– в сельском Китае, центральном Китае и высокотехнологичных районах Южного Китая и китайского побережья в целом.
При резком падении темпов экономического роста ситуация может резко обостриться. Однако даже серьезные экономические затруднения вряд ли вызовут распад Китая. Более реалистичным сценарием является выбор китайским руководством как опоры в условиях острого кризиса индустриальных и сельскохозяйственных районов Центрального и Северного Китая. Именно эти две силы позволят подавить волнения и неизбежные конфликты в Южном Китае и городах побережья, наиболее интегрированных в глобальную экономику. Китайский кризис, если он случится в ближайшие 10 лет, с высокой степенью вероятности вызовет не распад Китая, а его очередную изоляцию, сосредоточение на внутренних проблемах, так уже не раз бывало в китайской истории. Поэтому вряд ли следует опасаться экспансионистских устремлений Китая за пределы Южно-китайского моря. Китай на протяжении всей истории активно развивал торговые отношения, но никогда не совершал вооруженных интервенций за пределы традиционного ареала обитания китайской нации.
Перенаселенный Юг. Растущая угроза
Демографическое давление перенаселенного глобального юга на глобальный Север в течение 2020–2035 годов будет непрерывно нарастать. При этом будут сокращаться возможности контроля над ситуаций в странах перенаселенного юга, а также потенциал сдерживания незаконных миграционных потоков. Уже в настоящее время из 7,5 млрд. населения и 1,4 млрд. приходится на Китай, 1,1 млрд. – на Индию и примерно 1,5 млрд. – на экономически развитые страны мира. Таким образом, в бедном перенаселенном юге в настоящее время, не включая Индию, живет как минимум 3,5 млрд. человек. До 2030 года население планеты увеличится еще на 1 млрд. человек. Не менее 0,6 трлн. человек придется на перенаселенный юг и Индию, а 0,4 млрд. человек – на остальные страны G20 (без учета Индии).
Демографическое давление по линии Юг – Север связано с тремя относительно независимыми друг от друга группами факторов.
Во-первых, с начала века и в течение всего прогнозируемого периода между Югом и Севером будет иметь место законная, замещающая международная миграция. В странах высокого уровня доходов и технологического развития, вне зависимости от культурных особенностей, происходят процессы снижения рождаемости и увеличения продолжительности жизни. Это – всеобщая закономерность, которая действует вне зависимости от региона, вероисповедания, культурного образа мира у населения той или иной страны и детерминируется исключительно технологическим, экономическим развитием и уровнем жизни. Для всех стран G20, за исключением Китая, характерно снижение рождаемости и рост числа лиц старших возрастов. В Китае уже в настоящее время руководство старается стимулировать умеренное повышение рождаемости, чтобы выйти на устойчивый прирост населения с начала 20-х годов. Соответственно не только растет нагрузка иждивенцев на одного занятого, но и резко сокращается прирост численности занятых.
В противовес прогнозам техномечтателей, внедрение робототехники не ведет к сокращению спроса на работы, связанные с тяжелым, однообразным, малопрестижным трудом, за исключением конвейерного производства. Оно уже достаточно давно перенесено из развитых стран в перенаселенный Юг, в Китай, Индию и т. п. Соответственно, надежда на то, что роботизация приведет к резкому сокращению спроса на рабочую силу и позволит обеспечивать экономическое развитие даже в условиях нулевого прироста рабочей силы и населения, является пустыми мечтаниями.
Развитым богатым странам на период до 2030 года понадобится значительный прирост рабочей силы на достаточно малопрестижных и утомительных работах, в том числе связанных с уходом за иждивенцами. Соответственно вне зависимости от все шире раздающихся призывов, и более того, практических действий по ограничению трудовой миграции, она на весь период до 2030–2035 годов останется жизненно необходимой для всех развитых стран. При этом надо иметь в виду, что трудовая миграция открывает ворота для массовой законной миграции. Даже самые жесткие антимиграционные законодательства не предусматривают запрета для трудовых мигрантов перевозить в страну пребывания семьи и близких родственников.
Во-вторых, миграцию между Югом и Севером будет подстегивать усиливающееся неравенство в качестве жизни между этими регионами планеты. Согласно статистике, за последние 20 лет денежные доходы жителей перенаселенного Юга росли быстрее, чем у населения Севера. Однако, констатируя данный факт, необходимо иметь в виду два обстоятельства. Прежде всего, рост доходов не позволил основной массе населения перенаселенного Юга выбраться из нищеты. В лучшем случае южане перестали быть нищими и стали бедняками. При этом рост денежных доходов происходил на фоне стремительного ухудшения экологической обстановки в странах перенаселенного Юга, а также все возрастающих ограничений по обеспечению пресной водой, пригодными для эксплуатации сельскохозяйственными угодьями и т. п. Наконец, и это возможно главное, в последние три-пять лет в страны перенаселенного Юга пришел интернет. Соответственно люди повсеместно узнали, как живут Европа, Америка, богатые страны Азии. Раньше они не представляли уровень своей отсталости и возможности другой жизни. Теперь в условиях всеобщей интернетизации и существенного улучшения и удешевления коммуникаций между странами перенаселенного Юга и богатого Севера, мечты вырваться из нищеты и переехать на Север стали гораздо более реальными, чем когда-либо ранее.
В-третьих, начиная с десятых годов, нарастает число, масштабы и интенсивность конфликтов, войн и массового насилия во все большем числе регионов и стран перенаселенного Юга. Соответственно увеличивается число беженцев, которые любыми, в том числе незаконными, способами стремится достичь спокойных регионов, где можно выжить. События в Европе в 2013–2015 годах показали, к каким внутриполитическим и социальным потрясениям в странах богатого Севера могут привести незаконные миграционные потоки из зон бедствий и гражданских войн.
Джек Голдстейн еще в начале 80-х годов прошлого века впервые выдвинул гипотезу о решающей роли демографической структуры в разворачивании революционных событий. Была сформулирована гипотеза, что, хотя революции вызываются, прежде всего, социально-экономическими причинами, их обязательным условием является аномально высокая доля молодежи в демографической структуре населения.
Уже в 1990-е – 2000-е годы советник правительства Норвегии, профессор Генри Урдаль осуществил статистический анализ роли «молодежной аномалии» в нескольких сотнях социальных конфликтах по всему миру, произошедших в XX веке. Он доказал, что наиболее точным маркером конфликтности в обществах является процент молодежи в возрасте 15–24 года во взрослом населении. Согласно данным проведенных им исследований, рост этой доли на 1 % увеличивает вероятность возникновения конфликта на 4 %. Эта вероятность еще больше усиливается при возрастании доли молодежи, получившей среднее или высшее образование.
В последние годы наибольший вклад в изучение этой проблемы и в создание аппарата вычислительной аналитики демографических рисков внес советник американского разведывательного сообщества, профессор Гуннар Хайнзон – преподаватель Федеральной Академии безопасности Германии и Оборонного колледжа НАТО в Риме. В своем бестселлере «Сыновья и мировое господство: роль террора в подъеме и падении нацией» он дает объяснение явлению, породившему непредвиденную и необъяснимую волну терроризма и насилия, назвав это явление «злокачественным демографическим приоритетом
