Может, это прозвучит высокопарно, но кто- то должен был попытаться дать бой этой беззастенчиво наглой и насквозь фальшивой операции «Преемник» Я очень хорошо отдаю себе отчет, что в стране не так много моих рьяных поклонников, но при этом довольно немало людей, в целом разделяющих мои взгляды. Они, безусловно, проголосовали бы против авторитарной системы, за либеральные ценности. Наряду с этим не нужно забывать и про другую, весьма большую, группу граждан; во время предвыборной кампании люди не раз мне откровенно говорили: «Лично вы мне не нравитесь, но, кроме вас, голосовать вообще не за кого».
В начале предвыборной кампании многие считали, что вас зарегистрируют, дадут принять участие в выборах.
Я и сам считал, что вероятность очень высока. Полагал, что у руководства страны, и в первую очередь у Владимира Путина, достаточно здравого смысла, чтобы окончательно не подрывать веру людей в то, что институт выборов в России, хоть и со «спецификой», но существует.
По всем ощущениям и по имевшейся у нас информации, до Нового года власть действительно была настроена на то, чтобы не препятствовать моей регистрации. Рассуждали примерно так: он много голосов не наберет, но зато Кремль никто не сможет упрекнуть в подавлении оппозиции. В начале января я даже заключил пари с Борисом Немцовым, что меня зарегистрируют.
Но тут предвыборная ситуация начала меняться. Активисты нашей партии, собирая подписи в мою поддержку, вели активную агитацию среди граждан. Наши представители в регионах, опираясь на данные местных социологических служб, сообщали, что настроения в поддержку моей кандидатуры стали расти. В середине января уровень поддержки вырос с фоновых 5–7 процентов в среднем по России как минимум вдвое, а в двух-трех регионах доходил даже до 20. Это было за месяц до главной фазы предвыборной кампании, до возможного доступа к агитации по телевидению. Как мне известно, аналогичные данные докладывали президенту и другим руководителям по каналам спецслужб.
Здесь сработали разные факторы. После думских выборов многие люди осознали, что власть фактически их изнасиловала, заставив, в том числе под угрозой потери рабочих мест, проголосовать за «Единую Россию» Многие стали склоняться к тому, чтобы на президентских выборах проголосовать протестно.
Кроме того, в России все делается в самый последний момент. Многие люди принимают решение на избирательном участке, уже получив бюллетень. Этот фактор мог тоже принести дополнительные голоса.
Как вы это себе представляете?
Человек читает бюллетень, а там пять фамилий — по алфавиту. Что он дальше думает? Богданов — неизвестно, кто такой, Жириновский — про него все знаем, Зюганов — с ним тоже все понятно. Кто остается? Касьянов да Медведев. Многие люди в регионах даже не знали, что я давно уже перестал быть премьером, они часто спрашивали: «А почему вас так давно не видно по телевизору? Повысьте нам пенсии, пожалуйста!» Есть множество людей, которые особенно не следят за политикой, но помнят меня еще с премьерских времен. И те, которые особенно никогда не заморачивались политикой, а обычно голосовали за власть, рассуждали бы примерно так: «Ой, так это ж и есть тот самый преемник…» Отторжение граждан от политической жизни, ее увод из публичного поля могли дать совершенно неожиданные результаты!
Мы ведь работали именно в этом направлении — создать для власти настоящие риски.
Мы считали, что сможем набрать не менее 25 процентов голосов, и это было совершенно реально. Зюганов с Жириновским должны были собрать еще 25 процентов. А это уже второй тур. В конечном счете все это и послужило причиной для политического решения отказать мне в регистрации. Власть, выбирая между легитимностью выборов с риском получить непредсказуемый результат и «кривым», но гарантированным итогом операции «Преемник», остановилась на втором варианте.
Теперь остается только гадать, правы вы были в своих расчетах или нет? Вам не дали их проверить на практике: ЦИК срезал кандидата Касьянова на подписях, забраковав их.
Нам всем, гражданам России, не дали проверить действие Конституции. Мы собрали больше двух миллионов подписей (моя жена Ирина, например, одна собрала в Москве за месяц 2600 подписей). Хотя мы долго готовились, обучали наших активистов сбору подписей, у нас было семь тысяч сборщиков, — это было невыносимо тяжело.
Прежде чем передать подписи в ЦИК, их в штабе тщательно перепроверили. Мы специально пригласили людей, которые раньше работали в Центризбиркоме и знают все тонкости этого дела.
Из 600 тысяч подписей, проверенных ЦИКом, как того требует закон, только 213 были признаны «недостоверными». Это когда против фамилии и паспортных данных гражданина стоит подпись, в подлинности которой возникли сомнения. Иными словами, подделка. Таких случаев, повторяю, в наших подписных листах, согласно официальному протоколу ЦИКа, выявлено всего 213 на два с лишним миллиона! Остальные подписи, которые ЦИК отказался принять, были отнесены к категории «недействительных». Их подлинность не ставилась под сомнение, претензии были предъявлены к оформлению подписных листов.
Например, при написании адреса регистрации кто-то написал «Переделкино», а надо писать вот так: «пос. Переделкино».
Или как люди обычно указывают дату? Скажем, как они напишут «24 декабря 2007 года»? Так же, как вы и я: «24.12.07». Нет, говорят в ЦИКе, неправильно, надо писать: «24.12.2007» От подобных мелких погрешностей никто не застрахован. Вот так и насчитали 13 процентов «брака»
То есть никто — ни ЦИК, ни позднее Верховный суд — не поставил под сомнение, что два миллиона граждан действительно собственноручно расписались в мою поддержку. Они выразили политическую, гражданскую волю, что хотят видеть меня в качестве независимого кандидата в президенты. Но ЦИК и Верховный суд трактовали закон таким образом, что технологические особенности оформления подписных листов были поставлены выше волеизъявления граждан.
Через год с небольшим после президентских выборов председатель ЦИК г-н Чуров неожиданно заявил, что некоторые люди из Кремля оказывали на него давление, чтобы вас зарегистрировали кандидатом в президенты. Вы знаете, кто эти люди? И чего это вдруг так разоткровенничался Чуров?
Это надо у самого Чурова спрашивать. А я вам лучше расскажу другой случай. Через неделю после выборной кампании мы столкнулись с ним в коридоре радиостанции «Эхо Москвы» Он чуть ли не на шею мне бросился со словами: «Когда все закончится, я хотел бы встретиться с вами и выпить водки».
Действительно, когда все это закончится? Водки можно было бы тогда выпить. Только с Чуровым ли? Ну да ладно…
Вот прошли так называемые выборы. Что вы решили делать дальше?
Продолжать начатое дело, нашу политическую работу. Искать и находить возможности открывать людям глаза на происходящее в нашей стране. Заставлять их всерьез задуматься о своем будущем в условиях несвободы.
К тому же вскоре мы получили весомую поддержку от европейских коллег: Российский народно-демократический союз приняли в Европейскую партию либералов, демократов и реформаторов.
Но ведь РНДС даже не имеет регистрации, значит, по мнению российских властей, не существует.
Либералы на то и являются либералами, чтобы смотреть на вещи по существу, а не по форме. На Западе для большинства политиков совершенно очевидно, что в России сегодня не оставлено камня на камне от демократических институтов, а есть только их имитация. И нашим друзьям, европейским либералам, также абсолютно ясно, что нас в России не регистрируют в нарушение Конституции и Европейской конвенции о правах человека, чтобы не допустить нашу партию к выборам.
Недавно на одной европейской конференции я встретился с Вольфгангом Шюсселем, который рассказал такую историю. Когда он был с визитом в Москве в качестве главы правительства Австрии, Путин пригласил его домой на ужин. В ответ на дружескую критику состояния демократии в России Путин клятвенно обещал, что и со свободой СМИ, и с политическими свободами в России все будет нормально, только вы (Европейский союз) нас не бросайте. «Так вот, — закончил свой рассказ Шюссель, — большинство политиков в Европе сегодня считают, что Путин свои обещания не выполнил».
Показательная история. После президентских выборов какие-то попытки объединиться еще предпринимались?
К сожалению, объединяться на демократическом фланге уже практически некому: здесь остались только две последовательно оппозиционные организации. Это РНДС и новое движение «Солидарность», формируемое на базе распавшегося Союза правых сил и Объединенного гражданского фронта. Хотим верить в то, что взаимодействие будет успешным.
