под санкциями, еще больше укрепила свой контроль над иранским энергетическим сектором; газ составляет основу иранской экономики и является важнейшим сырьем для цементной, сталелитейной и нефтехимической промышленности страны. Прогноз Пуянне в Давосе оказался точным: из-за санкций в иранской экономике возросло влияние сторонников жесткого курса, а влияние реформаторов снизилось [246].
На протяжении всей эпопеи с Total европейские правительства не скрывали своего недовольства вторичными санкциями США. По словам одного европейского дипломата, «мы пришли к ситуации, когда существует стремление наложить санкции на европейцев и недовольство европейскими компаниями, которые теперь обвиняются в поддержке террористического государства» [247]. Европейские правительства припомнили, что в 1986 году Соединенные Штаты быстро отменили нефтяное эмбарго против Ливии из опасения, что запрет может затронуть интересы американских энергетических компаний [248]. Однако на этот раз европейским компаниям, попавшим под санкционный огонь в Иране, аналогичная помощь не светила.
Европейские компании и правительства с трудом переваривали озвученные Трампом причины выхода США из ядерного соглашения. По мнению президента США, это соглашение не принесло американским компаниям достаточной выгоды, чтобы стать разумными инвестициями для Вашингтона: в отличие от отмененных вторичных санкций, первичные санкции США против Ирана оставались в силе даже после смягчения в 2016 году, и это не позволяло американским компаниям вновь выйти на иранский рынок. Вместо попыток договориться с Ираном, чтобы ядерная сделка приносила пользу американским компаниям, Трамп вообще отказался от этого соглашения — чтобы ни одна компания, ни американская, ни иностранная, не смогла извлечь выгоду.
В Европе полагали, что США имеют полное право выйти из ядерной сделки (хотя и настаивали на том, что Иран выполнил условия соглашения). Но вместе с тем европейские власти считали, что угрожать фирмам ЕС вторичными санкциями — это уже перебор. США — единственная страна, которая применяет вторичные санкции. Это означает, что американским компаниям незачем беспокоиться о европейских ограничениях, а вот европейские фирмы должны соблюдать как санкции ЕС, так и санкции США. Трудно было проглотить и отказ Вашингтона рассматривать просьбы Европы о санкционных индульгенциях для европейских компаний. Даже когда на карту были поставлены экономические интересы союзников, США оказались не готовы сделать ни одного исключения в своей политике максимального давления на Иран.
Правительства стран ЕС в частном порядке отмечали, что у американских компаний дела в подсанкционных странах, похоже, шли лучше, чем у прочих. В то время как Total покидала Иран, на другом конце земного шара Chevron, Halliburton и ряд других американских нефтяных сервисных компаний продолжали работать в Венесуэле даже после того, как США ввели жесткие санкции против энергетического сектора Каракаса [249]. Министерство финансов США предоставило американским энергетическим компаниям ряд якобы временных трехмесячных исключений из санкций. Эти исключения действовали в течение двух лет. Для сравнения: от европейских компаний потребовали свернуть деятельность в Иране в течение шести месяцев после выхода США из ядерного соглашения.
Пример Венесуэлы подтверждает широко распространенное среди европейских политиков мнение, что американским фирмам, похоже, не стоит особо опасаться санкций. На их взгляд, показательным примером двойных стандартов Вашингтона в отношении американских и иностранных компаний является российская эпопея компании Exxon. В 2011 году Exxon заключила партнерство с российской государственной нефтяной компанией «Роснефть». В обмен на обещание создать несколько совместных предприятий в России американский гигант согласился передать «Роснефти» доли в шести месторождениях в Техасе и Мексиканском заливе [250]. Для «Роснефти» эта сделка означала уникальную возможность получить доступ к американским технологиям и ноу-хау в области бурения скважин.
В 2013 году «Роснефть» выполнила свое обещание и предоставила Exxon доступ к совместным предприятиям в России. Проекты были масштабными: американские нефтяники планировали вложить до 500 млрд долларов США в разработку российских месторождений, расположенных глубоко под Черным морем, в Арктике и в Сибири. Рекс Тиллерсон, занимавший в то время пост генерального директора Exxon, с энтузиазмом подписал эти соглашения. В знак признания плодотворного сотрудничества Exxon и «Роснефти» президент России Владимир Путин наградил Тиллерсона престижным российским орденом Дружбы [251].
Через несколько месяцев после этого Россия присоединила Крым и поддержала сторонников независимости на востоке Украины, вследствие чего США начали вводить санкции против Москвы. Однако Exxon, не смущаясь этим, пыталась продолжить реализацию своих мегапроектов в России. На ежегодном собрании акционеров компании Тиллерсон заявил: «Мы не поддерживаем санкции в целом, потому что не считаем их эффективными, если только они не реализованы всеобъемлющим образом, а это очень трудно сделать» [252]. Любопытный комментарий для человека, который три года спустя станет госсекретарем США (и убежденным сторонником санкций) [253].
Весной 2014 года, когда на востоке Украины шли боевые действия, американский нефтяной концерн повысил ставки и подписал договоры о новых совместных предприятиях с «Роснефтью». Генеральный директор российской нефтяной компании Игорь Сечин лично поставил подпись под этими соглашениями, несмотря на попадание под санкции США. Сделка была законной, но вызвала удивление [254]. Это не остановило Exxon. Компания продолжала разведку нефтяных месторождений в российской Арктике. В сентябре 2014 года Exxon и «Роснефть» обнаружили гигантское месторождение, которое назвали Победа. В буровые работы на Победе Exxon вложила 600 млн долларов [255].
После введения американских санкций против России компания Exxon приостановила сотрудничество с «Роснефтью» на семь месяцев [256]. В течение всего этого времени американский нефтяной гигант умолял администрацию США смягчить санкции в отношении российского энергетического сектора. Но лоббистские усилия Exxon ударили бумерангом по самой компании: OFAC начало расследовать сделки Exxon с «Роснефтью» на предмет соблюдения санкций. После трехлетнего расследования на Exxon наложили штраф в размере 2 млн долларов (в точности средний штраф для американских компаний, пойманных за несоблюдением санкций) — за то, что Министерство финансов США назвало «грубым пренебрежением» [257] санкциями.
Такой штраф был эквивалентен бухгалтерской ошибке округления для Exxon (в 2014 году выручка нефтяного гиганта составила 412 млрд долларов США) [258]. Тем не менее Exxon обжаловала решение, утверждая, что штраф был «волюнтаристским» [259] и «в принципе несправедливым» [260]. Юристы Exxon заявили, что директивы OFAC по российским санкциям были неясными, хотя все остальные компании, похоже, ясно и четко поняли, что бизнес с Россией стал табу. Exxon подала в суд на правительство США, выиграла дело, и ей так и не пришлось выплачивать штраф в размере 2 млн долларов. В 2018 году Exxon окончательно прекратила сотрудничество с «Роснефтью».
Когда речь идет о вторичных санкциях, европейским компаниям предлагается немедленно аннулировать свои вложения, иначе они рискуют столкнуться
