Почивай себе тихо навечно…
Мы тебя победили, отдали на слом
Только жаждою жить человечней.
Я иду по забытой земле… Пустыри…
И несу своей памятью много.
Жертв сегодняшних больше себе не бери,
Никого здесь под небом не трогай.
Мне смертельной отравы хватило сполна
На свиданьях с отчизной бесправной.
Знай об этом… А просьба… А просьба одна:
Никого не касайся отравой.
Я хочу, чтоб в столетьях жила Беларусь,
Чтобы горечь избыло Полесье.
Там и встретит счастливую пору свою
И моя, болью сжатая, песня.
Будет память потомков святую будить,
Силы духа порывисто множить.
И все муки, Чернобыль, твои остудить
Растревоженным душам поможет.
Глинище
Это Глинище, – поворота
На дороге ты не мини!
Отрясая свой сон короткий,
Помнят Мележа Курени.
Сколько здесь расцветало счастья,
Сколько слёз пролилось в беде.
К избам этим душой припасть бы, –
Защитить и помочь тебе.
Одолеть бы мгновенья скорби
И ступить на большак бы твой,
Смутно помня, что и Чернобыль
Дышит гибельно за спиной.
Ветру буйному негде деться, –
Снег оттуда метёт везде…
Перенять бы горячим сердцем
На страдальческой здесь версте.
Перевёл Изяслав КОТЛЯРОВ
"ЛГ" поздравляет Миколу Метлицкого с 60-летием и желает ему здоровья и новых творческих успехов.
Теги: Микола МЕТЛИЦКИЙ , Белоруссия
Однажды в год празднования двухсотлетия великого русского писателя Гоголя мы решили устроить в честь Николая Васильевича литературный обед. Собственно говоря, литературная часть обеда сводилась к двум моментам.
Первый - чтение анекдотов про знаменитых писателей и поэтов, приписываемых Даниилу Хармсу. Вот один из них. Однажды Гоголь переоделся Пушкиным и пришёл в гости к Державину, Гавриле Романычу. Старик, уверенный, что перед ним и впрямь Пушкин, сходя в гроб, благословил его. Или другой: Гоголь только под конец жизни о душе задумался, а смолоду у него вовсе совести не было. Однажды невесту в карты проиграл. И не отдал.
Во-вторых, гостям предлагалось меню, разработанное на основе произведений Гоголя и цитат из них. Так, закуски состояли из "Монолога Хлестакова" (язык отварной с хреном), «Шинели» (селёдка под шубой), «Записок сумасшедшего» (пирожки с мясом, с капустой), «Писем издалека» (нарезка итальянских копчёностей), «А что это у вас, несравненная Солоха?» (разносолы) и др. На горячее можно было попробовать следующие кушанья: «Редкая птица долетит до середины Днепра» (жареные куриные окорочка) или «Пацюки пузатые» (фаршированные перцы и голубцы). Ассортимент напитков поражал разнообразием: «Ночь перед Рождеством» (шампанское), «Нечего сказать, чудная пропорция» (джин-тоник), «Дама приятная» (вино красное), «Дама приятная во всех отношениях» (вино белое), «Мёртвые души» (водка), «Майская ночь, или Утопленница» (виски), «Поднимите мне веки» (дижестив, особенно после всего остального). К десерту присутствующие поняли, отчего поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем. Конечно, из-за вареников с вишней.
Все гости получили от обеда глубокое желудочное удовлетворение и подарки: дамы – по кулёчку жареных семечек, а господа – по пачке нюхательного табака. Многие спрашивали, где я заказывала кейтеринг. Узнав, что вся еда, за исключением итальянской нарезки, приготовлена мной и моей помощницей, гости кроме комплиментов высказали желание узнать рецепты особенно понравившихся блюд. В тот вечер впервые прозвучало предложение опубликовать сборник моих рецептов.
Я обещала подумать. И стала думать... У каждой хозяйки есть свои кулинарные секреты, свои specialites de la maison, как говорят французы, свои предпочтения и любимые поваренные книги. Каждая при желании могла бы составить свой собственный «Молоховец».
В телевизоре в огромном количестве передач звёзды всех калибров неустанно делятся со зрителями своими кухонными достижениями. Любое глянцевое издание предлагает то же самое. В каждом книжном магазине и киоске вы непременно встретите широкий выбор книг и книжечек про еду, продукты и диеты.
В моём воображении всё время рисовалась яркая картинка. Перед теликом сидит не худая тётенька с гамбургером и пакетиком картофеля фри из «Макдоналдса». На коленях у неё пособие «Ешьте и худейте», а в свободной от фастфуда руке пульт, с помощью которого она перескакивает с программы «Смак» и ей подобных на передачу с советами диетологов, как избавиться от лишних килограммов. Вряд ли воображаемой мною тётеньке будет интересна моя версия скромного питания. И вообще, кому, кроме моих родственников, друзей и знакомых, будет это интересно? Да, я люблю готовить, я люблю угощать тем, что приготовила. Когда меня одолевает бессонница, кроме 46 капель валокордина и нескольких страниц из «Оперного словаря» Гозенпуда, я читаю книги про супы, завтраки, про салаты. Иногда, вдохновлённая полученной информацией, я встаю, иду на кухню и воплощаю новые кулинарные идеи в жизнь, если, конечно, в наличии имеются необходимые ингредиенты.
Нередко, когда мой организм требует положенных ему питательных веществ, я, как персонаж чеховского рассказа «Сирена», начинаю рассказывать окружающим о том, как замечательно готовили мои многочисленные бабушки и тётушки, красочно описывая какое-нибудь блюдо из далёкого детства, особенно мною любимое. Однажды мой муж, услышав повесть о жареном гусе, который прекрасно удавался маме моей мамы, сказал: «А почему бы тебе не записать твои кулинарные воспоминания детства?»
Предложение пришлось по душе. Действительно, почему бы не вспомнить не столь отдалённые времена и моих дорогих, любимых, заботившихся обо мне, воспитывавших и всячески баловавших меня людей? Ведь только так я могу отблагодарить их за счастливые моменты детской жизни. Вот таким образом и появился новый проект – «Кулинарные воспоминания счастливого детства».
Однажды я появилась на свет в родильном доме им. Грауэрмана. Фамилия этого человека до сих пор служит паролем и визитной карточкой целого братства людей, проживавших в улочках и переулках Старого Арбата. Грауэрмановский младенец с первого своего крика становился привилегированным жителем столицы. До Кремля и Красной площади рукой подать, куда ни ступишь, всюду источники духовной жизни бьют. До консерватории два шага, до библиотеки Ленина – три, в театр Вахтангова и Музей Пушкина хоть каждый день ходи, не говоря уже о трёх кинотеатрах – «Художественном», юного зрителя и повторного фильма. А сколько литературных музейчиков попряталось по переулочкам – и Лермонтова, и одного Толстого, и другого Толстого, и Герцена, и Горького[?] А коли проголодались, то пожалуйте в ресторан «Прага», шашлычную «Орион», отоварьтесь в гастрономах «Диета», «Смоленский», в «Консервах». Купите лучших в городе бубликов в чудесной булочной рядом с магазином «Рыболов и охотник». Всё тут было – и свои «Игрушки», и свой «Детский мир», и две аптеки, и канцтовары, и зоомагазин, и комиссионно-антикварные искусители, от витрин и внутренностей которых взгляда не оторвать. Был даже свой военный трибунал.
Все преимущества грауэрмановской бирки на ноге я оценила позже, а пока что в плетёной корзине на колёсах наслаждалась свежим воздухом во дворе дома № 8 в Серебряном переулке. Из всей семьи я первая родилась в Москве. Папа с родителями переехали в столицу из Саратова в 1920-х годах, а мама – с Украины перед войной. Каким образом семья оказалась в двадцатиметровой комнате в коммунальном особняке с мезонином, принадлежавшем до 1917 года князю Оболенскому, теперь уже не выяснить. Скорее всего, жилплощадь дедушка получил от Министерства лёгкой промышленности, на благо которого в то время трудился.
Вместе с дедушкой в столицу приехала и его мама, моя прабабушка. Родилась она в Санкт-Петербурге, откуда мой прадед, инженер-путеец и последователь Льва Николаевича Толстого, увёз её в своё небольшое именьице в Пензенской губернии. Прабабушке на ту пору было всего шестнадцать, и мечтала она совсем о другой жизни. Пока муж ходил за плугом, охотился на сезонных птичек, играл по вечерам на виолончели и восторгался творчеством графа, она рожала детей, проклинала мелкую дичь, которую приходилось ощипывать в больших количествах, читала в пику мужу только французские любовные романы и ненавидела яснополянского властителя дум, обрёкшего её после столицы на скучное сельское существование. Поэтому, когда революционно настроенные крестьяне сожгли усадьбу, она с облегчением вздохнула, уехала к младшему сыну в Саратов, а позже и в Москву, где предавалась всем радостям жизни большого города, несмотря на более чем скромные бытовые удобства или, вернее, полное их отсутствие. Она подружилась с актёрами МХАТа и даже вроде бы выходила на знаменитую сцену в образе молчаливой старушки. Правда это или нет, неизвестно, но похоронена она на Новодевичьем кладбище в одном ряду с Чеховым и актёрскими звёздами Станиславского.
