Конечно, нашлись и такие буддийские мыслители, которые отрицали равенство между понятиями «я» и «сознание». Буддапалита [42] и Чандракирти [43] отказывались принимать существование внутреннего, неизменного или бесконечного «я». Они указывали, что желание постичь подобное, никогда не увенчалось бы успехом. Анализ природы подобных «я» ни к чему бы не привел, потому что очень быстро мы бы оказались в области метафизики, а метафизика, как отмечали Буддапалита и Чандракирти не познаваема средствами обыденного сознания и обычного языка. Необходимо познать эти сущности – «я», личность и то, чем они представлены, – так, как мы можем их познать. Нам следует познавать эти сущности лишь в границах мирской (относительной) истины. Познание нашего существования нужно вести через познание нашего сознания и нашего тела. В своей книге «Введение в Срединное учение» (Мадхьямакаватара) Чандракирти приводит пример с колесницами. Когда вы изучаете колесницу, то не стараетесь найти в ней метафизики и не представляете себе колесницу отдельно от того, из чего она состоит. Но это не значит, что колесница не существует. Точно так же, анализируя наше «я», мы не можем представить его отдельно от нашего тела и нашего сознания, которые собственно и определяют существование индивида. Такое понимание «я» как сущности следует перенести на других живых существ. Таким образом, мы приходим к выводу, что все живые существа есть обозначения, которые имеют смысл через свое телесную и духовную оболочку. Телесная и духовная оболочка, телесное и духовное состояние основаны на сумме действий и сущностей, которые являются составными частями живых существ.
Работа над собой: стихотворение второе
Когда бы не общался я с другими,
Я лишь последний среди них.
И сердцем чувствую отныне,
Что каждый в их числе – велик.
В первом стихотворении содержался посыл относиться ко всем живым существам как к подлинным драгоценностям. Во втором стихотворении содержится другой посыл: отношение к другим живым существам как к драгоценностям и все, что последует из подобного отношения, не должно основываться на жалости, ибо жалость принижает того, на кого она направлена. Наоборот, нужно считать иных живых существ драгоценностями потому, что они не только не ниже нас, но, возможно, даже выше. Далее я постараюсь объяснить, что буддизм понимает под состраданием. В принципе, в тибетском буддизме сострадание и любящая доброта [44] – это две стороны одной медали. Сострадание – это желание видеть живых существа свободными от страданий. Любящая доброта – это стремление дать живым существам счастье. Не следует путать такую интерпретацию сострадания и любви с обыденным пониманием этих терминов. Мы испытываем привязанность к близким людям. Мы готовы им сострадать и сочувствовать. Мы любим их. Но часто эта любовь, это сострадание и эта привязанность имеют под собой эгоистическую основу. Мы говорим: «Это мой друг», «мой ребенок», «мой родитель». Чувства, что мы испытываем к ним, могут быть очень сильными, но они эгоистичны по своей природе и порождают эгоистичные рассуждения. Появляется привязанность, но если есть привязанность, то будет и злость, и ненависть. Очень часто сострадание, являющееся производным привязанности, может превратиться в свою прямую противоположность – и для этого достаточно малейшего повода. Тогда вы уже не будете желать человеку счастья, вы станете желать ему зла.
Истинное сострадание и истинная любовь основаны на том убеждении, что все, как и я, хотят быть счастливыми, что все хотят избежать горя, и все, как и я, имеют на это право. Ваше сопереживание ближнему, вызванное этим фактом, и есть истинное сострадание. Здесь нет ни предубеждения, ни дискриминации. Это сострадание можно распространить на всех живых существ, ибо все они хотят счастья и чувствуют боль. Таким образом, то главное, что характеризует истинное сострадание, – это универсальность этого чувства, тот факт, что оно испытывается нами ко всем. Развивая в себе сострадание, надо, следуя буддийской традиции, развивать в себе способность хладнокровного общения со всеми живыми существами. Вы можете, например, озадачиться тем фактом, что какой-либо человек (сейчас не важно какой) является вашим другом или родственником – в общем, близок вам. Но этот же человек, с точки зрения буддийского учения, мог быть злейшим вашим врагом в прошлой жизни. И наоборот: вы можете считать какого-то человека – опять же, не важно, какого именно – своим врагом, но в прошлой жизни он мог быть вашим близким другом. Размышляя над изменчивой природой человеческих взаимоотношений и принимая во внимание, что любое живое существо может быть и врагом вам, и другом, вы разовьете в себе хладнокровие.
Развитие хладнокровия приводит к отстраненности, но здесь важно понять, что же это означает. Обычно, узнав о буддийской практике отстраненности, люди понимают это несколько однобоко, считая, что буддизм пропагандирует равнодушие ко всему, но дело не в этом. Отстраненность помогает абстрагироваться от тех эмоций, что возникают ввиду близости или отдаленности конкретного человека лично для нас. Это тот фундамент, на котором можно строить здание подлинного сострадания, одинаково нацеленного на всех живых существ. Буддийская практика отстраненности совсем не предполагает отстраненность от жизни, от мира и от событий. Рассмотрим вторую строку стихотворения. Важно правильно понять смысл слов «я – лишь последний среди них». Смысл здесь не в том, чтобы занизить собственную самооценку и не в том, чтобы лишить себя последней надежды чего-то достичь, погрязнув в невеселых думах и сомнениях, будучи охваченным вопросами «Неужели я хуже всех?», «Неужели я ничего не смогу и ничего не сумею?» В этой строке смысл совсем иной. Понимание этого смысла возможно, если попытаться взглянуть на проблему с другой стороны. Собственно говоря, человек выше животных. Мы можем мыслить нравственными категориями, имеем понятие о том, что хорошо, а что плохо, осознаем протяженность времени и т. д. Впрочем, кто-то может возразить, что человек, наоборот, ниже животных. Они, может, и не понимают разницы между такими моральными категориями, как «хорошо» и «плохо», может быть, не представляют последствий собственных действий, но в их понимании реальности, в сфере того, что ими познаваемо, есть определенный порядок. Посмотрите на происходящее в африканской саванне. Хищники нападают на других животных только тогда, когда хотят есть. Если хищник сыт, он ведет себя мирно. А человек? Человек, хоть он и мыслит абстрактными категориями, хоть и понимает разницу между тем, что «хорошо», и тем, что «плохо», часто действует по велению банальной жадности. Человек убивает ради спортивного интереса, ибо охота и рыбалка – именно что убийства подобного рода. Многие сочтут это доказательством того, что человек ниже животных. И он ниже, но если рассматривать вопрос под иным углом зрения. Когда мы говорим о более «низком» положении человека, то это слово – «низкий» – мы используем, чтобы подчеркнуть тот факт, что сильные эмоции – гнев, ненависть, привязанность, жадность – мы испытываем, не контролируя их. Часто мы вообще не думаем о том, как наше поведение действует на других. Но когда вы начнете развивать в себе отношение к другим как к более «высоким», как к заслуживающим внимания, то у вас появится сильный сдерживающий фактор. Теперь, даже если эмоции вырвутся наружу, они уже не наберут той разрушительной силы, что раньше, а вы будете помнить, что нужно думать, как ваши действия повлияют на других. Вот в чем смысл отношения к другим как к существам более «высоким».
Работа над собой: стихотворение третье
Во всех поступках за сознанием слежу,
И если вдруг эмоции восстанут,
И если зло они мне причинить готовы
Или кому-нибудь другому в стороне,
То я не дам им сделать ничего.
Эти строки описывают глубинный смысл того, что является сущностью практики буддхадхармы [45] . Когда мы говорим о дхарме в контексте буддийского учения, то говорим о нирване или освобождении от страданий. Свобода от страданий, нирвана или отказ от чего бы то ни было и есть подлинная дхарма. Есть разные уровни отказа. Отказ от убийства – это тоже форма дхармы. Но подобный отказ не является буддийской дхармой, потому что даже нерелигиозный человек может отказаться от убийств – хотя бы по той причине, что они противоречат закону. Сущность дхармы в ее буддийском понимании – в том состоянии свободы от страданий ( санскр . klesha, тиб. nyonmong), которое не дает страданиям возникнуть. В стихотворении рассказано, как бороться с эмоциями и мыслями, которые могут нарушить наш покой. Именно такие эмоции и такие мысли делают возможным возникновение боли и страданий. Задача того, кто практикует Буддхадхарму, – побороть этого внутреннего врага. Поскольку употребление противоядий против этих эмоций и этих мыслей лежит в основе практики дхармы, то в третьем стихотворении указывается на огромную значимость осознания своих действий. Если вы позволите негативным эмоциям и мыслям возникать в вас, если вы не будете им противодействовать, то они станут властвовать над вами. Они разрастутся, размножатся и им не будет числа. Если же вы будете осознавать их негативную сущность, то сможете избавиться от них при первом их появлении. Вы не дадите им перерасти в нечто большее. Путь, который предлагает третье стихотворение, основан на осознании эмоций. Ненужно пытаться найти источник негативных эмоций, но нужно противопоставить им эмоции позитивные. Например, чтобы укротить ярость, нужно развивать в себе любовь и сострадание. Чтобы бороться с сильной привязанностью, нужно помнить о несовершенстве того, к кому вы испытываете эту привязанность. Чтобы бороться с гордостью и заносчивостью, нужно помнить о тех недостатках, что могут сделать вас скромнее. Например, вы можете держать в уме тот факт, что много в мире есть вещей, явлений и событий, которых вы не знаете. Посадите передо мной сурдопереводчика. Я могу долго смотреть на него, но не пойму ничего из того, что он передает жестами. Поистине это отлично усмиряет самомнение. Лично я, если во мне просыпается гордость, начинаю думать о компьютерах. Это отлично успокаивает.
