Ирану необходимо было укреплять свое влияние через места компактного проживания шиитов в арабском мире – в Бахрейне, Ираке, Ливане и Сирии. Там, где шииты могли держать власть в своих руках – через Хезболлу в Ливане, совместно с алавитами (они близки к шиизму и Ирану) в Сирии и в рамках правительства постсаддамского Ирака, – Иран мог реализовать свою цель.
Самых больших успехов Иран добился, играя на карте «извечного» исламского дела: Израиль и палестинцы. Хомейни всегда ратовал за стратегию, заключающуюся в том, что Иран был больше арабским, чем сами арабы, что означало напряжение всех сил для противостояния Израилю. Иран мог и должен был возглавить арабов против Израиля, как полагали Хомейни и его преемники, поскольку успех в этом деле поможет завоевать умы и души арабов и убедить их в значимости руководства со стороны Ирана. Наибольшего успеха эта стратегия достигла, когда отрицавший холокост президент Ахмадинежад приобрел статус рок-звезды на арабской улице благодаря своим риторическим нападкам на Израиль. Он не упускал ни одной возможности для того, чтобы призвать к уничтожению еврейского государства и поддержать силы тех в арабском мире, кто отрицает Израиль.
Но благосклонность со стороны арабов оказалась непостоянной. Когда мятеж против режима Ассада в Сирии вылился в слабо прикрытую поножовщину в 2011 году, арабский мир прекратил аплодировать Ирану за противостояние Израилю и стал осуждать пришлых персидских шиитов за то, что они насаждали режим меньшинства алавитов в населенной преимущественно суннитами Сирии.
Проблема подпитки этого регионального колебания в сторону Ирана частично заключается в том, что политические амбиции не имеют экономической базы. У Ирана нет силы чековой книжки, которая есть у Катара или Саудовской Аравии, или торговой мускулатуры Турции. Исламское единство и антиизраильская настроенность – этим Иран и ограничивается. Они не могут создать нечто, основанное на взаимозависимости, что связывает страны и дает подлинное и долгосрочное влияние. Заколдованный круг состоит в том, что чем больше Иран пытается завоевать влияние в арабском мире, особенно путем нападок на Израиль, тем сильнее становится его международная изоляция, что, соответственно, подрывает его экономику.
Ядерный потенциал отсюда во многом представляется путем решения этих проблем. С его помощью отражается американское вмешательство и подкрепляются иранские притязания на ведение настоящей войны против Израиля. По оценкам Тегерана, ядерный потенциал устрашит арабов и компенсирует экономическую слабость Ирана.
Исламская республика впервые вытащила из архива ядерную программу шаха, когда возникло беспокойство по поводу вероятности возобновления Саддамом Хусейном войны против Ирана с возможным применением химического оружия. Запад не стал бы на его пути; только надежное средство сдерживания могло убедить Саддама отказаться от такого дикого поступка94. Саддам уже на том свете, однако стратегическая угроза Ирану остается. По данным Стокгольмского исследовательского института международного мира, в 2011 году Иран израсходовал восемь миллиарда долларов (2 % ВВП) на военные закупки. В том же году Саудовская Аравия потратила в шесть с лишним раз больше (43 миллиарда долларов, или 11,2 % ВВП), Объединенные Арабские Эмираты – почти вдвое больше (15,7 миллиарда долларов, или 7,3 % ВВП), а Израиль выделил в полтора раза больше (13 миллиардов долларов, или 6,3 % ВВП). Диспропорция заключается не только в сумме потраченных долларов; региональные противники Ирана обладают оружием, которое превосходит его с технической точки зрения и является более передовым.
Установленные сразу после революции 1979 года международные санкции стоили Ирану доступа к самым последним военным технологиям. Военно-воздушные силы Ирана, например, безнадежно устарели. В их основе преимущественно старые «Коты», специализированные палубные перехватчики F-14 (самолет получил известность после выхода фильма с участием Тома Круза «Лучший стрелок») и F-4 «Фантомы», которые шах закупил у Соединенных Штатов несколько десятилетий назад. И Иран не в состоянии будет перекрыть растущую пропасть в обозримом будущем. А урок двух войн в Заливе очевиден: армии и вооружения на Ближнем Востоке не составят конкуренции тем силам, которые могут бросить в этот район Соединенные Штаты и другие западные армии.
Ядерный потенциал – это удобный ускоренный путь, дорожка бедняка к стратегическому паритету. Иран уяснил уроки «холодной войны». У Советского Союза было больше танков и солдат в европейской части страны, но это почти ничего не значило. Ядерный арсенал Америки создавал баланс сил и удерживал Красную Армию от нападения на Западную Европу.
Ядерная программа составляет сердцевину стратегии выживания иранского режима. Атом способен сделать любую диктатуру неприкасаемой (хотя он и не спас Советский Союз) – такое представление царило в умах правителей Ирана, продвигавших реализацию своей ядерной программы, несмотря на международные возражения последнего десятилетия95. В 2003 году в Иране все понимали, что большая разница между Северной Кореей и Ираком состояла в том, что у Ким Чен Ира было атомное оружие, а у Саддама – нет. И давайте не будем забывать, что именно после провала попытки в Заливе Свиней сменить режим Фидель Кастро предложил Советскому Союзу разместить ядерные ракеты на кубинской земле. Кроме того, именно из-за поведения Америки в отношении Индии и Пакистана эти две страны стали ядерными – по большей части из-за постигшего их разочарования. После десятилетий возражений против индийского ядерного оружия администрация Буша сменила курс и подписала договор с Индией о сотрудничестве в использовании атомной энергии в мирных целях, доказывая тем самым, что со временем все будет забыто и когда-то незаконная ядерная программа станет приемлемой и законной. Тем временем ядерное оружие Пакистана вызвало громаднейшую озабоченность Запада в связи с вопросами стабильности в этой беспокойной стране. Западные правительства жаловались на плохое поведение Пакистана, но продолжали вливать миллиарды долларов в бездонную бочку его экономики для того, чтобы иметь гарантии, что она не рухнет в хаос и не окажется ввергнутой в пучину экстремизма. Иран извлекает из этих случаев урок, который заключается в том, что «прощение получить легче, чем разрешение». Пусть Персия станет ядерной, и мир приспособится к новой реальности.
Иранцы всегда придерживались политики двух стандартов в отношении толкования того, что означало «стать ядерной страной». Официальная версия состоит в том, что Ирану нужны ядерные технологии только для удовлетворения потребностей в энергетике – любопытное заявление страны, сидящей на громаднейших запасах в мире нефти и газа. Однако многие из руководителей страны хотят осуществить вариант Японии, которая сделала то, к чему стремился и шах. Это означает развитие научных разработок и инфраструктуры, необходимой для производства атомного оружия, но не доходя до «последнего поворота отвертки». Меньший, но растущий сегмент правящей элиты хочет получить реальный ядерный арсенал. Чем строже становятся санкции Запада, тем притягательней представляется аргумент этой последней группы лиц. 73-летний Хаменеи тем не менее не изъявлял желания принять его. В 2012 году с учетом растущего внутреннего давления по поводу создания бомбы он повторил свою официальную позицию – фетву 1995 года, в которой ядерное оружие объявлялось «великим грехом»96.
Усилия по прекращению ядерной программы Ирана начались в 2003 году, вскоре после того, как на нее обратили внимание на Западе, обнаружив предприятие по обогащению урана в Натанзе, расположенном в центральной части страны. Соединенные Штаты, Франция, Германия и Великобритания совместными усилиями потребовали от Ирана полностью прекратить процесс обогащения и подписать дополнительный протокол к Договору о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), дающий контролирующему ядерные вопросы агентству МАГАТЭ довольно значительные полномочия по мониторингу ядерной программы.
Самым трудным и наиболее сложным моментом ядерной программы является обогащение урана. Низкообогащенного уровня достаточно для заправки топливом атомных электростанций, но для производства бомбы необходим высокообогащенный уран. Требуется не так уж много времени и умения, чтобы перейти от обогащения для АЭС к изготовлению бомбы. Иран утверждал, что его право на обогащение защищено ДНЯО и что он всего-навсего пытается произвести топливо для медицинских центров и опытных реакторов. Устарелые реакторы действительно нуждаются в обогащенном на 20 % топливе (более современные реакторы обходятся низкообогащенным ураном). Но если вы достигли порога в 20 % (что труднее всего в деле обогащения урана), то вам открыта дорога и к обогащению на 90 % и выше (обогащение для оружейного урана). Тогда возникла идея, смысл которой заключался в том, чтобы продать Ирану новейшие исследовательские реакторы, в результате чего он бы лишился аргумента о необходимости 20 %-ного обогащения97. Однако, до того как это могло бы быть обговорено, Иран решил также произвести топливо для атомных электростанций. Соединенные Штаты и европейские государства приняли в штыки эту новость, и напряженность возросла, когда Иран расширил свои возможности по обогащению.
