпадать волосы, и облысевшая Леся Рябцева оказалась очень хорошенькой. А Марина Королёва стала внушать Ольге Журавлёвой, что "плешь" пишется с мягким знаком на конце. Ворвался Шнур и в гулком банном зале пел свою песню о бане, причём к слову "баня" он зачем-то всё время прибавлял букву "е". Прошедшие испытание медными трубами женщины открыли свои ноутбуки и стали рассказывать публике о новой песне Шнура. Но их всех забанили.
Следующим отделением бани был отдел целебной грязи. Здесь, сидя на каменной лавке, впала в нирвану Юлия Латынина, с ног до головы покрытая целительной освежающей грязью, взятой со дна озера Чад. Рядом с ней сидела политолог Шевцова, вся обмазанная фиолетовой глиной, которая высохла, и политолог Шевцова казалась недвижимым глиняным истуканом. Ольга Бычкова, обсыпанная вулканическим пеплом, напоминала вулканическую лаву. И только глаза её сияли, и в них был виден ум.
Майю Пешкову закатали в тесто, из теста торчал только один её хоботок, и она напоминала аппетитный пирожок, в котором видна его начинка. Евгению Альбац облили варом и сказали, что этим средством пользовалась царица Савская, желая соблазнить Соломона. Все женщины сидели неподвижно, на глазах молодея. Вдруг раздалась сирена. И голос Невзорофа сквозь громкую связь возвестил, что в бане найдена бомба, и всех посетителей просят срочно покинуть помещение. Сидящим женщинам не удалось встать под душ, и все они, покрытые целебной грязью, выскочили на Новый Арбат и заспешили на "Эхо Москвы", ибо у них всех был эфир. Москвичи видели процессию этих женщин, но ничуть не удивились. Они подумали, что в Москве празднуют День города, и это Собянин придумал карнавал с забавными чертями.
Ещё одно отделение бани предназначалось для массажей. Великий банщик Невзороф знал множество массажей, которым обучила его священная Инквизиция. Он стал массировать Марину Королёву так, что в ней исчезли все косточки и хрящи. И она, лишившись скелета, облегчённо вздохнула и, как медуза, соскользнула со скамейки на пол. Невзороф аккуратно собрал её в тазик и поставил на подоконник.
Невзороф массировал Александра Пикуленко, да так, что из того с гулким стуком падали на каменный пол коленчатые валы, карданы, коробки передач, диски сцепления, клапаны, поршневые группы, тормоза, передние и задние приводы, потихоньку вытек антифриз, и Пикуленко стал безвоздушным и лёгким. Блаженная улыбка не сходила с его доброго лица. И только из ягодиц торчало зеркало заднего вида, в которое он время от времени поглядывал.
Невзороф массировал Наталью Ивановну Басовскую, и та благодарно вздыхала, превращаясь то в Марию Стюарт, то в Карла Девятого, то в любимого слона Ганнибала, то в боевую колесницу Антония, и её лицо приобретало династическое сходство то с Габсбургами, то с Гогенцоллернами, то с Бурбонами, то с Валуа, то с Каролингами, то с Капетингами, то с Меровингами. Она посмотрела на Невзорофа, утомлённо сказала: "У тебя пипин короткий" — и сладко задремала. В таком виде её перенесли в эпоху войны Алой и Белой розы.
Своей очереди на массаж ожидали Леся Рябцева, Наргиз Асадова, Оксана Чиж, Ксения Ларина. Они лежали на тёплых каменных скамейках и безмятежно дремали, когда вдруг в банное отделение ворвалась воздушно-десантная рота и взялась их всех так массировать, что через час массажа они стали укорять десантников, что те обращаются с ними как с боевыми машинами десанта. Десантники отстали от них и один за другим попрыгали в бассейн.
В следующем отделении были одни душевые. Из душа капала ржавая вода, каменный пол был холоден, дули сквозняки. Сюда приходили принять душ политические партии. Они мылись поочерёдно. Первой мылась самая молодая партия — Партия Роста. За ней приняла душ партия Парнас. Следом — Партия дела. Они радовались пусть ржавой и холодной, но всё-таки воде. Последней пришла в душевую партия "Яблоко". Она не стала мыться целиком, а только подмылась. Каждая партия, помывшись, передавала следующей кусок мыла и мочалку. В итоге после того, как душевую покинуло "Яблоко", остались одни обмылки. Их собрал хозяйственный Юнис и отнёс в гостиницу "Гельвеция", придал им свежесть и благоухание фирмы "Ореаль". Он помещал обмылок в клубничный сироп, обкладывал лепестками роз и в таком виде в качестве сувенира дарил постояльцам гостиницы. И только страшные, грязные, зловонные мужики из газеты "Завтра" не желали мыться. Они зашли в баню, били себя вениками из стальных прутьев и страшными голосами пели свою любимую песню "Ой, люли, ой, люли", бросали в бассейн пустые бутылки, вывернули все лампочки, схватили шайки и скрылись.
Всё бы ничего. Да случилась беда. Ольга Бычкова забыла закрыть кран с водой. Вода из крана всё текла и текла, и вскоре затопила весь город, всю страну, все континенты. Вышли из берегов грунтовые воды, вспучились реки, покинули свои берега океаны, и случился всемирный потоп. Исчезли под слоем воды все города, погибли все люди и звери. Уцелела одна только баня, качалась на океанских волнах и была тем ковчегом, в котором спаслись остатки земной жизни — это были посетители бани, работавшие на "Эхе Москвы".
Среди волн по бушующим пучинам плыл ковчег, на капитанском мостике стоял Александр Невзороф, глядя вдаль и покуривая свою любимую вырезанную из вишни трубку. Он подошёл к Оксане Чиж и выпустил её из ковчега. Та улетела, некоторое время отсутствовала и вновь вернулась, не принеся ему доброй вести. Через несколько дней Невзороф опять выпустил на свободу Оксану Чиж. И та, полетав некоторое время, вернулась в ковчег, неся в клюве орех (не путать с Антоном Орехом). В третий раз выпустил он Оксану Чиж, та улетела и не вернулась. Это означало, что где-то близко земля. Своей снежной вершиной засверкал впереди Арарат. И Невзороф причалил свою мистическую баню к вершине Арарата. С вершины была видна вся земля, на ней больше не было людей, и предстояло вновь заселять землю. Невзороф разбил обитателей ковчега на пары и сказал им: "Ну, твари, идите и размножайтесь". И отправил их с вершины Арарата в долины.
Покинул ковчег Евгений Ясин, обнимая за талию Майю Пешкову. Ушла Леся Рябцева, неся на себе Венедиктова. Виталий Дымарский удалялся, поддерживая под локоть Евгению Альбац. Ушли неразлучные Оксана Чиж и Антон Орех. Экономист Алексашенко шёл в обнимку с барышней Красовским. Александра Пикуленко держала за руку Сергея Асланяна. Матвей Ганапольский нёс под мышкой Юрия Кобаладзе, который сначала отбивался, а потом затих. Все ушли в долину, и возникло новое человечество.
