Судя по всему, Иран никак не отойдет от революции 1979 года. Он полон решимости сохранить правление твердолобой идеологии, которая, как полагали в мире, умерла, когда ликующие немцы сломали берлинскую стену. Иран пользуется славой бросающего вызов статус-кво чужака, этакой неудобной помехи, которая все время держит регион в напряжении. На языке международных отношений «реализма» Иран является образчиком «повстанческой» региональной страны, нацеленной против ратующих за «статус-кво» сил в этом регионе.
В 2003 году, когда Америка была готова свергнуть националистическую диктатуру арабского толка в Ираке, были люди, которые полагали, что битва за либеральные ценности в регионе будет выиграна только в случае, если также будет свалена и теократия в Иране. В конечном счете именно в Иране исламский фундаментализм достиг такой степени, что смог бросить вызов Западу; это прекратится только с прекращением существования Исламской республики. Страшная иракская война умерила энтузиазм в отношении военных действий в Иране. Однако иранские руководители полностью отдают себе отчет в том, что их страна выглядит неким провалом на, как правило, всегда ровной поверхности мира растущих демократических ожиданий, мировой торговли и либеральных международных институтов. Иранские лидеры знают в глубине души, что их система правления и взгляды на мир выглядят аномалией в глобальном миропорядке, отражающем американское восприятие гораздо сильнее, чем их собственное. Мир не может в долгосрочной перспективе равнодушно смотреть на эти провалы. Конфронтация неизбежна. Как заметил Генри Киссинджер, «Иран должен решить, является он нацией или поводом»82.
Но Иран отказывается принимать решение. Одна из причин, почему Иран стремится обладать ядерным потенциалом, состоит в том, что тот дает возможность сохранять эту промежуточную позицию. Ядерный щит означает: ни войны, ни мира. Америка никогда не пойдет на войну с ядерным Ираном для устранения этих последних остатков устаревшей идеологической позиции неповиновения и разрушительной революционной активности. В свою очередь, Ирану не потребуется заключать мир с Америкой и идти на идеологические компромиссы – ему надо перестать быть парией во избежание войны и изоляции.
За последние 10 лет американо-иранские отношения прошли путь от высшей точки сотрудничества по вопросу о войне в Афганистане до нынешней низшей точки постоянных переговоров по поводу предстоящей войны. В конце 2001 года иранские дипломаты и даже некоторые представители революционной гвардии излагали доводы в пользу сотрудничества с Соединенными Штатами в деле свержения Талибана и установления нового политического порядка в Афганистане. Верховный руководитель Хаменеи дал согласие, и Иран предложил авиационные базы, проведение операций поиска и спасения сбитых американских летчиков, помощь в обнаружении и ликвидации лидеров Аль-Каиды, а также содействие в установлении связей с антиталибанским Северным альянсом83. Как мы заметили, Иран был также важной причиной успеха Боннской конференции, созванной в 2001 году для определения будущего Афганистана. Когда зашла в тупик торговля по поводу того, кто какое министерство получит в новом афганском правительстве, именно иранский посол в ООН Джавад Зариф потратил целый день, убеждая Юнуса Кануни, главу афганской делегации, пойти на компромисс84.
И тем не менее даже тогда Хаменеи сказал своим дипломатам и военным командирам, что они должны относиться к сотрудничеству с Соединенными Штатами с превеликой осторожностью. Стабильный Афганистан, освободившийся от гнета талибов, гораздо лучше для Ирана, но иранцы не должны расценивать сотрудничество с Соединенными Штатами как трамплин для улучшения отношений. «Америка не примет Иран с распростертыми объятиями, – предупреждал он. – Америка также не готова вести переговоры с Ираном по вопросам региональной безопасности, поскольку они будут означать признание роли Ирана в этом регионе. Короче, Америка не готова признать и смириться с иранской революцией»85. Хаменеи еще следовало бы добавить, что и иранская революция также была не готова или не хотела мириться с американским влиянием на Ближнем Востоке. Продолжающаяся поддержка Ираном терроризма и постоянно бросаемый вызов поддерживаемой США политике в этом регионе нельзя интерпретировать никаким иным образом.
Отсюда тесное сотрудничество в деле свержения Талибана и приведения к власти Карзая не имело особого значения. Вскоре после этих событий администрация Буша обнародовала свое истинное мнение об Иране, включив его в эксклюзивную «ось зла». И когда Иран в 2003 году предложил всеобъемлющие переговоры по всем нерешенным проблемам между двумя странами, они были тут же решительным образом отклонены на случай возможного недоразумения по поводу окончательности вынесенного Вашингтоном приговора относительно включения Ирана в эту «ось зла». Иран даже составил письменное предложение с выражением готовности обсудить прекращение своей поддержки радикальных палестинских группировок с целью заставить Хезболлу сложить оружие. Он был готов отреагировать на план Саудовской Аравии 2002 года о всеобъемлющем мире между Израилем и арабскими государствами, начав сотрудничество в борьбе с Аль-Каидой и в строительстве нового государства в Ираке и, наконец, подписав дополнительный протокол к Договору о нераспространении ядерного оружия.
Возможно, Иран понадеялся на то, что созданная встречей в Бонне благоприятная обстановка для улучшения отношений сохранится, или, возможно, Иран был напуган решимостью Америки сменить режим силой в соседнем Ираке. И в том, и в другом случае видно, что Тегеран стал делать какие-то шаги – чего прежде никогда не было, – чтобы предложить Америке совершить прорыв в отношениях.
Высший руководитель дал свое благословение этой масштабной инициативе, но сделал при этом одно предостережение. Хаменеи сказал реформаторскому президенту Ирана Мохаммаду Хатами: «Я не собираюсь возражать против твоих планов, но попомни мои слова: Америка не пойдет на это предложение. Они отнесутся к нему как к признаку нашей слабости»86. И он был прав. Администрация Буша не увидела ценности в данном предложении, вовсе не дала ответ на него и вообще сделала упрек швейцарскому правительству за то, что оно передало его в Вашингтон.
Ястребы в администрации посчитали, что Иран стал слабым и уязвимым. Зачем же бросать ему спасательный жилет, ведя с ним переговоры? Но они неверно оценили обстановку. После того как Ирак превратился в трясину, соотношение сил изменилось. Иран стал сильнее, и, будучи отвергнутым Америкой, он снял свое предложение.
Ирак не стал тем, на что рассчитывала Америка. Блицкриг оказался миражом, и Америка предстала перед лицом повстанческого движения и эскалации насилия на грани полномасштабной гражданской войны. Иран приложил руку ко всему этому, поддерживая радикальные шиитские группировки, которые прибегли к использованию оружия для того, чтобы покончить с американским присутствием в Ираке. Тем временем ожидания Вашингтона того, что смена режима в Ираке поможет покончить с клерикальным режимом в Иране, оказались напрасными. Иран, распространив свое политико-экономическое влияние в Багдаде и на юге Ирака, по сути, выглядел победителем в иракской войне87. Это давало еще одну возможность для проведения переговоров.
Высший иракский шиитский руководитель Абдул Азиз Хаким, у которого были тесные связи с Хаменеи, сдружился ради общего дела с иранским консервативным лидером Али Лариджани для того, чтобы убедить Тегеран пойти на переговоры с Соединенными Штатами относительно Ирака. Хаменеи согласился, и иранцы обратились к президенту Ирака Джалалу Талахани с просьбой передать послание американцам в Багдаде. Он вернулся из поездки в Иран с новостями о том, что Тегеран «готов к установлению взаимопонимания с Америкой по вопросам от Афганистана до Ливана. Они готовы к обсуждениям с тем, чтобы добиться устраивающих обе стороны результатов»88. Но переговоры так никогда и не случились. По мнению некоторых, Соединенные Штаты сорвали встречу незадолго до ее предполагаемой даты. Иран направлял Лариджани и командующего революционной гвардией Яхья Рахим-Сафави, а в то время Соединенные Штаты были недовольны ярой поддержкой Ираном шиитских боевиков, кроме того, Вашингтон не хотел серьезно вести дела с Ираном, да еще на высочайшем уровне. В конечном счете американский и иранский послы встретились в Багдаде, но они не пошли дальше зачтения вслух листов с жалобами на плохое поведение в адрес друг друга.
С тех пор Иран превратился в растущую головную боль для американских политиков. Среди проблем была расширяющаяся ядерная программа Ирана, впервые ставшая достоянием общественности в 2003 году. Вашингтон отклонил два предложения к переговорам по «сделке века», но ему в любом случае хотелось бы, чтобы с ядерной программой было покончено. Иран, однако, не видел ничего хорошего в прекращении программы без урегулирования всех имевшихся между двумя странами проблем. Как отметил бывший командующий революционной гвардией Мохсен Резаи, «либо переговоры решают все стоящие между США и Ираном проблемы, либо их вообще нет смысла проводить». Иранские руководители пришли к пониманию того, что Соединенные Штаты хотят не только прекращения их ядерной программы, но также и конца их правления. И в этом довольно много правды.
