То, что в реальной жизни отмирает, в жаргоне сохраняется. Память о русской традиции, о русском быте. Жаргон в некотором роде консервирует историческую реальность, и сохраняет ее на долгие годы.
Допустим, в классическом арго нельзя хвалить словом "молодец" - либо "молодца", либо "молоток". Оказывается, что "молодец" до революции - это определение извозчиков. Зэки ещё говорили: "молодец за возом бегает", то есть извозчики, биндюжники, "шестерки" в лавке, люди, которые на побегушках, на подхвате - вот их называли молодцами. Поэтому "молодец, поднеси" или "молодец, поручаю". Естественно ни одному приличному человеку не хотелось, чтобы его звали молодцом.
В нашей нынешней жизни этого нет уже, никто не знает, а жаргон это сохранил. И таких вещей огромное количество, интереснейшая часть нашей истории.
Уборщиков называют шаманами, шаманить - что-то чистить. Оказывается из той поры, когда священников сажали. К концу 30-х в воровской среде уже был такой показной религиозный культ, так что они к священникам более мягко относились, в бараке ставили на уборку, не брали на тяжелые работы. А поскольку это накладывалось на сибирские или дальневосточные традиции, то священников иронично называли шаманами. "Шаман уберет" или "подшаманит".
Или известное выражение "Батайский семафор". "Да я тебя мотал на Батайском семафоре" или "загнали его за Батайский семафор". Откуда, как, почему?
Батайск - это Батыев колодец, источник Батыя, Батый-су. Именно здесь была Золотая Орда, проходил Великий шелковый путь, через современный Батайск. Европе шелк нужен был катастрофически, потому что вся Европа была завшивленная, а шелк ценился тем, что с него вошь соскальзывала. И он стоит на перекрестье буквально всех путей.
Говорят, Геббельс назвал Ростов "воротами Кавказа", то же самое можно сказать и о Батайск. Ростов - пассажирская станция, а Батайск - торговая. Когда перевозят зэков, то их не перевозят через пассажирские стации, а тормозят отстаиваться на торговых станциях. Батайский семафор находится между Ростовом и Батайском, в этом отрезочке.
С конца 20-х годов ХХ века Кавказу придавалось огромное значение. Кавказ был экономическим центром. Естественно, дорога была загружена бешено, а тут еще начались то коллективизация, чистки и прочее. Зэков стали гнать эшелонами - я имею в виду с Кавказа, где все эти процессы тоже шли активно, а лагеря как таковые располагались за кавказскими пределами. И узел начал лопаться, потому что параллельно везли товары, грузы ценные. А тут еще зэков эшелонами везут, отстаиваютПоэтому, с одной стороны, "за Батайский семафор" - это в лагеря, с Кавказа. С другой стороны, для европейской части населения - наоборот, на юг, На Кавказ, "в глушь".
Масса таких вещей, и все связано с нашей историей. Тоже и с песнями. Когда я работаю над очерком о песне, то привлекаю тонны литературы, чтобы понять выяснить - что за песней стоит, каковы предполагаемые авторы, какие ситуации песня отражала.
"ЗАВТРА". Притча во языцех - популярность блатной темы в России связана с тем, что у нас "полстраны сидело, полстраны охраняло".
Александр СИДОРОВ. Вот Шаламов, которого я страшно уважаю как автора, пишет: "Десятки миллионов прошли Колыму". Ребята, но это смеху подобно. В "Дальстрое", который охватывал всю Колыму, работало где-то 220-250 тысяч человек в год. Из них зэков - меньше половины. Там просто не нужны были миллионы - там столько рудников не найдешь. Реальная цифра - 800 тысяч прошло за 25 лет.
Много, но, извините, меня, у нас и сейчас сидит не меньше людей. Поэтому огромные цифры - это просто дикая спекуляция. Сами себя гнобим, сами себя пугаем. Конечно, тяжёлое было время. Мы знаем и спецпереселенцев, и голод начала 30-х годов, и цену индустриализации, но другого пути не было. Другое дело, как это было сделано - и кровь, и ошибки, и преступления - это все реально. Но не надо превращать нас, Россию, в такое быдло.
Есть у меня очерк, где затрагивается указ "про пять колосков". Да, по нему схватили, то есть посадили в предвариловку более полутора миллионов человек. Но почти 90% через полгода выпустили, то есть реабилитировали полностью. Фактически этот указ не имел того чудовищного значения, которое ему придается в результате либеральных манипуляций.
Правду говорят, что невежество - мать всех пороков. Для нашей либеральной интеллигенции до сих пор Солженицын - бог. Какую бы чушь собачью он ни написал. Его читать можно только там, где он не делает собственных выводов, пересказывает Волкова, Гинзбург, Лихачёва и других лагерников. Это достаточно интересно.
Но когда он начинает делать выводы, у меня просто волосы дыбом встают, потому что я вижу, что брешет. Он ссылается, допустим, на Петра Якубовича "В мире отверженных" и начинает рассказывать, как при царском режиме профессиональных преступников, "бродяг", на каторге гнули. У меня волосы дыбом - открываю Якубовича и читаю: "Бродяги - это настоящие царьки каторги". А у Солженицына: "Якубович пишет, что бродяги на каторге - никто". Да что же это такое?
"ЗАВТРА". И всё-таки в чём причина такого интереса и влияния?
Александр СИДОРОВ. Интерес обусловлен тем, что сама культура уникальна, впитана в атмосферу. Почему так живуча блатная, уголовно-арестантская песня? Потому что в ней присутствует народность, язык, обряды, быт, история. Это очень редкая вещь. Наиболее близки мексиканские корридас. Но у нас глубже корни. Корридас - скорее песни мексиканской революции, начало ХХ века, достаточно молодой жанр. То же самое - блюз. С десятилетиями, столетиями это тоже может перерасти в нечто глобальное.
Когда всплеск интереса к уголовщине был? Двадцатые годы - романтизация уголовщины, уголовники в революционном движении. Был такой казус, когда в 1918-м году начальник ростовской милиции писал в ГПУ, что "у вас в Москве сидят наркомы, на которых у нас дела еще не закрыты". Это реальность. Тот же знаменитый Камо был организатором ограбления Волжско-Камского банка, чудовищное ограбление, там сорвали бешеный куш. Он не был наркомом, но пост занимал солидный. Уже в 30-е годы против этого начали бороться.
"ЗАВТРА". Но ведь были фильмы о том, что заключенных можно перевоспитать
Александр СИДОРОВ. Да, была официальная идеология перековки заключенных. И то году в 36-м это закончилось. Романтизация опять началась при Хрущёве, когда блатные и интеллигенция пошли из лагерей. У интеллигенции, как сейчас говорят, на зоне просто голова закружилась, когда столкнулась с совершенно уникальным, страшным, богатым лексически, экспрессивным языком. И когда пошли на волю - все это понесли с собой. Ведь именно интеллигенция запела блатные песни. Это был поток неизвестного низового искусства, которое просто ошарашивало.
Помимо этого еще что интересно? Советский Союз начал искать пути сближения с "цивилизованным Западом". Мы подписали конвенцию о запрете рабского труда и заключенные начали получать зарплату. Хотя для стимулирования труд осужденных, заключенных, платить зарплату начали ещё в 1948 году. И люди в лагерях жили зачастую - вот парадокс! - лучше, чем на воле.
Моего тестя посадили на два года за подпольную коммерческую деятельность, он шил сапоги. Через год вышел и вспоминал: "Я жалел, потому что всю семью кормил. Они мне одеколон с воли приносили (а он был парикмахером там) целыми рюкзаками, а я им там торговал. Красота - все сыты, довольны. Так не хотелось выходить".
У колхозников не было паспортов, они были прикреплены к земле. Но в тридцатые были возможности бежать - на это закрывали глаза, нужна была рабочая сила на больших стройках. А потом оседали в городах. А здесь как получалось - паспорта нет, но если колхозника сажали - украл что-то, морду кому-то набил, то когда он выходил, ему давали справку об освобождении. И по этой справке он мог ехать куда угодно. Получалось, своеобразное чистилище.
Этим начали пользоваться: люди поперли из колхозов на зоны. Хрущев схватился за голову, и началась кампания по борьбе с ворами в законе. Начали снимать такие фильмы как "Дело № 306", "Верьте мне, люди", про то, что воры перевоспитываются, идут работать. Потом воры или бывшие уголовники выступали в газетах. Эта хрень не дала никакого эффекта.
В 1960 году выходит новый вариант Уголовного кодекса, жесточайший. И в 61-м году выходит новый Уголовно-процессуальный кодекс, где гайки были закручены до предела. Я его застал и просто не мог понять, зачем этот кошмар. Во-первых, первую передачу зэк мог получать только после того, как он отбыл половину срока. Передача так и называлась "половинка". Свидания тоже - самое большее - два длительных свидания в год и три краткосрочных. За любую провинность, за незастёгнутую пуговицу тебя могли лишить и свидания, и передачи, и всего, что угодно. То есть Кодекс был звериный. В передачах запрещались: сахар, конфеты шоколадные, сигареты с фильтром. Масса всего: сливочное масло запрещалось.
