При этом сам Щураков, как правило, относил стиль группы к рок-музыке. Хотя на "Страннике" рока как такового почти и нет. Но неслучайно, что рок по-русски — это судьба. Сергей Щураков так и воспринимал свою творческую жизнь. "Я не родился для того, чтобы стать аккордеонистом, композитором, чтобы что-то сыграть, чтобы заниматься творчеством... Я надеюсь, не в этом смысл моего рождения… Думаю, что это все-таки вещи сопутствующие. Сопутствующие Жизни. И тому самому главному, что в этой жизни мы должны сделать. Может быть, пока мы играем на аккордеоне или на скрипке, или занимаемся чем-то другим, мы как раз к этому самому главному дорожку нащупываем. Я не знаю, каков замысел Бога в отношении меня. Но, конечно же, цель каждого человека — это возвращение в лоно Божие. Мне сложно представить другую цель". (Из интервью журналу "Фома").
К названию альбома ещё можно вспомнить определение героя пьесы М.Горького "На дне": "Что такое... странник? Странный человек... не похожий на других..."
"Странность" Щуракова сотоварищи — это уверенное движение без компромисса с суетным миром. Но не бунт, а путь добра и любви.
"Оркестр Вермишель" всегда пытался пройти по узкой тропинке между попсом и элитаризмом, делая непростую красивую музыку, которая, тем не менее, была открыта любой аудитории. Проблема — порой такое звучание начинает работать как фон, и изысканные композиции тонут в шуме мегаполиса и хаосе времени. Впрочем, ещё Ницще замечал: "Наша современная музыка с ее сильными лёгкими и слабыми нервами прежде всего пугается самой себя... В нас живет сознание, что наш век есть век труда. Это не позволяет нам посвящать лучшие часы дня искусству, хотя бы самому почетному и великому. Мы ищем в искусстве отдохновения, наслаждаемся им на досуге и посвящаем ему только остатки нашего времени, наших сил. Таков общий факт, изменивший отношение искусства к жизни. Мы видим теперь повсеместно, что артисты великих искусств обещают нам отдых и развлечение: что они обращаются к утомленным, и умоляют последних пожертвовать им вечерними часами их трудового дня — совершенно, как артисты, стремящиеся забавлять и вполне довольствующиеся, если им удается одержать победу над нахмуренным лбом и опущенным взором".
Ницшеанский путь — это преодоление норм и традиций. Щураков, наоборот, именно в них старался найти ресурсы для творчества и духовного восхождения.
"Оркестр Вермишель" и его предводитель умело сочетали интерес и любовь ко множеству мировых культур и чёткий духовный вектор: " Мы договорились с моим другом пойти на Пасху в Духовную академию, а он предложил сначала зайти к Борису Гребенщикову. Вот такое получилось у нас первое знакомство: мы всю ночь стояли вместе в церкви на службе... Это был как раз начальный период моей веры: полгода назад я крестился. Тогда было такое время, когда хлынул поток синкретизма, — буддизм, даосизм, — всё это занимало огромное место в творчестве Бори, и всё это было очень красиво. Но для меня это были не религии, а скорее культурные пласты, из которых можно черпать вдохновение. Религия же для меня была только одна. И альтернативы в этом не было".
Марина Алексинская -- Голая сцена
Плох сегодня Большой театр или хорош, но он продолжает оставаться индикатором времени, а герои Большого театра — герои наших дней.
Тридцатые-сороковые годы. Проведение индустриализации, мобилизация страны требуют личностей, больших страстей и страстного искусства. Большой театр переживает советский ренессанс. "В это бурное время всё страстно кипело и волновалось, — цитирую Николая Голованова, — но постепенно становилось на место".
Николай Голованов, "личность неповторимая, в которой гармонически сочетались бешеная воля и глубокая трогательность", за дирижёрским пультом театра. В молодое советское искусство он привносит духоподъёмные традиции классики. Большой театр осуществляет около двадцати постановок в монументальных декорациях, величественных, как Римская империя. Оперы "Руслан и Людмила", "Евгений Онегин", "Пиковая дама", "Борис Годунов", "Хованщина", "Князь Игорь", "Сказка о царе Салтане", "Садко", "Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии", словом, лучшие и могучие оперы русских композиторов в репертуаре театра. Позиция Голованова ненавистна РАППу, ассоциация требует "левых маршей", вокруг Голованова плетут интриги. Дирижер дважды уходит из театра, его воля остается непреклонной. Голованова называют "Прометеем", "русским богатырем". "Когда думаешь о творческом облике Николая Семёновича Голованова, — пишет современник, — то основной, наиболее характерной чертой представляется его национальная сущность. Русская национальная настройка творчества пронизывает исполнительскую, дирижёрскую и композиторскую деятельность Голованова". Как композитор, Голованов, в прошлом регент Марфо-Мариинской обители Великой княгини Елизаветы Федоровны, пишет музыку к духовным песнопениям. Голованову покровительствует Сталин, именно ему обязан дирижер возвращениями в Большой. Иосиф Виссарионович, подобно императору Николаю I, сам принимает заинтересованное участие в постановках. Он — автор финальной мизансцены оперы "Иван Сусанин", выхода Минина и Пожарского на живых конях. Сталин часто приезжает в Большой, в левой ложе бенаура стоит отдельное его кресло. Опера "Иван Сусанин" и балет "Пламя Парижа" — любимые спектакли вождя.
Советский балет идет путем мучительным, полным исканий, срывов и подлинных находок. От ультрасовременного балета "Красные вихри", где главные персонажи: Силы революции, Рабочий-большевик, Мать рабочего, через ультраиндустриальный балет "Болт", действие которого происходит на фоне напряжённой жизни завода, советский балет приходит к поэтичным и реалистическим спектаклям, открывает новую страницу балетного искусства. Впервые хореографы обращаются к большой литературе, к произведениям Шекспира, Пушкина, Бальзака, и драмбалет оказывается эмблемой советского балета. В 1935 году Ромен Роллан смотрит в Большом театре "Бахчисарайский фонтан". Позже он напишет: "Я с огромным восхищением смотрел балет "Бахчисарайский фонтан" и очаровательную Уланову. Этот вечер напомнил мне одно из замечательных представлений русского балета в Париже в 1910 году — одно из ярких воспоминаний моей жизни".
Уланова, Лепешинская, Семенова — прима-балерины Большого театра. Их имена, как в тальониевских тюниках, в одеждах советского мифотворчества. В общественном сознании они как бы перестают быть земными существами, на них смотрят как на выражение чудесной мечты.
Марина Семенова — первая балерина, которая выступила в образе Лебедя после того, как штурм революции 1917-го поставил под вопрос жизни и смерти судьбу "царской игрушки", русского классического балета. "Передо мной чудесная дышащая скульптура, — делилась своими впечатлениями Ваганова, — каждое движение — это была песнь… Танцевальный зал гремел, кричал, неистовствовал — так возвышенно прекрасно, так совершенно было русское искусство, — отзыв Алексея Толстого. — Чайковский и Семенова создали в этот вечер национальный праздник торжества красоты. Мы все, весь зал чувствовали: да, мы умеем танцевать, наша воля создает великие армии и совершенную красоту". Магия красоты Семеновой решает судьбу русского классического балета. Балет занимает в советской стране особое привилегированное положение.
Ольга Лепешинская — русская дворянка, лауреат четырех сталинских премий. Ее "огненный" темперамент созвучен Большому стилю, а блеск и виртуозность техники, стальной носок: на тридцать два такта музыки Лепешинская крутит тридцать два фуэте — приводит зрителя в восторг. О характере Лепешинской ходят легенды. "Однажды, танцуя в "Красном маке", — передаю одну их них, — в первом акте Лепешинская сломала ногу. Балет дотанцевала до конца и, только когда дали занавес, потеряла сознание. Прибывший врач зафиксировал перелом в четырех местах". Жанна Лепешинской в балете "Пламя Парижа" полна революционной романтики. Она становится олицетворением праздничности народа, взявшего штурмом Тюильрийский дворец. Композитор Владимир Юровский специально для Лепешинской пишет балет "Алые паруса". "Когда Ассоль с вершины скалы, взвив над головой платок, широкими жестом призывала свой корабль, — отзыв о Лепешинской, 1943 год, — зрители вместе с ней верили — она увидит алые паруса, и ветер, наполнявший их, принесет ей освобождение и счастье". В ноябре 1945-го Большой театр дает премьеру "Золушки", феерически-сказочного балета Прокофьева. Лепешинская выступает в главной партии. Она создает на сцене атмосферу нежности, добра и, главное, — веры. Торжества веры народа-победителя, что после печали и лишений неизбежно придут дни счастья. Зритель приветствует Лепешинскую стоя.
