Впрочем, Гидеон Меир немного лукавит — несмотря на свою традиционную критичность, сейчас даже левые газеты поддерживают нынешнюю военную операцию.
— Это вторая справедливая война за всю историю Израиля после войны за независимость, — говорит мне Гидеон Самет, редактор левой газеты «Гаарец». — Я не имею в виду то, что раньше Израилю не нужно было защищаться. Но, скажем, когда Египет на нас напал в 1973 году, мы защищали территории, которые не были нашими, например Синай. Но это война справедливая. Мы защищаем свою территорию и своих граждан.
Впрочем, даже такие взгляды многим израильтянам кажутся предательскими.
— «Гаарец» — больше палестинская газета, чем израильская. Я не понимаю, почему правительство терпит и не ставит вопрос об их лояльности! — возмущается Стивен Шнайдер, американский еврей, переехавший в Израиль около 20 лет назад.
Он свободно говорит на иврите, но предпочитает читать англоязычную Jerusalem Post. «Семья убитого железнодорожника считает, что правительство делает все правильно», — гласит заголовок первополосного материала в этой газете. Заметка рассказывает о том, как Асаэль Дамти добровольно в качестве резервиста отправился на базу ВВС, хотя его туда никто не вызывал. Он погиб в километре от места службы. Стивен не без гордости зачитывает мне отрывок из этой статьи: «Он поехал на работу на север, несмотря на риск обстрела из „Катюш“, на эти территории, потому что он был уверен, что железные дороги — это стратегическая составляющая израильской инфраструктуры».
— А я не читаю того, что они пишут, я сам только что из Ливана, — улыбается Саша, продавец в газетном киоске. Его привезли в Израиль из Биробиджана 12 лет назад, когда ему было всего восемь. — У меня как раз сейчас служба. Я неделю нахожусь там, а потом неделю здесь. Я шофер, поэтому на прошлой неделе возил солдат в Ливан.
— Ну и как там?
— Хорошего мало. Сам же понимаешь, зачем спрашиваешь? Скажи лучше, легко ли в Москве сейчас найти работу?
— Ты что же, думаешь переехать?
— А почему бы и нет. У меня, правда, сейчас проблемы с гражданством — ну, нет российского, только израильское. Но сейчас нет времени этим заниматься. Вот вернусь и займусь документами.
— Откуда вернешься?
— Как откуда, с фронта!
— А не страшно?
— Не столько страшно, сколько сложно. Сложно, если ты не такой, как они.
— А не такой — это какой?
— Ну… не такой идейный, что ли.
«Коммерсантъ», 20.06.2006
«Эти боевики — безответственные люди»
24 июня 2006 года
Одновременно с вторжением в Ливан израильская армия продолжает военную операцию на палестинских территориях. Вчера в секторе Газа были убиты четыре палестинца, количество жертв за месяц превысило сто человек.
На оккупированных территориях я обнаружил, что нынешний кризис здесь считают самым безвыходным.
Из жилого дома валит черный дым. Им заволокло уже почти весь квартал.
— Это работает наша артиллерия. Они уничтожают склады с ракетами «Кассам», — сообщает мне Рон, резервист, прикрепленный к пресс-службе израильской армии.
Мы стоим на пограничной вышке между территорией Израиля и сектором Газа.
Я вглядываюсь в бинокль. Впереди находится палестинский город Бейт-Ханун, по которому сейчас и наносит удары израильская артиллерия. За месяц операции в Газе погибло больше ста человек. За моей спиной Сдерот, куда обычно и падают ракеты «Кассам».
Близость Бейт-Хануна чувствуется за несколько сотен метров: когда ветер начинает дуть со стороны города, до нас доносится характерный запах — смесь гари и гнили.
В блокированном секторе Газа уже больше недели нет горючего, поэтому местные службы не могут убрать мусор. Он разлагается прямо на улицах.
В городе слышны новые взрывы.
— Рон, это ведь явно горит жилой дом, — показываю я на затянутый черным дымом Бейт-Ханун и протягиваю своему спутнику бинокль.
— Ну… Ты знаешь, «Кассам» — это самодельные ракеты. Такие большие петарды. Их часто изготавливают прямо на дому. Может быть, в одной из квартир была мастерская?
— А в остальных?
— Ну знаешь ли! Если там погибли мирные люди, я буду первым, кто скажет «извините». Но войны без жертв не бывает.
Проехать в Газу непросто. После начала операции по спасению ефрейтора Шалита израильским журналистам въезд туда вообще запрещен. Иностранные корреспонденты въехать могут, но только с аккредитацией израильского правительства — ее нужно ждать несколько дней.
Сейчас вокруг КПП на границе с сектором Газа ни души. Блокпост состоит из двух частей.
Израильская половина — это множество комнат, соединенных дверями. Желающий попасть в сектор Газа переходит из одной в другую, в каждой отвечает на вопросы, которые задает ему голос из репродуктора, и ждет, пока откроется дверь в следующую комнату.
В палестинской части все проще. Это очень длинный коридор, в конце которого сидит улыбчивый палестинец с усами Саддама Хусейна. Нечастого гостя он провожает словами: «Добро пожаловать в Газу, брат!» Сразу за блокпостом начинается разрушенный Бейт-Ханун.
Попасть на Западный берег намного проще. Туда иностранец может проехать без каких-либо специальных разрешений, израильтянам же это строжайше запрещено.
Из Иерусалима в Рамаллу можно доехать на такси. Правда, короткий путь перекрыт — на шоссе сооружают блокпост. Приходится ехать в объезд. Дорога совершенно разбитая.
— Очень смешная ситуация. Дорогу никто не чинит, — рассказывает Констанца фон Гелен, работающая в Рамалле сотрудница немецкой неправительственной организации Фонд Конрада Аденауэра. — Вроде бы деньги обещала выделить ООН. Но их не дают, потому что дорога ведет к блокпосту, а ООН не признает эти блокпосты. Там считают, что выделить деньги — значит узаконить блокпосты. Израиль денег не дает, потому что дорога вроде как проходит по территории, которую контролирует Палестинская автономия. А у самих палестинцев нет денег.
Рамалла выглядит довольно необычно. Здесь уже давно не проводилось крупных военных операций, поэтому никаких разрушений нет. Город смотрится очень благополучным и даже богатым. Расклеенные на стенах агитационные листовки с прошлых парламентских выборов уже пообтрепались, и поверх них красуются рекламные плакаты нового супертонкого телефона Motorola.
— Рамалла вообще-то нетипичный город. Самый богатый на палестинских территориях. В Наблусе или Хевроне живет намного больше людей, и они гораздо беднее. Просто здесь строят себе дома палестинцы, работающие за границей, — объясняет Констанца.
Вокруг Мукаты, бывшей резиденции Ясира Арафата, идет стройка. Памятник на могиле бывшего лидера уже почти готов. «Шахид Ясир Арафат» — гласит надпись на плите.
— Я еще счастливый человек. Представляешь, как мне повезло, — говорит Салех, рабочий, занимающийся ремонтом разрушенной части Мукаты. — У меня нет иерусалимских документов и нет разрешения на въезд в Израиль, как и у большинства. Найти работу здесь почти невозможно. А мне удалось.
На улицах Рамаллы стоит очень много такси. Но обычно никто никуда не едет: таксистов намного больше, чем желающих воспользоваться их услугами.
Ближе к вечеру я отправляюсь назад в Иерусалим. Маршрутка довозит до блокпоста «Атарот» — здесь проходит стена, отделяющая Западный берег от израильской территории. Ее построили несколько лет назад для того, чтобы террористы-смертники не могли проникать с палестинских территорий в Израиль.
Через блокпост нужно проходить пешком. Пройти через него могут либо жители Восточного Иерусалима, зарегистрированные в городе, но не имеющие израильского гражданства, либо жители Западного берега, получившие специальное разрешение, например нуждающиеся в лечении в Иерусалиме.
У входа скопилась толпа народа. Внутрь пропускают по одному через вращающуюся дверь-турникет. Те, кто прошли, оказываются в отстойнике. Там такая же вращающаяся дверь и еще большая толпа.
Очередь не двигается почти полчаса. Затем голос из репродуктора объявляет на иврите, что первый терминал (тот, где я стою) закрывается, вместо него будет работать третий. Толпа бежит. Те, кто стоял впереди, оказываются последними. Все возмущаются.
К решетке первого, неработающего, терминала подходят две израильские девушки-военные. Два молодых араба, очень спешащих в Иерусалим, бегут к ним — уговаривать пропустить их без очереди.
— Ну, детка, пожалуйста. Я угощу тебя кофе. Мне очень нужно, срочно.
Флирт через решетку блокпоста продолжается минут десять. Потом девушки, смеясь, уходят, оставив парней ни с чем.
Тут наконец турникет начинает работать. Немолодые палестинки, уставшие ждать, пытаются втиснуться в него по двое, чтобы побыстрее пройти. Дверь от этого заедает.
