с произведениями. Интерфейс структурирован, как полагается: отмечены «лучшие продавцы» и «лучшие покупатели» в соответствии с общепринятой логикой количества просмотров. Затем представлены недавно добавленные работы, после чего следует раздел, где можно «узнать подробнее» о самых дешевых и самых дорогих NFT. Как и в случае с любой другой платформой в наши дни, дизайн ориентирован на индивидуальный профиль пользователя. Только после создания профиля можно приобрести и «напечатать» произведение искусства. Стоимость сделки будет установлена либо мгновенно, либо на аукционе.
Самое очевидное промежуточное условие – подключение к интернету. Но наряду с этим существует целый набор необходимых вещей: облачные сервисы, браузеры, операционные системы, валюта Ethereum, блокчейн, кошелек и такие платформы, как Opensea и Foundation, каждая из которых имеет свои собственные уровни услуг, сетей и платы за транзакции. Так где же именно в этом винегрете платформ и протоколов находится идентификатор токена?
Когда затраты на производство и распространение произведений цифрового искусства стремятся к нулю, то каково это – создавать ничего не стоящие работы? Если мы можем бесконечно копипастить, красть мотивы и цитировать без последствий, то каковы у этого психические издержки, в чем здесь «творческая нехватка»? В то время как одни радуются бесконечному количеству возможных комбинаций, другие сетуют, что эта ситуация приводит к культуре безразличия. Этой культурой движет обещание возможностей, волнение от того, что ты участвуешь в игре. Всё вертится вокруг оплаты. С андеграундной эстетики, которую нужно прочувствовать на собственном опыте, фокус художественного творчества сместился на хранение стоимости.
Ажиотаж вокруг крипто-арта подпитывается негласным желанием нарушить старый порядок Кремниевой долины и ее старомодную увлеченность бесплатной информацией и бесплатными идеями. Однако в центре всё равно остается рынок, который управляется горсткой платформ и кураторов. Жаргонные словечки типа «хотбидов» и «дропов» возникают словно из ниоткуда. Это ни в коем случае не отход от постцифрового искусства (или ценностей пост-интернет-искусства, если уж на то пошло). Крипто-арт очень даже материален. Он не может существовать вне центров обработки данных, подводных кабелей, серверов, кошельков и портативных устройств в руках трейдеров. Значительная часть криптохудожников рисует на бумаге. Идеология и практика автора всегда идут рядом.
Об NFT говорят как об источнике дохода, который может позволить художникам и творческим работникам выйти из прекарного положения. Утверждается, что продажа крипто-арта в виде уникальных работ (или ограниченных серий) будет приносить дополнительные средства большинству авторов. Однако требование всеобщего базового дохода никуда не исчезнет, потому что, например, высокооплачиваемый художник Beeple – исключение из правил. Завышенные цены говорят лишь о том, что криптосфера находится в фазе тюльпаномании, а богатым некуда девать деньги. Рынки крипто-арта слишком часто становятся способом временного хранения легких денег. Устойчивое финансовое решение всё еще является необходимостью. Идеология спекулятивного криптовалютного накопительства [13] и требование художников о прожиточном минимуме по своей сути несовместимы.
От холодной ретромании до креативно странного
Технологии распределенного цифрового реестра – это, по сути, набор скучных административных процедур. В них нет никакого художественного потенциала, кроме взаимодействия «искусства и денег», описанного Максом Хайвеном в его книге Искусство после денег, где тот оперирует такими понятиями, как дар, меновая стоимость и символический обмен. Блокчейн, по сути, является продолжением листа Excel. Excel-искусства не существует – спасибо и на том. В мире и так слишком много бухгалтерской логики.
Сколько миллионов людей было убито в результате холодных расчетов в электронных таблицах? Это вопрос, который, как ни удивительно, может объединить мир современного и крипто-арта. Появляется возможность игнорировать, как на личном, так и на коллективном уровне, жесткие механизмы отбора. Настоящие спекуляции не могут существовать вне жесткой, закрытой, взаимосвязанной среды критиков, кураторов, галеристов и музейных директоров.
Надо сделать так, чтобы крипто-арт становился более «странным» (weird), чтобы он реагировал на состояние отчуждения, преследующего миллиарды пользователей в плену платформы. Крипто-арт проникнут ретроградным желанием вернуться в революционный период до Тэтчер и Рейгана, когда психоделики всё еще были дверями восприятия для преодоления узких границ нарциссического «я». Вместо того чтобы поощрять эту ретроманию, следует фундаментально изменить принципы, на основе которых мы воображаем криптосоциальное будущее, чтобы навести порядок в сумбуре современности. Легче отвлечься и перенестись в миры Древней Меса-Верде, русалок и планеты Джакку из Звездных войн, чем радикально переосмыслить современные Ниамей, Карачи или Осаку. Выстраивать свою эстетику на основе чужих работ – путь лентяев. Но есть и другое искусство видеть.
Карантины и локдауны во время пандемии привели к тому, что мы проводили бесчисленное количество часов онлайн. Если крипто-арт не смог извлечь выгоду из этого бума «экономики внимания», то сможет ли вообще? Чтобы в полной мере использовать сложившуюся ситуацию, цифровому искусству необходимо открыться для жанров, школ, течений, эстетик, придав им своеобразие, вытаскивать виртуальные игровые миры на пыльные городские пустыри и создавать настоящие гибридные формы вместо эскапистских версий мира в 2070 году. Если крипта – действительно важное и «подрывное» явление, то благодаря ей можно было бы легко отбросить эстетику прошлого и найти свой собственный стиль и визуальный язык. Расскажите нам, как создавать криптоперформансы, что такое криптотанцы и криптонаряды. Придумайте совершенно особый стиль. Перешагнуть через коллекционеров карточек с покемонами несложно, и мы сумеем это сделать.
Само произведение искусства инвестора не интересует. NFT покупают с единственной целью – перепродать их. Инвесторы следят за ростом стоимости активов художника, надеясь получать роялти каждый раз, когда произведение перепродается. Отличие от традиционного рынка искусства заключается в том, что здесь меньше посредников, кураторов, критиков, галерей, биеннале, музеев и аукционных домов. Нормы рынка крипто-арта эксплицитны и хорошо усвоены игроками. Все романтические представления были устранены, и их заменила жестко интегрированная цепочка продаж. По словам куратора и критика Доменико Каранты, в основе бума NFT лежат «инвестиции богатых владельцев криптовалют, которые хотели продемонстрировать, как на блокчейне может быть гарантированно создан цифровой дефицит, и хотели привлечь новые толпы творцов и инвесторов в эту область; и инвестиции аукционных домов, которые хотели открыть новый рынок и привлечь огромные суммы криптовалюты: до сих пор они могли быть вложены только в другие криптовалюты, а теперь за них можно покупать искусство и позиционировать себя в качестве мецената-визионера» [14].
В логике стартапа наибольшую выгоду получают те, кто среагировали и пришли первыми, – так же, как в случае инсайдерской торговли и подобных уловок венчурного капитала. Как пишет Каранта, «счастливчики – это те, кто уже давно в криптосообществе, кто купил Ether, когда он был дешевле, у кого есть связи в этой сфере, которые готовы поддержать их, предложить запустить аукцион или поднять котировки. Именно поэтому о рынке NFT часто говорят в терминах финансовой пирамиды: новых
