- За то, что он задавал много глупых вопросов, - ответил я и отвернулся к стене.
Парень заткнулся, больше я не услышал от него ни слова. Он лег, ни разу не пошевелился и вроде даже перестал дышать.
Почему я не могу вспомнить ничего хорошего в своей жизни? Почему всегда вспоминается только плохое? Ведь оно было, это ощущение счастья, чудные мгновения, за которые не грех отдать жизнь. А может не было? Страх прошел, осталось любопытство.
И я наконец-то смог сосредоточиться на вчерашнем дне. Когда я был свободен, но совершенно не ценил это. И когда кого-то убили.
Проезжая по мосту, я бросил взгляд на реку и впервые заметил, что начался ледоход. Зима свела счеты с жизнью, она вскрыла вены, осознав, наконец, неизбежность весны. По серой воде плыли желтоватые льдины, на берегу из-под снега проступала земля, у машин и предметов появились тени, а прохожие с удовольствием жмурили глаза от яркого солнца. Над городом взорвался огромный кусок сыра и его мельчайшие кусочки, смешавшись с талой водой и грязью, разбившись на молекулы и атомы, заполнили желтизной дымящийся пейзаж, осев на ветвях деревьев, телефонных проводах и выцветших предвыборных плакатах.
Если солнце становится похожим на сыр, значит, в битве с желудком голова опять проиграла, давным-давно пора набить его чем-нибудь подходящим, а мне все некогда.
Мой «москвич» - фургон до верху набит водкой. Двадцать пять ящиков или пятьсот бутылок. Каждые два - три дня, чередуясь, мы, с моим напарником, Сергеем Тихоновым, совершали рейс по одному и тому же маршруту, от Зареченских баз в город, с одним и тем же грузом. Сбоев в этом деле мы не допускали: водка - это святое. Она составляла пятьдесят процентов от всего нашего оборота и приносила сорок процентов дохода, причем дохода стабильного, когда дневную выручку можно планировать с точностью до тысячи.
Как это часто бывает прибыль основана на чьем-то горе. За три года торговли наши продавцы стали узнавать в лицо всех местных алкашей. Четверо из них за это время умерли от перепоя. Что поделать… Мы относились к этому по-философски и успокаивали себя тем, что наша водка настоящая, а не какое-нибудь ядовитое палево.
Водчонка - груз нежный. Особенно это чувствовалось сегодня, когда вся партия с длинным горлом пришла в раритетных алюминиевых ящиках, в которых когда-то возили молочные бутылки. С такой дремучей древностью приходится сталкиваться все реже и реже, но, если уж попадаешь, то мало того, что звенишь на два квартала вперед, но и рискуешь не досчитаться трех - четырех бутылок, если будешь ехать со скоростью больше шестидесяти.
На углу Чернышевского и Революционной, уступив дорогу самоуверенной «Тойоте» преклонного возраста, я аккуратно въехал на пешеходную часть тротуара, развернулся около тополя и поставил машину перед нашим самым большим киоском, именуемым в журналах учета «первым» или «угловым».
Продавщицу зовут Валя, двадцать восемь лет, разведенка, сыну - шесть. Все как обычно, в нашем городе проблем с кадрами нет. У всех одна и та же история: муж - алкаш, на заводе денег не платят, попала под сокращение. Самый лучший контингент. Полгода без мяса, а тут живые деньги раз в неделю на руки. За такое счастье они все по началу готовы были нам с Серегой задницы целовать. Правда, чувство благодарности проходило почему-то на удивление быстро.
Когда я вышел из машины, Валька уже стояла на пороге, открыв мне дверь. Она была одета в серый вязаный свитер, джинсы и старые, в заплатках, сапоги « дутыши».
- Привет, - Она старалась держаться как ровня, но все - таки чуть-чуть заискивала. - Наконец-то. Я совсем пустая.
- Что, совсем ничего? - Я занес первый ящик и поставил его на заранее приготовленное место.
- Пара пузырей.
- Хорошо. Сколько тебе оставить? Она подумала.
- Когда следующий завоз?
- В воскресенье вечером или в понедельник утром.
- Тогда девять.
- Хорошо.
Я составил восемь ящиков в углу у самого входа в два ряда, а девятый занес под кассу.
- Когда тару заберете? - спросила Валя, после того как я закрыл машину и вошел внутрь.
- Завтра.
- Ну, Коля, имейте совесть. Каждый раз завтра. Развернуться ведь негде. Сторожам ночью даже ноги вытянуть невозможно. Они выносят ящики на улицу. А если упрут? Кто будет виноват?
- Пусть спят на ящиках. Не графья. Я договорился с Углановым, он даст ” Газель”, одним махом увезем со всех трех киосков.
- Ну, не знаю…- сказала она недовольно.
Обычно пустые ящики забирали сразу. Раскидав водку, мы в обратном порядке собирали тару и увозили на склад, но иногда бывали сбои, когда после завоза водки приходилось срочно ехать за каким-то грузом, например, за шоколадом. Тогда тара зависала на точках, отравляя жизнь и нам, и нашим продавцам. Чаще всего в этом был виноват Серега.
В киоске, действительно, было очень тесно, повсюду расставлены ящики, свободного места на полу оставалось метра два. Несмотря на это, вокруг царила чистота, если не считать хлебных крошек около тарелки с остывшей лапшей быстрого приготовления. На единственной, свободной от полок, стене висел портрет обезьяны. Во рту у обезьяны торчал окурок, на лбу красным маркером было написано «Валя», слово «Валя» было перечеркнуто синей ручкой, а рядом этой же ручкой было написано «Артем». Позавчера обезьяны не было.
- Плакат принес Артем, - заметив мой взгляд, сказала Валя.
- А где график дежурств?
- Не знаю, наверное, под плакатом, - ответила она слишком поспешно. В ее голосе, да и во всем поведении чувствовалась какая-то нервозность. Руки были не на месте, да и глаза тоже.
Она сдала выручку. Я внимательно пересчитал ее, сравнил с показателями кассы, убрал в карман, затем перевел кассу на нули, оставив на контрольной ленте устраивающую нас сумму, погасил кассу и расписался в книге кассира. После этого Валя достала спрятанный под обшивкой наш внутренний, секретный журнал для черной бухгалтерии, в котором я расписался за полученные деньги и вписал привезенную водку. Кроме того, проверил расчеты с поставщиками за последние два дня, сверил суммы с имеющимися у меня дубликатами накладных и принял у нее заявку на бакалею. Все это время меня не покидало чувство, что я застал Валю врасплох, напугал чем-то.
Я подошел к полке с сигаретами, взял наугад несколько пачек, с деланным вниманием осмотрел их, достал записную книжку из внутреннего кармана и сделал вид, будто что-то в нее записал. То же самое я проделал с чипсами, потом посмотрел на Вальку. Она вытирала пыль с кассы. Крошек на столе уже не было, тарелки с лапшей тоже. Никакой реакции. Наверное, показалось.
- Какое сейчас время года? - спросил я ее перед уходом.
- Весна, - она удивленно посмотрела на меня.
- Молодец. Чем грозит нам весна?
Она задумалась.
- Не знаю.
- Запомни или запиши: весна, кроме любви, предвещает пробуждение от зимней спячки голодной санэпидемстанции. Самое рыбное время у санитарных врачей весной, когда из-под тающего снега появляется прошлогодняя грязь. Чем грозит нам визит санэпидемстанции?
- Наверное, штрафом.
- В лучше случае штрафом, в худшем - лишением лицензии и закрытием киоска. Средний вариант: весь год кормить голодных санитаров. Лично меня ни один из этих вариантов не устраивает. Поэтому, что мы будем делать?
- Поддерживать чистоту, - ответила Валя с энтузиазмом, радуясь, что хоть на один вопрос смогла найти достойный ответ.
- Не просто поддерживать чистоту, а на расстоянии пяти метров от киоска должен быть чистый асфальт, в том числе и за киоском. На эти мероприятия вам выделяется один литр водки в сутки, и дается пять дней сроку. Можете водку выпивать сами, а к работе привлекать инопланетян. Важен результат. За грязь будем карать беспощадно, бить по кошельку. Чистота должна быть идеальной в любое время. Передай это Артему и второй смене. Вопросы есть?
- Нет.
- Пока, - я уже было вышел, но потом, вспомнив, вернулся: - И не забудьте повесить график.
Я выехал на проспект Ленина и направился к нашему второму киоску, который находился в самом сердце города в ста метрах от мэрии. В фургоне стало свободнее и водка зазвенела с удвоенной силой. Похлопав себя по карману, я лишний раз убедился, что накладные на месте. В последнее время грузы со спиртным стали лакомой добычей гаишников и, хотя происхождение нашей водки было вполне законным, лишняя засветка нам ни к чему. Все должно быть на мази: и сертификаты, и накладные, и заводская справка, чтобы у ментов не возникло никаких подозрительных мыслей и желания записать наши номера себе в блокнот. Конечно, трудно поверить, что при нашей действительности правительство сможет наладить взаимосвязь между милицией и налоговой инспекцией, но все же нужно быть осторожным, ведь из десяти проданных ящиков официально по бухгалтерским отчетам проходит всего один, иначе всю прибыль будут съедать налоги.
