— А вы, товарищ? — прописклявил старичок.
Синицына затрясло. Я вопросительно посмотрел на лейтенанта, совершенно не соображая, что здесь происходит. Он склонился ко мне и заикаясь прошептал:
— Скажи, что ты тоже к нему!
Я откашлялся и, стараясь не засмеяться, повторил синицынское:
— Я тоже к нему.
Лейтенант пулей вылетел из палаты и уже секундой позже в конце коридора разрядился веселым хохотом.
Взгляд старика на мгновение остановился на мне и потом стал нервно карабкаться вверх по косяку.
— Ваш товарищ уже ушел? — поинтересовался больной.
Мне стало стыдно. За себя и за лейтенанта. Я только сейчас догадался, что лежащий передо мной на больничной койке человек еще не полностью пришел в себя после пережитого. Пододвинув поближе к кровати стул, я сел и лишь потом ответил:
— Он кое-что забыл. Сейчас вернется.
— Как вас зовут? — был его следующий вопрос.
— Вячеслав, — коротко ответил я.
— Вы оттуда? — спросил старичок. При этом его глаза снова блуждали по потолку.
Я проследил за этим взглядом, и мне снова стало смешно. Однако я приложил все усилия, чтобы не придавать значения напрашивающимся самим собой выводам.
— Нет, я не оттуда и никогда там не был, — успокоил я старика, догадавшись, что он имел в виду.
— А я-то боялся, — шепотом произнес больной. Его губ коснулась улыбка, а взгляд застрял в углу форточки.
— Вам не нужно ничего бояться, — коснулся я его руки. — Расскажите пожалуйста, что с вами произошло!
Его глаза хлестнули меня по лицу и забились куда-то под веки. По щекам потекли слезы.
Скрипнула дверь. Я обернулся на звук и встретился глазами с лейтенантом.
— Ну что, — поинтересовался Синицын, — он уже что-нибудь сообщил?
— А вы к кому, товарищ? — донеслось с кровати.
— Все ясно, — печально усмехнулся Алексей. — Здесь мы ничего не добьемся. Пошли! Там в последней по коридору палате его секретарша лежит. Девочка что надо, и даже, по-моему, в своем уме.
Молодую женщину звали Ларисой Сергеевной. Лейтенант Синицын обратился было к ней просто по имени. Но она тут же и поправила его:
— Лариса Сергеевна.
Ей было от силы двадцать семь лет, и, видимо, эта ее указка обращаться к ней по имени-отчеству несколько сбила моего товарища с толку.
— Как вы пожелаете, Лариса Сергеевна, — после короткой паузы продолжил Алексей. — А теперь расскажите нам, пожалуйста, что же произошло с вами и вашим шефом?
Она недовольно хмыкнула, покачала головой и только потом заговорила:
— Послушайте, ну сколько же еще мне нужно рассказывать? Вашим предшественникам я, наверное, уже раза четыре все пересказала.
Упоминание каких-то там предшественников Синицына ничуть не смутило. Он лишь попытался уточнить, кто они были.
— А вот этого я не знаю. Вы уж, пожалуйста, сами разбирайтесь, кто из вас и за что отвечать должен. Кто с кем беседует, и все такое…
Было заметно, что ответы Ларисы Сергеевны, больше походившие на нападки, начинали Синицыну не нравиться. И теперь я с минуты на минуту ждал, когда он прекратит ее оскорбительные препирания. Так и получилось.
— Уважаемая Лариса Сергеевна, если вы думаете, что мы с товарищем приехали за тридевять земель, чтобы только увидеть ваше милое личико, то вы очень сильно ошибаетесь. — И даже не дав ей возразить, повысил тон: — Вы сейчас же начнете отвечать на все мои вопросы. Подробненько. И даже на те, которые, возможно, идут вразрез с вашими представлениями о такте и этике. Вам все ясно?
Мне почему-то стало очень неловко. Я даже опустил глаза. Но решив, что Синицын в какой-то степени прав, и иначе у нас действительно может ничего не получиться с расследованием этого загадочного случая, я вновь взглянул на секретаршу. После последних слов лейтенанта она будто вся подобралась. Ее надменность и откровенное неудовольствие от нашего появления здесь сразу куда-то подевались. Она быстро облизнула свои пухленькие, розовые губки и согласно кивнула.
— Вот это уже лучше, — закрепил свою победу Алексей. — А теперь рассказывайте все, что произошло с того момента, как вы впервые увидели Панина, и до того момента, когда видели его в последний раз!
Панин Егор Степанович прибыл только под вечер. Хотя ожидали его уже с утра. Уборщица дважды вымыла полы в кабинете, который на целые три недели переходил в распоряжение пожилого партработника. Чистые окна украсились свежими шторами, а на давно пустовавших подоконниках появились горшки с наскоро пересаженной геранью. Лариса Сергеевна нервничала. Во-первых, ей абсолютно не хотелось так долго прислуживать какому-то старому пердуну из области. А во-вторых, она боялась, что если что-то скверное произойдет и на этот раз, ее могут просто-напросто вышвырнуть отсюда. И что тогда? Снова устраиваться кладовщицей в какой-нибудь там Покровке, или, что еще хуже, в Знаменке? Ну уж нет! Уж лучше вытирать с «важных» бумаг слюни за этим стариком, чем вновь терпеть щипки и тисканья воняющих мазутом механиков и комбайнеров. Лариса Серегеевна цыкнула. А на глазах появились слезы. «Боже мой! Ну почему же мне так не повезло!?» — страдальчески подумала молодая женщина. Еще какой-нибудь месяц назад жизнь казалась ей такой беспечной. Встречи, банкеты, командировки. Поездки на природу. Как ловко умел все организовать ее прежний начальник. «Глебушка! Что же с тобой теперь будет!?» — терзалось сердце секретарши. Своего прежнего и непосредственного руководителя она любила. По настоящему. Как может любить только ошалевшая от простого семейного счастья баба. Только вот проблема была в том, что не она была его женой. Хотя и очень надеялась когда-нибудь занять место этой дуры! Да разве ж мог Глеб, ее тайный любовник, испытать с той коровой настоящее счастье? И надо же было случиться, что как раз в одну из таких пылких прелюдий на его рабочем столе, когда она уже стонала от страсти, а резинки ее нижнего белья трещали от натуги, их отношения перестали быть тайной. Эх, не забудь Глеб закрыть дверь, и не вломись в тот момент в кабинет этот придурок Забелин, они, может быть, сейчас уже катились бы в поезде по направлению к Черному морю в очередную служебную командировку, вдвоем…
Сдобренные душевными переживаниями воспоминания молодой секретарши прервал стук в дверь. Полоумная Алена, работающая здесь техничкой дочь директора клуба, беспрестанно теребя в руках половую тряпку, сообщила:
— А я Лысого забыла протереть!
Лариса Сергеевна непонимающе уставилась на девушку.
— Прости, Алена, я не расслышала… — соврала она.
— Ну этого… Лысого! — Девушка намотала кончик тряпки на указательный палец и глуповато улыбнулась.
— Ну-у-у… — так ничего и не поняв, развела руками секретарша.
Алена проскользнула в приемную, даже не позаботившись о том, чтобы закрыть за собой входную дверь.
Лариса Сергеевна встала, и приблизившись к двери, аккуратно прикрыла ее. А возвращаясь к своему рабочему месту и бросив беглый взгляд в cоседнее помещение, заметила, как уборщица, склонившись над большим широким столом, что-то там неловко протирает грязной салфеткой. Опустившись на стул и вооружившись пилочкой для ногтей, Лариса Сергеевна занялась маникюром. Вдруг в кабинете, за стеной, что-то гулко упало на пол и покатилось. Сразу за этим негромкий и очень недовольный голос произнес:
— Осторожней, дура!
Лариса Сергеевна прислушалась. Судя по звукам, доносящимся из соседней комнаты, там несколько раз стукнули чем-то тяжелым по столу.
«Что-то я не помню, чтобы Алена еще и сама с собой разговаривала», — подумала секретарша. А вслух произнесла:
— Алена, у тебя все в порядке?!
По направлению к двери из кабинета раздались торопливые шаги девушки. Вышла она почему-то задом. И уже закрывая дверь в соседнюю комнату, Алена со злостью туда прошипела:
— Поговори мне еще, мудак мраморный!
А потом приехал Панин, и это маленькое недоразумение быстро позабылось. Появившийся на пороге приемной старичок первым делом недовольно потянул носом. Было заметно, что духи Ларисы Сергеевны ему сразу пришлись не по вкусу. Даже не поприветствовав свою молодую секретаршу, Егор Степанович скрылся за дверью кабинета. В этот момент ей бросился в глаза какой-то крохотный белый кусочек на полу у самого порожка. «Что бы это могло быть? — подумалось ей. — Может, этот старикан какую свою пилюлю обронил?» А уже минутой позже она рассматривала странный предмет у себя на ладони. Он был размером с подушечку ее большого пальца. И представлял из себя… человеческое ухо. Только совсем маленькое и вырезанное из камня. Скорее всего, из мрамора. А может, это был гипс? Секретарша в задумчивости пожала плечами. Селектор на ее столе коротко икнул, и из него донесся писклявый голос нового начальника:
— Чаю! Без сахара!
— Может, еще и без заварки!? — шепотом огрызнулась Лариса Сергеевна, отворяя дверцу шкафчика с чайными принадлежностями.
