Искусство узлов на шейных платках... Только ли насмешка утонченного нарциссического эгоцентрика над нарождающимся цифровым материализмом английской буржуазии? Только ли последняя трагическая гримаса безвозвратно ушедшего Средневековья? Только ли арьергард феодального пренебрежения к утилитаризму масс?..
Искусство завязывать узлы было искусством сакральным. Символизм узла - один из древнейших в Традиции. Известно, что у древних инков письменность основана на узлах. Члены цеховых братств узнавали своих именно по узлу, завязаному определенным способом. Каждый узел - означал особую степень посвящения, особую инициатическую информацию. Такой же символизм сохранялся в масонских ателье.
Английские дэнди, очевидно, почерпнули идею особого "искусства завязывания галстуков" в мистических пластах - попробуйте в Англии XVIII - XIX веков принадлежать к высшему обществу и не быть масонами! Попробуйте, вообще, придумать что-нибудь такое, о чем не знали бы древние традиции, что не хранилось бы в сокровищнице архетипов...
Дэнди были скрытыми, отчаявшимися педагогами кончающегося мира... Трагичными знаками европейской осени...
От испытательской лупы доктора Фауста остался изящный монокль, от инициатических перчаток мастера - белоснежная пара пораженного сплином женственного гипериндивидуалиста. Не был этот дэндистский индивидуализм - вечерним, закатным бликом забытого учения о "высшем я"?..
Но последний дэндистский батальон и его несравненный "фюрер" не могли не заметить, как утонченная весть о великом символизме узлов, преображающая практика магического нарциссизма, маньеристский герметизм парадоксальных деталей в сложных ансамблях свободной воли аристократического модника - как все это жадно пожирается, полуусваиваясь, новым сословием, имитирующим фасцинативный образец, чтобы немедленно, естественно и цепко подделать содержание.
И “высшее я” трагического одинокого дэнди в давке присваивалось тысячами парвеню, топтавшими жадными мосластыми пятками прощальное послание затонувшего мира прошлого...
И тогда Брэммель решился на это...
Можно представить себе мучительную ночь. Изысканные орхидеи в роскошной, почти дамской, спальне с множеством зеркал душат и навевают темные фантазии... Легкий дымок опия порождает подземные картины шевелящегося Аида. Разбросан-
ные золотые заколки, оживая, складываются в зловещие фигуры ускользающего смысла, чтобы
снова распасться на невнятные островки...
Холеные, изнеженные пальцы короля один за другим перебирают
шелковые, батистовые полоски, где
каждый стяжок , каждый фрагмент узора настолько тщательно просчитан, что
созерцание их вызывает тревожное ощу-
щение абсолютной гармонии, но ... но...
Всякий раз нервная тонкая кисть отбра-
сывает их одну за другой. "Не то, не то, не то..." И когда над Темзой поднимается яркий день
во фраке сухого тумана, когда жизнь Лондона проламывается унылым воем очнувшегося вульгуса, маленький, невзрачный букетик алхимических фиалок - violette, ouevre au noir - останавливает, каптивирует взгляд человека, пережившего в эти часы ТАКОЕ...
Это была революция, равнопорядковая "окончательному решению". Гордиев узел разрублен... Без галстука.
Брэммель сдирает "Иудину удавку". Освобождение? Как бы не так - “Работа в черном”. Шаг по ту сторону. Дэндизм умирает. Эфирный двойник, отделившись от удавленного трупа, ощущает первое облегчение, которое вот-вот сменится грозными видениями новой географии ада.
Букет фиалок.
3. Препоясан силою охотник небесный
Вы часто смотрите на звездное небо? Я думаю, что постоянно, не отрываясь. Я думаю, что вы просто ничего другого и не делаете. И значит, вы задумываетесь снова и снова, в который уже раз, о странной фигуре небесного охотника, о тревожной магии очертаний созвездия Орион...
Один индусский брахман тоже не мог оторваться от этой картины, справедливо полагая, что это - кратчайший путь к мудрости. Его звали Бал Ганандхар Тилак. Он ненавидел англичан (как всякий порядочный чело-век), но в отличие от “коллеги” Ганди полагал, что этих "цивилизаторов" надо гнать с земель священного Индустана шрапнелью и ядом, кинжалом и удавкой, а не мирными голодовками и сидячим протестом. Он также терпеть не мог подделки теософов и коллаборационистов из Арья-самадж и Брахма-самдж. Как брахман, он не мог взять в руки оружия, - "ахимса", "непротивление" жреца - uber alles. Но другим-то можно было дать правильный совет, проконсультировавшись с дхармой!..
Ясно, что такого индусского друга могли любить только Рене Генон, да Герман Вирт.
Отчетливо антинатовской платформы придерживался ученый... Кстати, партия "Джайнати бхарти", которая в сегодняшней Индии - политический лидер, воспитана на идеях Тилака, жалко, что наши лидеры воспитаны не на Геноне, Вирте и Леонтьеве, но это мы постепенно исправляем...
Итак, Бал Ганандхар Тилак смотрел на созвездие Орион и написал книгу с таким же названием. На санскрите это созвездие названо "головой антилопы" (мригаширша) и символизирует оно первочеловека Праджапати, которого в начале времен (вроде по ошибке) боги принесли в жертву. Потом они решили восстановить все, как было, и попросить у первочеловека прощения. Все нашли, но голова потерялась. Пришлось приделать Праджапати голову антилопы. Тel Acteon (о нем и его алхимическом изображении в иллюстрации к Tabula Smaragdina смотри лекцию мэтра Головина в Новом Университете)...
Я думаю, отыскать его голову - наша задача. Как и поиск тайного слова мудрецов Татарии, parole delaissee, утраченной чаши, подлинного написания четвертой черты буквицы "шин", правильного произнршения заветного имени, страны с сохраненной непорченой иерархией и водой молочного цвета и многого другого... Наша, только наша, и ничья больше...
Но мы отклонились от темы. Попросту забыли, с чего начали. Столько всего интересного... Ах, да! Вспомнил. Тилак пишет, что "хотя сегодня брахманы носят нить с тремя узелками на шее, ранее они носили ее на поясе в знак трех звезд, которые препоясывают чресла небесного охотника Ориона, похитителя Авроры". В примордиальные доведические времена индоарийской общности, когда наши жили в арктических областях - "Arctic home in Vedas" (кто автор?) - все носили в память о Праджапати пояс с тремя узлами на бедрах. Это - три звезды Великого Созвездия, по которому знающий легко опредлит, когда начинается мир и когда он закончится.
Пояс с узлами. Искусство завязывать пояс. Вот к чему мы пришли. Оказывается между петлей на шее - сакральная нить брахмана - и поясом существует прямая связь и определенная логическая последовательность. Вначале был пояс. И лишь потом - петля на шее.
Пояс, как знак индоарийской общности. У зароастрийцев до сих пор есть ритуальный элемент - сакральный пояс, "кусти". Его наличие отличает благородного человека от выродка. У зароастрийцев бытие дуально - часть принадлежит Ормузду-свету, часть Ахриману - несвету. Выше пояса - часть Ормузда - человек. Ниже - часть Ахримана - Untermensch. Поэтому, кстати, сакральна поза “лотоса”. В таком положении видна вертикальная верхняя часть - доля Ормузда, ахриманово же наследство - горизонтально и распластано - минимализировано. Пуруша - паралитик вечности, не движется, без ног. То, что без ног - священно. Настоящий властелин, настоящий человек не должен передвигаться самостоятельно - для чего же тогда рабы?.. Нет, конечно, дело не в рабах. Он просто стоит в центре вещей и просто крутит колесо. Сидит в центре вещей...
Староверы не только никогда не носят галстук, но считают бесстыдным и непозволительным появиться на людях без пояса. Поясу - да, галстуку - нет. Они верят по-старому, так же как верили индоевропейские предки доведического периода, пока не поменяли от тропической жары длинную евразийскую рубаху с нордическим поясом на замещающую ее нить, вокруг шеи.
Без пояса-помочи ("Живый в помощи Вышняго в крови Бога небесного водворится...") нет деления на свет и тьму, на верх и низ, на рай и ад. Новый пояс дается в крещении христианину вместе с кухолью непорочной.
4. Ацефалы ползут на Север
Пояс делит тело на две части. Узлы - стихии, основы мироздания в его плотском варианте. Три звезды не-бесного охотника. Верхняя часть - та, что принадлежит свету - включает сердце и голову. Причем сердце - в первую очередь. На примере мифа Праджапати видно, что с головой нечего церемониться - было бы сердце. Это солнце и ум. Там свет. Пусть скрытый, закопанный, обхваченный и стиснутый кольцом влажного сырого ящера. Он стережет сокровище. Пока мы не выпотро-шим его чешуйчатую скорлупу и не вырвем нить жизни у чудища, мы не поймем языка птиц - языка верхней половины тела. Языка того, кто всегда молча сидит в центре вещей, и смотрит сквозь крепко сомкнутые веки в собственный омфалос...
