мы можем сравнить с адом Данте, сферами Слотердайка,
Тысячей плато Делёза и Гваттари, космотехникой Хуэя и
Эпохой подрыва Стиглера. Но вместо герменевтических упражнений мы предлагаем перенести этот термин в хактивистский контекст и определить принципы «стективизма»: танцующие стеки [14]. Проект
Веселая наука: надо заставить плясать эти окаменелые порядки! [17]
«Стек» можно также рассматривать как педагогическую модель в традициях Баухауса – как проект общего принципа дизайна. Джон Такара именно так и поступил, обновив курс Баухауса, чтобы он соответствовал эпохе глобального потепления [15]. Как описывающая архитектуру интернета абстрактная модель, стек предлагает нам полезное пространственное разделение таких слоев, как протоколы, данные, приложения и пользовательские интерфейсы. Само понятие «стек» уходит корнями в предложенную американским теоретиком постмодернизма и исследователем литературы Фредриком Джеймисоном концепцию когнитивного мэппинга, с помощью которой мы можем сделать понятными сложные процессы и обозначить механизмы их сдерживания. Браттон сочетает этот подход с другими формами мэппинга. Можно вспомнить, например, многолетние попытки визуализировать вертикальную интеграцию технологий или классические карты сетей, отражающих отношения между различными узлами. В определенном смысле Браттон стремится превратить двухмерные инженерно-технические планы в трехмерные модели, дающие представление о планетарных преобразованиях. Его цель – создать общую теорию сетей, способную в то же время дать более глубокое понимание динамики власти.
Браттон также предлагает нам осмыслить технологии в их связи с геополитикой и местоположением. В этом смысле изложенная в Стеке теория может работать как своего рода метод или подход. Однако то, как соотносятся материальная инфраструктура и идеология, в книге намеренно не проясняется. На фоне политики Трампа, Путина и Си Цзиньпина глобальный инженер Браттона кажется трагической, ретроградной фигурой. В лучшем случае Стек подходит на роль междисциплинарного руководства по глобалистским техносоциальным практикам прошлого, которые, по иронии судьбы, успели устареть с 2016 года – года публикации книги и года Брекзита и Трампа. Несмотря на предпринятые попытки очертить геополитические контуры технических операций в планетарном масштабе, в конечном итоге мы имеем дело со странным деполитизированным эстетическим воображаемым.
Стек и его мутная тотальность
Как мы можем избавить концепцию стека от ее нынешних ограничений и превратить в своего рода импровизационный танец? Предлагаю определить стективизм как активный и рефлексивный анализ движущихся стеков. При таком определении мы можем не бояться фигуры субъекта (ранее известного как пользователь). Кроме того, это определение подразумевает действия, совершаемые растерянными, эгоистичными или небрежными игроками. Такая беспорядочность открывает пространство для низовых интервенций, в основе которых лежит отказ принимать текущую конфигурацию «стека» как данность. Подобного рода интервенции разворачивают дуло пистолета, так что отличающая класса инженеров и его спонсоров воля к тотальности начинает работать против них самих. По сравнению с хактивизмом и (тактическим) медиаактивизмом, стективизм действительно имеет гегельянский масштаб. Он противостоит «Целому» («das Ganze») и может считаться контррегрессивным, поскольку учитывает реально существующую тотальность и взаимосвязь технологических архитектур, в отличие от онлайн-Я, существующего в сужающемся параноидальном мире и грозящее разрушиться под тяжестью собственного образа, слежки, прекарности и депрессии.
Вслед за Кэролайн Левин мы можем утверждать, что стек должен быть цельным и законченным, удерживая в единстве различные свои части, от протоколов, интерфейсов, маршрутизаторов, кабелей и антенн до контента и метатегов [16]. Цифровые технологии породили гладкое и подсознательное единство техники и жизни. Критический акцент на невидимой технической тотальности позволяет противостоять наивным и романтическим жестам сопротивления и современным формам абстрактного насилия. Тотальность сопровождается закрытостью (closure), за которой следует огораживание (enclosure). Мы должны помнить, что власть, позволяющая объединять, также подразумевает способность заключать в тюрьму и изгонять. Публичная дискуссия о (возможности) истребления больше не является чем-то из ряда вон. По словам Саскии Сассен, лежащие в основании либеральной демократии механизмы исключения, когда люди лишаются возможности самим определять свою жизнь, находить средства к существованию, участвовать в жизни сообщества и в общественном договоре, стали реальностью [17]. Однако, будучи единством противоречивых, гетерогенных элементов, стек никогда не бывает полностью закрытым. Системы оказываются нестабильными, непостоянными и открытыми не по причине какого-то идеализма, а просто в результате их несовершенного, слишком человеческого дизайна.
Это – базовая идея, которую можно позаимствовать из опыта хакерства и кибервойны. Стеки могут быть тотализирующими, но в конечном счете никогда не являются тотальными – они конституируются тем, что вовне.
Нильс тен Увер, амстердамский исследователь и активист в области управления интернетом, подчеркивает важность связи между контекстами и уровнями: «Стека никогда не было и никогда не будет. Стек всегда был абстракцией, историей, которую рассказывали для того, чтобы люди работали изолированно друг от друга, пока инженеры находились бы на отдельном от остальных уровне. Пока вы работали в рамках своих параметров и выполняли то, что от вас ожидали выше- и нижестоящие уровни, у вас не возникало проблем. С другой стороны, стективизм пронизывает все уровни стека: это межстековое сотрудничество, попытка перестроить и перепроектировать интерфейсы. Это поиск взаимосвязей и ассоциаций, которые нельзя выстроить сверху и которые не поддаются стандартизации, абстракциям и стереотипам. Они устанавливаются посредством динамичных и непредсказуемых контактов: вопросов, ответов, признания и познания» [18].
Стективизм амбивалентен и противостоит тотальности, глобальному и планетарному масштабу. «Думай масштабно, но делай маленькие шаги» – таков девиз. Мы – инфраструктура. Стективизм борется с комфортом невежества и изо всех сил пытается преодолеть тенденцию по умолчанию блаженно дрейфовать или парить над всеми этими проблемами. При определении того, чем может стать стективизм, следует помнить, что мы вольны использовать Стек Браттона как теоретический инструментарий, а не рассматривать его как герметичную систему верований. Дизайн-проекты могут смешиваться. Как и в случае Браттона, стективизм претендует на охват всех уровней стека. Он предусматривает понимание политики кодов, алгоритмов и ИИ. В нем есть место знанию о поведенческих науках, наработки которых используются в дизайне интерфейсов для манипуляции настроением пользователей. Электронный смог вышек 5G, фишинговые письма, фейковые новости и другие сомнительные предложения от ваших «друзей» – всё это становится объектом внимания. Насколько хорошо вы обнаруживаете ботов? Гиперсознательность дешево не обходится. Не все могут быть стективистами.
Прямое действие принято противопоставлялось болтовне. Действовать – значит перестать говорить. В случае хактивизма это означает, что мы прекращаем потреблять цифровые продукты и начинаем кодить и взламывать системы с целью добиться реальных, ощутимых изменений в обществе. Давайте определим, как мог бы выглядеть хактивизм во имя добра. Кто сегодня является цифровым робингудом? Как выстроить ризоматические связи между глобальным управлением, разработкой протоколов, ни к чему не приводящей индустрией этичности, написанием кода и хакерскими расследованиями? Кто сможет мыслить одновременно дальновидно и субверсивно? Можем ли мы вместе помечтать вслух? Как делегировать производство доверия нашим аналитическим
