Поначалу в действиях Навицкаса я усматривал глубоко законспирированную провокацию, но, посоветовавшись с друзьями, решил, что, может быть, правильно ребята делают, ведь все равно Ландсбергис все отберет, а каким–то образом скрытые суммы, возможно, и сохранятся для общего блага. Тогда на всех собраниях я стал убеждать Бразаускаса и других коллег, что при таких условиях мы обязаны объявить себя оппозиционной партией, что у нас нет иного пути, что, разочарованные нашим бездействием и даже подозревающие нас в сговоре с правыми, партию покидают порядочные люди. Наша партия практически поставлена вне закона, а мы еще пытаемся сотрудничать с ландсбергистами. Какой мазохистский абсурд!
Вспыхивали большие «теоретические» споры, иные возражали, что, перейдя в оппозицию, мы предадим независимость. Особенно противился Ю. В. Палецкис. Он даже создал теорию:
— Называть себя оппозицией еще слишком рано. Литовский народ к этому не готов. У него с 1926 года не было никакой оппозиции иеще долго не будет.
— Юстас, ты где учился истории дипломатии? — съехидничал я. За какую позицию сидел в тюрьме твой отец? Ведь это ландсбергистский бред сивой кобылы.
— Вам за это когда–нибудь придется извиняться, — рассердившись, ответил дипломат.
А когда ДПТЛ (Демократическая партия труда Литвы, бывшая Самостоятельная Коммунистическая партия Литвы) провозгласила себя оппозиционной партией, в самое трудное для нее время этот гигант дипломатической мысли перебежал к социал–демократам, открыто поддерживавшим Ландсбергиса. Требовалось во что бы то ни стало доказывать, что это продажная ложь, что это явное, растущее с каждым днем предательство, готовое продавать своих друзей. При таких обстоятельствах и родилась газета «Оппозиция» как противовес, как последний козырь, который с каждой страницы вместо впавшей в ханжество «Тесы» Шнюкаса кричал:
— Люди, если смертельно необходимо, то можно! Ничего не случится ни с храбрыми, ни с трусливыми. Ну, попугает прокуратура, потаскает по судам, но больнее укусить не сможет. Не те времена.
Оппонируйте, сплачивайтесь, не позволяйте вас стравливать и загонять в необольшевистское гетто!..
С этой идеей я пошел к Бразаускасу.
— Попытайся. Это здорово, я помогу, чем только смогу. Без борьбы они нас всех потихоньку передушат.
Вначале все складывалось наилучшим образом, мы добились тиража 40 тыс. экземпляров. Народ расхватывал газеты и радовался, что закончился гражданский манкуртизм.
Однако Томкус, якобы из–за каких–то несуществующих долгов, прекратил печатать газету, не предупредив заказчика, а в глаза посмеялся:
— Почему я должен поддерживать своих конкурентов?
Мы не сдались. Я влез в долги, разорил семью, но выпуск «Оппозиции» мы возобновили, а ДПТЛ не дала нам ни гроша. Более того, из боязни нас даже лишили помещения в штаб–квартире ДПТЛ.
— Как вы смеете публиковать наш адрес?! Хотите, чтобы нам окна повыбивали? — брызгал пеной Владимирас Березовас.
— Нам стыдно, что вообще есть такая газета, — вторил ему великий политбедолог Альгис Кунчинас и отобрал у нас ключи.
Нам пришлось вторично раздеваться и переселять редакцию в будку сторожа водопровода. Я побежал за помощью к Бразаускасу.
— Я ничего не знаю, — ответил он, — разбирайтесь сами.
Разгоралась упорная предвыборная борьба, а эти двое ДПТЛовских святош, Владимирас Трясун–Осинкинас и Альгис Каросасу–Затычкинзадницас, испугались за два окна. Что это, фантастика или подлинные визитные карточки псевдодеятелей? Дело в том, что к нам потянулись люди. Они пришли в себя, ожили, стали более открытоговорить. Нашему примеру последовали некоторые другие газеты, началась всеобщая атака на ландсбергизм, загнавшая «мессию» И его клику в «парламентскую резистенцию». Итоги выборов были предрешены, а Бразаускас все дрожал:
— Только бы выбрали хоть тридцать наших депутатов, — и представил на съезде список из 35 человек.
— Что вы делаете? — Я несколько раз выходил к трибуне. — уже только потому, что Ландсбергис выдвинул сто одного, мы должны выдвинуть на несколько человек больше.
Кое–как набрали 75 человек. Каросас записал половину своей кафедры, Яскелявичюс собрал всех своих экономистов, уговорил и я нескольких писателей. И все равно списка не заполнили. Несколько мест пришлось отдать другим партиям.
Виноватых не было. Самым виноватым оказался руководитель избирательного штаба Киркилас. На нем Бразаускас и сорвал всю злость:
— Присох, как болячка, не могу отделаться.
Но победа есть победа. Победители своих ошибок не анализируют, но меня прижали финансовые ревизоры, поэтому я пришел к председателю не только для того, чтобы поделится радостью победы на выборах:
— Что будем делать с «Оппозицией»?
— Мы победили, поэтому газету можно закрыть. Она нам больше не нужна.
— Может быть, и так… Но я разорил семью, сам основательно влез в долги…
— Неужели ты пришел к нам на заработки?
Меня этим вопросом он нокаутировал.
— Но у партии есть деньги, чтобы покрыть некоторые долги.
— Что?.. И тебя уже озадачили партийные деньги?
Получив по морде, я снова вспомнил о договорах, написанных рукой Навицкаса. Оказалось, что управляющий каунасским отделением банка «Таурас», утвердивший и скрепивший их печатью, упрятан в психушку, что партийные деньги куда–то исчезли, что Навицкас построил поместье из двух сблокированных домов, и что Бразаускасоб этом ничего не знает. «Все законно», — по–русски оправдался он. За эту тему ухватилась газета «Республика» и выпустила в свет несколько статей под общим названием «Клан».
Так и остался бы я в дураках, «сочинителем сказок», как выразился Бразаускас, если бы не счастливый случай. Когда выполнивший черную работу Маргянис перестал быть нужным Ландсбергису, он оченьскоро ушел на дно и стал распродавать архив контрразведки. Некоторые из этих документов купил и я. Почти все копии договоров Бразаускаса. Если после выхода в свет этой книги начнутся какие–то беды, у меня будет что положить на стол. А тогда об этом я боялся и думать.
Меня вызвал Бразаускас.
— Ты победил в первом туре, даже собрал больше голосов, чем я. —
Я уловил в его тоне какую–то недобрую нотку, но не придал значения. — Нужно в Мариямполе помочь такому славному парню с красивыми усами.
— Байорасу?
— Верно. Нужно сделать все, чтобы тот карьерист и предатель
Ромас Гудайтис не попал в Сейм. В Мариямполе во втором туре будут баллотироваться Бобялис и Палецкис. Делайте все, чтобы и этотперебежчик никуда не прошел. Он очень хотел стать министром иностранных дел, заранее договаривался с Ландсбергисом, но тот его «наколол», дескать, слишком поздно положил членский билет ДПТЛ. ТЫ оказался прав.
Второй раз он рассказал то же в присутствии Арвидаса Байораса. Лично мне Ю. Палецкис ничего плохого не сделал. Я дружил с его отцом и матерью, но в политической борьбе друзей не бывает. Отправившись в Мариямполе, я собрал все сведения о том, где больше всего проиграл Байорас в первом туре. Туда мы и договорились ехать. Труднее всего выглядел поселок Людвинавас, в котором я всегда чувствовал себя как дома, вместе со всеми родственниками К. Боруты из Кулокай и окрестных деревень. Оттуда и начался переворот в пользу Байораса, хотя и сам Арвидас был достаточно подвижным и понятливым. Поработали мы и в пользу Казиса Бобялиса, а под конец встретились у него дома. Бразаускас нас за это благодарил.
Спустя какое–то время мы, двое «победителей», встретили в Президентуре Палецкиса и спросили, что он здесь делает. Юстас ответил, что он — советник президента по иностранным делам, а второй «предатель», Гудайтис, не без гордости похвастался, что его назначили советником по вопросам культуры.
Я чувствовал себя облитым помоями, а Байорас, не привыкший к таким штучкам Бразаускаса, только моргал и не находил слов. Когда подвернулся случай напомнить об этом президенту, тот, глазом не моргнув, ответил:
— Вы все забрались в Сейм, а мне неоткуда взять людей. Подчеркиваю, он сказал — вы забрались! Будто без этого «забрались» он один мог чего–то достичь, не говоря уже о том, какоебольшое влияние оказали эти двое парней на развал ДПТЛ изнутри. Вот каким путем покупает Бразаускас оценки своей доброты. Скажите Палецкису или Гудайтису, что Бразаускас плохой… Они рассердятся, обязательно его похвалят и скажут, что не Бразаускас, а мыявляемся неумытыми свиньями.
Таков стиль его работы. Рассердившись на одного, АМБ[22] начинает изливать зло на других. Когда на охоте неподалеку от Паневежиса, будучи под хмельком и подражая Гришкявичюсу, он стал открыто бубнить, что не будет больше держать ни Шлежявичюса, ни Вайтекунаса, которые будто бы собирают на него компромат, я понял окончательно, что, еще не взяв разгона, мы свернули на путь позорного поражения.
На Бразаускаса нет нужды собирать компромат. Он настолько обнаглел, что не в одном только деле крупных вильнюсских, каунасских и мажейкяйских бизнесменов выглядывают уши самого неприкосновенного лакея Литвы или его многочисленных родственников. На его крючок клюнул и Бернатонис. Поднятый им скандал почти в точности соответствует упомянутому сценарию абсурда. Вначале поднимается страшный шум, а потом срочно разыскивается повод, чтобы избавиться от ненужного или неудобного человека.
