На Бразаускаса нет нужды собирать компромат. Он настолько обнаглел, что не в одном только деле крупных вильнюсских, каунасских и мажейкяйских бизнесменов выглядывают уши самого неприкосновенного лакея Литвы или его многочисленных родственников. На его крючок клюнул и Бернатонис. Поднятый им скандал почти в точности соответствует упомянутому сценарию абсурда. Вначале поднимается страшный шум, а потом срочно разыскивается повод, чтобы избавиться от ненужного или неудобного человека.
Комиссар В. Григаравичюс, как и Р. Вайтекунас, навел в полиции порядок, повысил ее престиж, вернул на работу способных криминалистов, но к собранному ими банку данных отказался допустить подобранных министром Бернатонисом людей, за что ему было предложено подать в отставку. Григаравичюс воспротивился: «Незаменимых людей нет. Я уйду, но сначала скажите, за что».
Срочно занялись поисками повода. По инициативе Бернатониса и Ляуданскаса стали следить за самим Григаравичюсом. Материал для интриг накапливался. И вот нашелся выход: некоторые работники полиции по любопытству или при поиске по служебным делам однофамильцев Бразаускаса аж тринадцать раз, как говорит премьер–министр, заглядывали в базу его личных данных. Согласно теории и практике ясновидящей Лены Лолишвили, это ужасное, продиктованное самим дьяволом число, должно было возникнуть из–за нечистоплотности и некомпетентности Бернатониса, все происходило под носом не у Григаравичюса, а самого министра, но если вожаку надо иначе, вперед…
Но надо знать и самого министра Бернатониса. Это до крайности верный слуга своего шефа. Без разрешения или одобрения Бразаускаса он не только к генеральному комиссару полиции, а даже к своему левому уху правой рукой не смел прикоснуться. Этот человек — партийный локомотив. Он начинает работать, только находясь на определенных рельсах. Тогда он пыхтит, тянет состав и никогда не сворачивает с заданного направления. У него нет заднего хода. Чтобы повернуть назад, его нужно направить в депо и подтолкнуть. Так несколько раз и было сделано.
Караул, опять собирают компромат![23] Министр вылезает на телевидение, Бразаускас его тут же одобряет, Паксас не вникает, обменивает комиссара на А. Зуокаса и частично соглашается. Что еще нужно? Премьер стращает Сейм и правительство, что он показал бы всем этот страшный материал, но опасается Европы. Что подумают ее высокие чиновники о Литве? Кое–кому, но очень конфиденциально, он мог бы представить это несчастье нашей страны, но лучше не надо, поэтому он запускает новую побасенку: «Я Григоравичюса уволю уже завтра, а в пятницу понесу президенту представление».
Но в ставшей несколько более демократичной стране происходит неслыханное дело: объявляют забастовку министры. Тогда начинаются причитания, сам премьер идет на телевидение и после пятой рюмки (шестую, видимо, отобрал Юршенас) выдвигает новое обвинение: «Григаравичюс как комиссар хорош, у меня нет к нему претензий, но его заклевали политики». В первую очередь, он сам.
Создается комиссия Сейма, которая ничего плохого не обнаруживает. Надо спасаться самому и выручать Бернатониса, но тому не поменяли направление, он пыхтит, набирает скорость и никак не может свернуть. Ляуданскас проводит аттестацию подчиненного, понижает его в должности, а министр, еще раз обнюхавшись в Президентуре, отстраняет Григоравичюса от работы. С юридической точки зрения это решение достойно протектората Пустозвонии. Полный конфуз. Министру нужно исчезнуть, но невежда Ляуданскас перестарался и пригрозил, что он знает обо всем больше самого Бернатониса. Потом, как нарочно, вмазывает начавшему сопротивление А. Паулаускасу…
Защищать Ляуданскаса начинает еще не назначенный министром В. Буловас. Если я осмелился заслуженно сравнить Бернатониса с паровозом, то Буловас никакой не локомотив, скорее, это подцепленный к паровой машине тендер, загруженный мелким политическим углем и заполненный мутной водой конъюнктуры. Такие и требуются Бразаускасу. Тогда у него руки свободны, тем более что появляется новый повод: этот человек, когда–то им сюда поставленный, целых восемь месяцев смешил все министерство.
Но что самое главное, наблюдать за этой комедией абсурда выходят на улицы тысячи людей, которых все труднее обманывать. Они протестуют против такого самоуправства, разрушительного для государства. Референдум о вступлении в Европейский союз повисаетв воздухе. Тогда Бразаускас снова прицепляет себе крылья архангела Михаила и неожиданно примиряет «противоборствующие стороны». Он пытается спрятать свои уши под малахаем Снеговика, но уже поздно. Когда Р. Паксас почуял, откуда потянуло гарью и начал гонять В. Буловаса, как школьника по домашнему заданию, снова понадобилась мудрость Лолишвили: «Если не будет В. Буловаса, исчезнет и Г. Павиржис»…
Таких спектаклей абсурда Бразаускас создал много. Он, подобно Наполеону, первым ввязывается в битву, а потом смотрит, что из этого выйдет. Когда проигрывает, то обливается перед народом горючими девичьими слезами, а через некоторое время снова принимаетсяза свое: я хороший, очень хороший, но меня никто не понимает…
Но дело есть дело. В то время мы были обязаны хоть на время помириться. Бразаускас подарил мне свою книгу «Развод по–литовски», я ее внимательно прочитал, сделал пометки и сказал, что там многое неверно, перепутаны даты и даже деятели. Вместо меня он во многих местах записал Ландсбергиса, Палецкиса, Шепетиса…
Альгирдас глянул на меня открытым невинным взглядом, усмехнулся и без зазрения совести заявил:
— Не я писал — Жукас.
Но, оказывается, он и тут ошибся. Эту книгу на основе аудиокассет Бразаускаса написали два журналиста издательства «Политика».
Вот тебе на!.. Не я! Его аудиокассеты, его портрет, его подпись, а он даже не знает, что там написано. Это ли не фантастика? Писатель ненормальный, он не понимает дерзновения своего товарища, — может сказать читатель. Но если я напомню, что Брежнев тоже долгое время не знал, что является автором книги воспоминаний «Малая земля», пока ему не сказал об этом Суслов, то станет немножко грустно. В этом мире нет ничего нового. Стоит кому–то заняться чепухой, как в народе тут же вспоминают едкий анекдот: Брежнев умер, но Политбюро еще три дня скрывало от него эту ужасную новость…
— Не я писал — Жукас.
Можно ли после такой исповеди ждать от этого человека честных воспоминаний? Как должно быть, так и будет, а он и далее станет действовать оноло этих воспоминаний, но только так, чтобы ему и другим «соавторам» было лучше и удобнее. Чем он хуже Ландсбергиса, история которого тоже написана заранее?
Когда, защищая министра Р. Вайтекунаса, подал в отставку и я, Бразаускас неожиданно согласился, чтобы председателем Национальногокомитета по безопасности стал тот самый А. Ивашкявичюс, который записал его секретный разговор и передал журналистам, из–за чегопрезидент полтора года на меня давил: когда вы выгоните этого негодяя из партии?
— За какие заслуги? — спросили меня коллеги по Совету обороны. — Неудобно, жалко человека, еще может рассердиться.
О подобной, ничем не оправданной игре судьбами людей можно
писать бесконечно, но наступает время и подумать, а что же заставляло первого человека республики так непорядочно поступать? Врожденное непостоянство? Страх? Забывчивость? Высокомерие или только собственная ощутимая корысть?
Приводя в порядок свои записи и пометки на документах, я пришел к выводу: это переменчиво искренний и коварный, часто выдавливающий из себя слезу актер, еще более искренне убежденный, что он незаменим, избранный народом подлинный католик, честно играющий свою роль в заранее подготовленном сценарии. Если на него находит блажь или он проникнется подкинутой кем–то идеей, то в практической деятельности и в отношениях со своими коллегами он становится непрогнозируемым аппаратчиком, решающим все проблемы таким образом, чтобы они как можно меньше ему навредили или принесли максимальную выгоду.
Не раз все это по–человечески взвешивая и обдумывая, я пытался его оправдывать: может быть, он действительно по–джентльменски все простил и Ю. В. Палецкису, и Р. Гудайтису, и А. Ивашкявичюсу?
Но почему тогда он для раздувания собственной славы воспользовался неудачами, постигшими меня и Байораса? Почему он смешал с грязью такие светлые личности, как Р. Вайтекунас, А. Шлежявичюс, В. Эйнорюс, почему при визите в Израиль наградил орденами всех бежавших от нас еврейских писателей, а здесь, у себя под носом, на празднование своего 75–летия забыл пригласить члена правления нашей партии Й. Авижюса? Это были только догадки, поскольку другая цепочка событий оказалась еще грязнее. Он совершенно перестал считаться со своими бывшими сотрудниками и при ведшими его к власти людьми, он стал унижать соратников и верных товарищей попартии, окружил себя всякими проходимцами, начиная с Бенаса Гедялиса, спаивающего литовцев, и кончая потренировавшимся на полиции безграмотным в финансовом отношении воришкой Йонасом
