масс, чтобы никакая политическая комбинация не была в силах уничтожить нашу победу.
I. Военная организация
Эту организацию следовало бы построить на традициях запорожских казаков. Надо иметь в виду, что эти традиции живы на Украине и имеют местно-национальный характер. Донские казаки, которые считаются специфически русским установлением, являются извращением этих казачьих традиций. Русские донские казаки кроме имени ничего не сохранили от украинского казачества. Тем не менее имя «казак» является в народе синонимом древне-национального героя. Наиболее выдающийся полководец нашей армии мог бы после какой-нибудь победы быть назначенным по повелению нашего императора «гетманом Украины». Состоя в ранге фельцейгмейстера (полный генерал), он мог бы, при сохранении иерархических рамок нашей военной администрации, получить известную автономию, дабы при верховном руководительстве вверенными ему войсками он был в состоянии образовать кадры, в которых восставшие украинцы могли бы найти себе подходящие места.
Такая военная организация легко распространилась бы на весь край, способствовала бы движению среди украинцев и регулировала бы это движение…
III. Церковная организация
Эта организация должна бы преследовать ту же цель: возможно полнее отделить украинскую церковь от русской.
Не касаясь вероучений, области догматической, следовало бы издать ряд церковных постановлений (например: украинская церковь изъемлется из ведения петербургского синода, запрещается молиться за царя, предписывается молиться за его Величество (австрийский император), соответственные (великорусские-московские) святые вычеркиваются из календаря и т. п.). Все декреты должны бы, однако, исходить от духовной власти, но не от гражданской и не от военной, дабы, таким образом, порвать с русской системой. Учреждение синода, в подражание петербургскому, тоже не было бы целесообразным.
Все эти декреты могли бы от имени «Митрополита Галицкого и всей Украины» постановить все то, что было бы соответственным и согласным с основаниями восточной церкви, традициями митрополии и было бы одобрено военной администрацией.
Как митрополит, я мог бы это сделать, так как, согласно постановлениям восточного церковного права и традициям моих предшественников, я имею право, одобренное Римом, осуществлять архипастырскую власть во всех этих областях. Если мои предначертания будут одобрены — а это несомненно будет, — то на Украине создастся центральная духовная власть и церковь, как орган, представляющий собою неделимое целое. Она будет отторгнута от русской.
Известную часть епископов, уроженцев Великороссии, а также тех, которые не подчинятся этим распоряжениям, можно будет немедленно устранить, заменив их другими, исповедующими украинские и австрийские убеждения.
Рим впоследствии согласился бы с этими постановлениями и назначениями. Одобрят их и восточные патриархи, оплаченные правительством.
Сохраняя народу все то, что ему может быть дорого в обрядах и обычаях, подняв уровень духовенства, освободив его от тяжкого ярма синода и консистории, от которых он так много терпит, и вернув духовенство от прежней его политически-полицейской деятельности на почву чисто церковную и христианскую, можно быть уверенным во всеобщем повиновении.
Таким путем единство украинской церкви будет сохранено или создано, и отторжение ее от русской будет прочно и основательно установлено. Канонические основы для такого образа действия приемлемы с точки зрения католической, а с точки зрения восточноправославной — законны, логичны и не требуют объяснений.
Признание всего этого я мог бы провести в Риме, или, вернее, я уже в значительной части все подготовил. Ортодоксальность церкви этим не была бы расшатана. Она должна быть сохранена в целости; следовало бы только коренным образом очистить ее от московских влияний».
С началом Первой мировой войны Андрей Шептицкий активно выступил как австро-венгерский пропагандист против России. «Идет война между нашим императором и царем Москвы, — обращался он к соплеменникам. — Войну ведут за нас, ибо московский царь не мог стерпеть того, что в австрийском государстве у нас есть свобода веры и народности; он хочет вырвать эту свободу, заковав в цепи. Мы Божьей волей связаны с австрийской державой и династией Габсбургов» [275].
Ставка на Австро-Венгрию и Франца Иосифа будет заменена в дальнейшем ставкой на Германию и Адольфа Гитлера. Фактом являются приветствия Шептицкого в адрес Гитлера и поддержка германской политики. После падения матери городов русских Киева Шептицкий направил Гитлеру послание следующего содержания: «Ваше Превосходительство! Как глава Украинской грекокатолической церкви, я передаю вашему превосходительству мои сердечные поздравления по поводу овладения столицей Украины, златоглавым городом на Днепре — Киевом. Видим в Вас непобедимого полководца несравненной и славной германской армии. Дело уничтожения и искоренения большевизма, которое Вы себе как фюрер великого германского рейха взяли за цель в этом походе, обеспечивает вашему превосходительству благодарность всего христианского мира. Украинская грекокатолическая церковь знает об истинном значении могучего движения германского народа под вашим руководством. Я буду молить Бога о благословении победы, которая явится залогом длительного мира для вашего превосходительства, германской армии и германской нации. С особым уважением Андрей граф Шептицкий, митрополит» [276]. Итак, униатский митрополит обещал молить Бога о даровании победы «германской армии и германской нации». И это было время, когда в отношении того, что собой представляет Гитлер и германский нацизм, иллюзий не было ни у кого. И даже в 1943 году, когда бандеровцы порвали с Германией, Украинская грекокатолическая церковь помогала немцам в создании дивизии СС «Галичина».
Конечно, такая позиция митрополита может быть объяснена не идейными соображениями, а человеческим малодушием. Это возможно. Но невозможно после апологии Гитлера будировать вопрос о канонизации Шептицкого как святого. А ведь именно с этим обращаются современные украинские власти к Ватикану.
Говорят, Андрей Шептицкий осуждал антисемитизм и спасал от уничтожения евреев. Не хотелось бы сомневаться в достоверности этих фактов. Но пастор не нашел необходимым осудить осуществлявшийся на его глазах Львовский погром — не немцами, а украинцами-грекокатоликами. Известны и антисемитские высказывания митрополита, например, слова о том, что «поразительно много евреев вторглись в экономику и придали советской власти черты мелкой жадности, характерной для еврейских лавочников». Впрочем, не всякий националист является непременно антисемитом, и антисемитизмом национализм, естественно, не исчерпывается. Можно было, в частности, спасать евреев и оправдывать при этом германское нацистское наступление на восток, приводящее к гибели тех, кого нацисты считали унтерменшами.
Наступил 1944 год — и Шептицкий пишет хвалебное письмо в адрес Сталина. Глава советского государства оказался третьим в очереди после Франца Иосифа и Гитлера, с кем митрополит связывал надежды на государственное единство украинцев. Претендент на звание святого часто менял свое понимание о праведной стороне в актуальных политических конфликтах. Адресация была составлена в том же апологетисческом стиле:
«Правителю СССР, главнокомандующему и великому маршалу непобедимой Красной Армии Иосифу Виссарионовичу Сталину привет и поклон.
После победоносного похода от Волги до Сана и дальше, вы снова присоединили западные украинские земли к великой Украине. За
