Чечни Р. Кадыров заявил в Эр-Рияде о том, что численность граждан России мусульманского вероисповедания оценивается в 32 млн. человек. В публикациях Государственной Думы за 2017 год фигурирует цифра 36 млн. человек из 145 млн. человек, проживающих в России с учетом Крыма.
Есть основания полагать, что неофициальные оценки ближе к реальности, чем данные официальной переписи. Соответственно численность мусульманского населения без мигрантов составляет в настоящее время как минимум 35 млн. человек. В 2017 году РАНХиГС опубликовал доклад, посвященный национальному составу населения Москвы. В нем фигурируют следующие цифры. Русские – 31 %, азербайджанцы – 14 %, татары, башкиры и чуваши – 10 %, украинцы – 8 %, армяне – 5 %, уроженцы государств Центральной Азии – 5 %, корейцы, вьетнамцы, китайцы – 5 %. Чеченцы, дагестанцы, ингуши – 4 %, евреи – 2 %.
Согласно докладу Международной организации по миграции (МОМ) по итогам 2015 года Россия заняла третье место в мире по количеству мигрантов – 12 млн. человек. Из них порядка 2,5 млн. – нелегалы. Из указанной численности не менее 7 млн. приходится на легальных и нелегальных мигрантов из мусульманских стран Центральной Азии – Киргизии, Узбекистана и Таджикистана.
В последние годы из-за долгосрочной рецессии российской экономики резко сократился приток как легальных, так и нелегальных мигрантов. В нулевые – первой половине десятых годов поток мигрантов позволял сохранять численность населения России и компенсировать массовый отток русского населения с Дальнего Востока, из Приморья и Восточной Сибири. В будущем этот фактор либо будет уменьшаться, либо начнет действовать совершенно иначе, чем в первые 15 лет XXI века. Последнее может произойти, если Центральная Азия станет новым регионом гражданский войн с участием террористических организаций типа ИГИЛ [1] и Аль-Каиды [2].
В целом российская демографическая ситуация имеет все черты катастрофы. На ближайшие 15 лет вне зависимости от усилий власти, население России будет стареть, уменьшаться в численности и формировать все более неблагоприятную для обеспечения суверенитета систему расселения. По сути, регионы Дальнего Востока, Восточной Сибири, Приморья и Европейского Севера превратятся из малонаселенных в де факто ненаселенные зоны. Уже сегодня плотность населения в этих регионах на порядки уступает плотности населения на Аляске, в Канаде, на Севере Скандинавии. Также весьма вероятно, что в крупнейших мегаполисах России – Москве, Санкт-Петербурге, Екатеринбурге – большинство населения составят представители мусульманской общины, в основном уроженцы Северного Кавказа и Центрально-азиатских стран с поддержкой поволжских этносов.
Демографические перспективы не только ставят под угрозу территориальную целостность России, но и заставляют всерьез опасаться ее третьего за чуть более 100 лет распада. При этом если российские катастрофы начала и конца XX века приходились на периоды спада глобальных конфликтов, то третья российская катастрофа может оказаться либо триггером, либо кульминацией глобальных кризисных явлений.
Демографическая ситуация в Китае является наиболее благоприятной в G20. Несмотря на некоторые расхождения между официальной статистикой и расчетами американских и британских демографов, численность населения Китая так или иначе близка к официальной оценке и составляет по состоянию на 2017 год более 1,4 млрд. человек. Китайская диаспора за рубежом, если исключить Тайвань, не столь велика, как представляется аналитикам. Согласно данным ведущего специалиста по Китаю, профессора Висконсинского университета И Фусяня, в настоящее время за рубежом проживает примерно 52 млн. китайцев. За 30 лет, начиная с провозглашения политики открытости, численность китайской диаспоры увеличилась всего на 7 млн. человек.
Наибольшая проблема в Китае связана с переходом, начиная с 80-х годов прошлого века, к политике ограничения рождаемости. Всего с 1991 по 2017 годы официально родилось 470 млн. китайцев, а по данным И Фусяня – 382 млн. В результате Китай в настоящее время занимает первое место в мире по количеству пожилых людей. При этом доля пожилых людей за счет высокой смертности в Китае заметно уступает в настоящее время соответствующим показателям по Великобритании, Германии, Скандинавии, а также Соединенным Штатам.
Однако заметный рост качественного медицинского обслуживания в Китае ведет к резкому сокращению смертности. Поэтому вполне можно ожидать, что примерно к 2025 году демографическая ситуация в Китае станет весьма похожа на текущую демографическую ситуацию в южных странах ЕС.
Значительная доля экономических экспертов полагает, что неблагоприятные сдвиги в возрастной структуре населения Китая не только замедлят экономический рост, но и вызовут серьезную социальную напряженность. Однако стоит прислушаться к мнению И Фусяня о том, что демографические перемены в Китае вряд ли серьезно скажутся на экономической и социальной ситуации. Вполне очевидно, что китайское экономическое развитие практически один в один повторяет догоняющее развитие, свойственное всем индустриальным странам. До Китая такой путь прошла Япония, затем Южная Корея. Поэтому реальные темпы экономического роста вне зависимости от данных официальной статистики до конца десятых и в двадцатые годы будут падать. В этом смысле демографические последствия политики партии «Одна семья – один ребенок» скорее уменьшат экономические трудности, чем усугубят их.
При падении темпов экономического роста сокращается потребность в рабочей силе. Здесь сокращение численность вновь входящих в работоспособный возраст поколений – это благо, а не недостаток.
В европейских странах и Соединенных Штатах резкое увеличение численности пожилых людей и возрастание дисбаланса между долей занятых и долей иждивенцев населения создали бы неизбежные сложности в пенсионном, и шире – социальном обеспечении. Однако эксперты не принимают во внимание, что в Китае в настоящее время и прогнозируемой перспективе гарантированные пенсии выплачиваются лишь высокопоставленным партийным и хозяйственным работникам, старшим офицерам вооруженных сил и силовых органов, а также работникам иностранных фирм или фирм со значительным иностранным участием. Основная часть китайцев – по расчетам И Фусяня более 85 % населения – исключена из действия пенсионной системы. Это связано не только с коммунистическим авторитаризмом, но и с конфуцианской традицией. Согласно конфуцианству первая и важнейшая обязанность любого китайца – заботиться о старших. Вторая – беспрекословно выполнять задания, указания правителей. А третья – поддерживать порядок в семье, общине, городе и государстве. Поскольку в Китае никогда не существовало пенсионной системы, подавляющая часть китайцев не рассматривает данный факт как социальную несправедливость, которую необходимо исправить. В этом смысле старение населения Китая не ведет к неблагоприятным социальным последствиям.
На протяжении практически 4 тыс. лет подтвержденного существования китайской цивилизации, Китай в широком смысле, включая Манчжурию, Уйгурию и Тибет, всегда оставался стабильной территорией расселения китайского этноса. Китай никогда не знал массированного переселения народов, которое регулярно происходило на евразийских просторах, и соответственно не имел проблем ни с массовыми потоками мигрантов, ни с форсированной эмиграцией.
Единственной очень острой проблемой Китая, которая выходит за рамки демографической проблематики, но связана с населением, это – растущая экономическая, социальная и ментальная непохожесть трех китайцев
