прямого действия, нацеленного на создание протоколов, или стективизма в том, что оно одновременно идет и вверх (от сети к платформе и к стеку), и вниз (протоколы, дата-центры, кабели). Интернет – это больше, чем социальные медиа, больше, чем вы сами и ваше мобильное приложение. Такая целостная и практико-ориентированная идея стективизма выглядит многообещающей – и выходит за рамки как техносолюционизма, так и его критики.
В книге Месть реального: политика для мира после пандемии, написанной во время локдауна в 2020 году, Браттон уточняет некоторые из своих прежних высказываний. Он видит, как «платформы берут на себя реальные структурные полномочия в политической жизни, подменяя собой якобы естественный авторитет законов и юристов». Теория стека обновляется с помощью коротких размышлений о 5G, автоматизации, битвах вокруг ношения масок и «социальной экономике бесконтактности», которая определила годы COVID-19. Как и в Стеке, главной мотивацией Браттона остается работа над «продуманным планом по координации управления планетой». Он начинает с масштабных сравнений между такими странами, как Бразилия и Германия, а затем переходит к не требующей особого напряжения критике Джорджо Агамбена и его неуместного сравнения локдауна с концентрационными лагерями.
Браттон вступает на более интересную территорию, когда задается вопросом, что сказал бы Мишель Фуко по поводу различных мер борьбы с пандемией. Как могла бы выглядеть «позитивная биополитика», которая бы ориентировалась не на «витализм, Бытие, ритуал и дисциплинарный захват, а на демистификацию, одушевление, разум и заботу?» Логичным шагом в эту сторону должна была бы быть возможность интеграции наших тел, институтов здравоохранения, медицинских технологий и неравномерной системы распределения лекарств и лечения. По сути, речь идет о том, чтобы объединить абстрактные фукольдианские понятия «биополитики» и контроля над населением с предложенным в Стеке фокусом на IT-инфраструктуре. Браттон развивает эту мысль, вводя термин «биополитический стек» – «интегрированная, доступная, модулируемая, программируемая, гибкая, настраиваемая, предсказуемая, справедливая, отзывчивая, устойчивая инфраструктура для зондирования, моделирования, симуляции и рекурсивных действий».
Получилась программа в поддержку науки. Столкнувшись с глобальной политической культурой, которая с глубоким подозрением относится к существующим практикам управления, Браттон заново утверждает веру в науку. «Культура данных имеет значение», – попросту заявляет он. Пандемия, а также изменение климата «ясно показали, что нынешняя анархическая геополитика должна смениться формами управления, которые являются справедливыми, эффективными, рациональными и, следовательно, реалистичными». Но даже если мы готовы в срочном порядке присоединиться к племени Браттона во имя сопротивления абракадабре популистов, то неясно, чем всё это в итоге отличается от нынешней гегемонии США в сфере «глобального управления» и направленных против нее российских или китайских стратегий. Кажется логичным выступить – на уровне государственной политики и онлайн – против «демагогии, поиска козлов отпущения, простецких эмоциональных призывов, нагнетания страха и усиления охраны границ, лишенной содержания театральности, притворного символизма и харизматичных ужимок». Однако такое движение еще не породило политических принципов космотехники, или того, что Браттон называет «компетентностью планетарного уровня».
Вернемся к стективизму, который в «узком» интернет-контексте мы определяем как протокологический активизм. Стективизм – это попытка воплотить адорновскую критику ложной (планетарной) тотальности, одновременно двигаясь вверх по лестнице абстракций, чтобы достичь нужного обзора. Классическая «дилемма стективистов»: как множество (multitude) может получить власть и одновременно стереть ее в порошок? Цифровое пространство теперь представляет собой всеобъемлющую глобальную сферу. Является ли это темным просвещением в действии? [18] Если да, то что мы можем сказать по поводу «воли к стеку»? Нужна смелость задуматься о политических стратегиях при разговорах о космотехнике (или космических сетях, если уж на то пошло). Эпоха, когда мы могли считать технологии простыми инструментами, осталась далеко позади. Эти противные машины обратной связи наносят ответный удар и пытаются загнать нас в угол, подавляя наши желания и потребности, а мы даже не замечаем, как схлопываются возможности коммуникации и самовыражения.
После того как стек (ранее известный как интернет) утратил свое единство и распался на фрагменты (читай: геополитические блоки и национальные сети), можем ли мы всё еще мыслить его как тотальность? Можем ли мы на уровне протоколов оставаться в рамках глобального масштаба, но при этом действовать локально внутри сетей с сильными связями? Будет ли польза от космотехники добра – красть код у богатых и использовать его в сети для бедных, в духе Аарона Шварца и SkyNet от Anonymous? Верите ли вы в еще один WikiLeaks – только в этот раз без селебрити-культа?
Давайте расширим наш взгляд: рассмотрим, как может выглядеть борьба с несправедливостью в эпоху геополитических кибервойн и атак на критическую инфраструктуру (это касается не только интернета, но и водо-, газо-, электроснабжения, мостов и больниц). Это – стеки народа, и лучше не быть наивными и помнить об их уязвимости. Мы зависим от стека. Одна из многочисленных задач стективизма – делать видимой и защищать критическую публичную инфраструктуру.
Таким образом, перед нами встает вопрос о том, как организовать стратегическое прогнозирование в наши времена исчезновения (extinction) и коллапса. Как мы можем объединить новые формы коллективного знания, которые действительно носят планетарный характер – то есть конфликтны и разнообразны, а не просто призваны воспроизводить стратегии управления западного образца? Называйте их организованными сетями или мозговыми центрами: мы собираемся в закрытых чатах в Telegram, Mastodon или Signal, чтобы преодолеть разногласия и достичь конкретных целей. В теории у нас у всех есть необходимые навыки общения, инструменты и идеи, но мы часто не знаем, как самоорганизоваться, избегая капитализма слежки и госконтроля. Нам не нужны ни Цукерберг, ни Си Цзиньпин [23].
Давайте применим знаменитое название романа Свена Линдквиста Уничтожьте всех дикарей к критике технологий. «Вы уже знаете достаточно. И я тоже. Нам не хватает не знаний, а смелости понять то, что мы уже знаем, и сделать выводы». Всегда можно узнать больше, наладить новые связи и поделиться историями. Вызов сегодняшнего дня – в необходимости дать жизнь политическим движениям в сфере технологий, придумать кампании и создать множество аналитических центров. Нужно взрастить новые поколения любителей кода, для которых автономия и практики самоопределения в союзе с техникой так же естественны, как естественно для нас бесперебойное круглосуточное подключение к сети. Отказ и исход – это одно целое, но этому целому нужны альтернативные инструменты. Забвение и депрограммирование – одна из частей этого плана по исходу. Как отметила Дженни Оделл, бездействие в сегодняшней экономике внимания – это акт политического сопротивления, стратегия, уместная «для любого человека, который считает жизнь чем-то большим, чем просто инструмент, а значит и тем, что нельзя оптимизировать» [24].
Стективизм готов осмыслить всю картину после поражения альтернативных программных продуктов, созданных по принципу small is beautiful [25]. Никакое созданное ради добрых дел приложение больше не
